Ахилла

Предисловие редакции:

Наш автор, Алексей Николаев, занимается добрым делом — переписывается с политзаключенными. Одним из его корреспондентов является питерская художница 31-летняя Александра Скочиленко.

Напомним, что Александра была задержана в апреле этого года за то, что она поменяла в супермаркете четыре ценника на «ценники» с антивоенным содержанием. На Скочиленко завели уголовное дело о «распространении заведомо ложной информации», также в ее деле указан мотив «политической вражды», поэтому ей грозит до 10 лет тюрьмы.

Александра страдает целиакией (непереносимостью глютена) и биполярным расстройством. СМИ сообщали, что в СИЗО с ней плохо обращались сокамерницы и сотрудницы СИЗО. Сейчас художница находится на психиатрической экспертизе в психиатрической больнице.

Мы публикуем сегодня с разрешения автора письмо (с сокращением личных моментов), которое Александра написала в ответ на письмо Алексея Николаева в конце мая этого года.

Здравствуйте, Алексей! Спасибо Вам за Ваше невероятное письмо и Вашу поддержку! Удивительно знать, что меня поддерживают не только очень молодые люди, но также индивиды, прожившие огромную (по моим 30-тилетним меркам) жизнь и видавшие самые исторические события.

Здесь, в тюрьме, где ко мне относятся как к преступнице, со временем начинаешь думать: «может, я сделала что-то не то?», но получая такое письмо, как Ваше, в котором уместился огромный пласт истории и культуры в самых высоких его образцах, понимаешь, что все с моей стороны правильно.

Спасибо, я получила самое изысканное удовольствие, читая тексты, которые Вы прислали, и на которые Вы ссылаетесь в письме. С чем-то я была знакома — я училась в школе в нулевые и девяностые, и Бунин входил в программу, которая была у нас в гимназии. Те самые «Темные аллеи», например, и анализировали мы их примерно в том же ключе, что Вы предлагаете…

А вот иные тексты из Вашего письма были для меня откровением, например, стихотворение Адельгейма, но в первую очередь, конечно, статья «Бог и тюрьма»! Не думаю, что мне выпал бы шанс с ней познакомиться, если бы Вы не стали моим корреспондентом. Я нашла для себя в опыте Сендерова много полезного. Любопытно было сравнить то, что я увидела здесь, в СИЗО, с тем, что пришлось пережить советскому политзаключенному. С удивлением обнаруживала вещи, которые мало изменились с тех пор, например, определенный склад характера сотрудников, холод, ячневая каша, скудность библиотеки и многое другое, что мне не стоит упоминать в этом письме (иначе оно может к Вам не дойти), но есть, конечно, позитивные изменения: за веру в Бога в наше время никто не сидит. Наоборот, в СИЗО созданы все возможности отправления религиозных обрядов для воцерковленных и православных христиан. Разрешается молиться, иметь иконы, носить нательный крест, есть даже два батюшки и местная церковь, в которую можно попасть, написав заявление (и люди попадают туда на службы, включены исповедь и причастие, как минимум), разрешено иметь святые книги, и почти в каждой камере есть Библия и Новый завет, здесь много православных людей — они часто смотрят религиозные передачи по ТВ. Утром в пасху каждому заключенному раздали по яйцу.

Мне трудно назвать себя религиозным человеком, может быть, потому что я еще не испытала такого религиозного опыта, который привел бы меня к Богу, а может, потому что мне слишком много прививали православие в моем детстве (обязательная исповедь с 7 лет, ежевоскресные походы в церковь, молитвы по молитвословам утром и вечером…).

(..)

Возвращаясь к вопросам веры, которые Вы затрагиваете в своем письме, хотела еще добавить, что хоть я человек нерелигиозный, но я очень уважаю духовный опыт других людей, особенно, если он не формальный и фарисейский, а осознанный и выстраданный. То, что пишет о своем духовном пути Сендеров, то, о чем говорите Вы или батюшка из Ленобласти, задержанный за проповедь, в которой осуждал братоубийство, или мой знакомый Григорий Михнов-Войтенко, отслуживший панихиду по павшим на Сенатской площади еще в марте — ваша вера вызывает во мне самые теплые чувства.

А вот высшие чины церкви, открыто поддержавшие кровопролитие, вызывают у меня недоумение и шок. Трудно мне в церковь сегодня ходить, зная, что там есть вот ЭТО, а также много подобное тому.

Думаю, в каком-то плане я испытываю религиозные чувства, я верю в любовь, как в исцеляющую силу, и верю в людей. Хотя в наше время такая вера видится более иррациональной, чем в иные времена вера в Иисуса. Верю в то, что добро не может быть с кулаками. Верю в то, что мира нельзя достичь войной, и что любой конфликт можно разрешить при помощи переговоров, верю в безусловную ценность человеческой жизни, верю в то, что в 21-м веке война является гуманитарной катастрофой и затевать ее нельзя, даже ради идеи «защиты», «освобождения» или упреждения некой опасности. За эту веру я нахожусь здесь. И мне воздается по моей вере. Меня поддерживает огромное количество добрейших, прекраснейших и человеколюбивых удивительных людей. В том числе… Вы. Спасибо.

Иллюстрация: Александра Скочиленко / фото: Андрей Бок, «Бумага»