Ахилла

Кап, кап, кап. В глиняную чашу, окруженную черной мглой, падали сверкающие капли воды. Одна за одной, оставляя при падении круги на поверхности жидкости. Вода в чаше медленно прибывала. Или быстро? И вот вода уже достигла кромки чаши, еще пара капель и польётся наружу, в ничто…. Кап, кап, кап…

Йохан открыл глаза. Просторную светлую палату на одного пациента заливал приглушенный занавесками свет из окна. Очередное утро. Последнее его утро в этой больнице. Заворочавшись в постели, чтобы размять затекшее за ночь старое тело, Йохан привычно бросил взгляд на татуировку на внутренней стороне правой руки ¬— «смайл», индикатор его общего самочувствия, сегодня сдержанно улыбался. «Отлично», — подумал он и неуклюже, придерживаясь за поручни, сел на постели. «Во имя Отца и Сына и Святого Духа», — перекрестившись, тихо сказал Йохан. Найдя босыми ногами тапочки, Йохан встал и заспешил в ванную, примыкавшую к его палате. Нужно было торопиться: скоро явится ежедневная делегация машин. Они наверняка уже поняли по его пульсу или чему там, что он проснулся. И теперь высчитывают оптимальное (разумеется, абсолютно неверное с точки зрения человека) время, на его Йохана, человека, а не робота, утренний туалет. «Давайте поставим камеры наблюдения. Мы всегда их использовали: это удобно, время утреннего обхода определяется оптимально для пациента и не нарушает его личной жизни», — предложил при госпитализации главврач Ник, улыбаясь своей безжизненной (посчитанной по какому-то недоразумению обаятельной) улыбкой робота. «Я не собираюсь устраивать из своей жизни шоу», — возразил Йохан. «Но вы же понимаете, что никто, кроме персонала, не будет иметь доступа к записям?» — возразила машина. «Я сказал, что не хочу. Займитесь чем-нибудь еще, тумбочки. Моя жизнь касается только меня и больше никого».

Закончив утренний туалет, Йохан быстро расчесал перед зеркалом свои изрядно поредевшие за последние годы седые волосы. Ему уже было сто восемь, и несмотря на всевозможные медицинские и косметические процедуры, возраст давал о себе знать все больше. Недавно Сара, живущая в Торонто, в полушутку спросила его: «Йохан, какой смысл так прихорашиваться? Ты же единственный человек в больнице, в городе, да и вообще в своей стране? Канцлер и президент над самим собой». — «Во-первых, человек должен оставаться человеком, даже если он один. Во-вторых, мне перед Богом не хочется выглядеть растрепанной мартышкой. И в-третьих: вдруг ты мне позвонишь?»

На стене, справа от кровати, висело распятие и несколько икон. Йохан взял с прикроватной тумбочки молитвенник и раскрыл его на утреннем правиле. Раньше он знал наизусть все основные молитвы, и многое из Нового Завета, но теперь память все чаще стала подводить его, слова путались в голове, и, боясь ошибиться, Йохан вернулся к чтению.

На удивление, в этот раз ему никто не помешал. Йохан закончил молиться, и спустя минуту в дверь к нему, постучав, вошел Ник в сопровождении медсестры. Оба робота, высокие белые европейцы тридцати лет, дружелюбно улыбались. В руках у врача был планшет.

— Доброе утро. Как вы сегодня себя чувствуете? — обратился к Йохану главврач.

— Отлично. Я полон сил и энергии! — отозвался сидящий на кровати Йохан.

— Это был сарказм или вы правда себя так чувствуете? — улыбка Ника стала еще шире, а медсестра, как показалось человеку, подавила смешок, хотя это и было немыслимо для робота-медработника.

— Доктор, вы же видите мои параметры у себя в голове. К чему эти вопросы? Мне вас не обмануть.

— Для здоровья пациента большую роль играет его эмоциональное состояние. Я могу считать ваши параметры тела, но в душу к вам залезть не могу.

— Чему я очень рад, — кинул Йохан. — Так вы пришли, чтобы помочь мне добраться до дома? — сменил он тему разговора на интересующую его.

— Я пришел, чтобы отговорить от этого безрассудного шага, — ответил робот и приподнял руку с планшетом. — У меня здесь все ваши показатели, а также прогноз на будущее. Я хочу, чтобы вы ознакомились с ними подробнее.

— Док, я не собираюсь снова спорить с вами. Вы уже пытались отговорить меня и знаете, что мой ответ останется неизменным: выписка. Я прекрасно жил в своем доме, занимался любимыми делами. И сейчас, когда болезнь отступила, я возвращаюсь к себе. Всё, точка, — в последние два слова Йохан вложил всю возможную уверенность своего старческого голоса.

— Я понял, — чуть кивнул головой Ник. — Я выписываю вас. Эльза поможет собрать вещи.

Медсестра подошла к ликующему в душе Йохану и спросила:

— Чем я могу вам помочь? В каком порядке лучше сложить вещи? Курт сейчас принесет чемоданы, чтобы все убрать в них.

В этот момент в палату заехало автоматическое инвалидное кресло. За ним шел третий робот, такой же тридцатилетний европеец, с двумя чемоданами в руках. Ник отошел в угол комнаты, чтобы не мешать сборам, пристально глядя на пациента.

Спустя полчаса все было готово к отбытию. Йохан залез в кресло, и оно, в сопровождении Ника, Эльзы и Курта покатило по пустым коридорам больничного комплекса к выходу. По дороге ему на глаза попался лишь один робот-уборщик. Больница была в идеальном состоянии и в любой момент была готова принять тысячу человек. Однако сейчас она лишалась единственного пациента.

На улице стоял жаркий летний день, поэтому поверх рубашки Йохан накинул лишь легкий плед. Кресло плавно скатилось с крыльца на подъездную дорожку, где уже ждал просторный автомобиль со специальным устройством для удобной посадки пожилых людей. Йохан немного скривился, но промолчал: он бы предпочел обычную машину без всех этих приспособлений, лишний раз намекающих на его немощь, но решил промолчать. Все же он не дал посадить себя, словно беспомощную куклу, и, отклонив руку Курта, самостоятельно сел в автомобиль. На прощание Ник пожелал ему удачи и помахал рукой.

За окном машины проносился город, в котором вырос Йохан: старый город со средневековыми тесными улочками, деловой центр с небоскребами, жилые кварталы многоэтажной застройки и, наконец, пригород с маленькими и не очень, но без исключения ухоженными коттеджами. Во времена молодости рядом с семьей Йохана жило еще несколько семей, а также целая коммуна одиноких людей. Все они составляли лишь жалкую горстку населения некогда процветающего мегаполиса. И все они, кроме семьи Йохана, были стариками. Окруженные с самого своего рождения так же, как их родители, искусственным интеллектом, предоставляющим всё необходимое для жизни и развития, им не было нужды трудиться. Вся их жизнь была наполнена смыслом саморазвития и самосовершенствования, получения все новых впечатлений и маленьких (и не очень) удовольствий, которые могли им дать обе: настоящая и виртуальная реальность. Атлеты и философы, ученые и художники прошлого никогда не достигали таких вершин, каких достиг каждый из них. Вершина эволюции человека. Лишь в одном они уступали («или же тоже превосходили?» — как иногда думал Йохан) жителям прошлого: у них не было детей. Лишь несколько семей, включая семью Йохана, были исключением, анахронизмом прошлого. Семьи христиан, точнее, одна большая семья, неукоснительно посещающая церковь для совместных молитв, возносящая благодарение Богу самой своей жизнью. Но и их ряды уменьшались. Прелесть этого мира оказалось слишком большой для человека. В конечном счете скончался последний настоятель (приходившийся дядей Йохану) последнего действующего храма на тысячи километров вокруг. К этому времени прихожан осталось всего двое.

Автомобиль подъехал к дому. Это был одноэтажный дом на самой границе городской черты. Отклонив помощь домашнего робота, Йохан выбрался из машины и пошел осматривать задний двор. Вот уже двадцать пять лет он держал собственный огород на заднем дворе. Ему нравилось растить самому, создавать что-то новое своими руками, вкладывать труд и видеть его плоды. Сейчас, пока он вынужденно лежал в больнице, за садом присматривал его помощник, робот Рекс. Йохан по нескольку часов в день наблюдал через камеры за его действиями и контролировал все операции до мелочей, и теперь ему не терпелось увидеть все своими глазами. Свернув за угол, он сразу встретился лицом к лицу (насколько это можно отнести к полутораметровому садовнику с восьмью конечностями — манипуляторами и маленьком дисплеем на возвышении, вроде головы).

— С возвращением домой, хозяин, — почтительно склонившись корпусом вперед, учтивым мужским голосом приветствовал старика робот.

— Привет, Рекс. Как тут у тебя дела?

— Как я вам и говорил, всё отлично. Можете сами посмотреть и убедиться в моих словах. Особенно хочу обратить ваше внимание на лук. В этом году, мне думается, у нас будет рекордный урожай.

Робот и хозяин минут сорок проводили инспекцию огорода и сада. Затем Йохан легко пообедал, поспал и почитал рассказы Чехова. Перед ужином он долго общался с Сарой и Рашидом из Торонто и Стамбула. Уже перед сном, когда, прочитав вечерние молитвы, Йохан хотел ложиться в постель, с ним связался Ник.

— Что случилось? — спросил уставший Йохан.

— Не могли бы вы завтра подъехать к нам в клинику?

— Зачем? Я только сегодня выписался.

— Это так. Но команда наших ученых под руководством доктора Клауса (в этот момент Йохан тихо усмехнулся — называть суперкомпьютер «доктором») проанализировала ряд новых данных, и на их основании мы хотели бы провести ряд тестов.

— Это замечательно, но я, пожалуй, откажусь. Спасибо, я хорошо себя чувствую и как минимум ближайшие пару месяцев не собираюсь возвращаться к вам.

Робот замолчал. Йохан терпеть этого не мог — электронный мозг этого «врача» подготовил ответ за долю секунды, но решил, что психологически правильным при разговоре с человеком будет сделать паузу. «Дурацкая машина», — прокомментировал это в своей голове старик.

— Боюсь, я буду вынужден настаивать на своем. Это необходимо для вашего здоровья.

— Мне лучше знать. Это мое здоровье.

— Тогда мне придется доставить вас в принудительном порядке, — грустно констатировал Ник.

— Это недопустимо! — возмутился Йохан. — Я человек. И я имею право сам решать, как мне поступить. Если это шутка, то не смешная.

— Прошу прощения, но нет. Вы же понимаете, что с определенного возраста человеческий мозг слабеет и не всегда может принимать адекватные ситуации решения.

— Послушай, машина, — начал было, разозлившись, Йохан, но осекся, сообразив, что, накричав, сделает только хуже: убедит Ника в своей неадекватности.

— Поэтому мы ждем вас завтра в обед. Наш шеф-повар приготовит ваши любимые кексы, — лицо робота расплылось в дружелюбной улыбке. — Если есть какие-то особые пожелания, мы с радостью их исполним.

— Да нет, вроде, — пробормотал огорченный старик.

— Мы договорились?

— Да, я буду. Завтра, — произнес, опустив голову, Йохан.

— Я очень рад это слышать. Спокойной ночи! — ответил сияющий Ник и, не дождавшись ответа от пациента, отключился.

Йохан молча сидел в своей комнате, освещённой лишь тусклым светом торшера над изголовьем кровати. Он привык к своей жизни, к этому дому, этой комнате. За окном его ждал сад, в которой он вложил столько сил. И теперь все это кончится? Может, стоит попросить привезти всю аппаратуру сюда, к нему? Нет, её слишком много. И в больничной палате не то, не получится сделать дом. Так что теперь? Йохан поднял взгляд на висевшие на стене иконы и всмотрелся в лик Спасителя, освещаемый огоньком лампады. Это был небольшой старый образок, передававшийся шесть поколений в его семье. «Что мне делать, Господи?» — беззвучно спросил Йохан.

На следующее утро Йохан встал раньше на час, как делал всю свою жизнь с детства каждое воскресенье. Когда, умывшись, он вышел из ванной, Рекс помог ему надеть костюм: кремовый пиджак и брюки, белую рубашку и коричневые туфли. Удостоверившись перед зеркалом, что костюм на нем сидит идеально, как и всегда, Йохан не спеша вышел на крыльцо. Было теплое утро, свежий воздух обдувал лицо и, отбросив дурные мысли о предстоящем дне и больнице, Йохан решил прогуляться до церкви пешком. В последние пару лет он обычно пользовался машиной, но именно сегодня, словно предчувствуя что-то, отказался от нее. Прихватив трость для прогулок, он медленно двинулся в путь.

В центре города было несколько средневековых соборов, вобравших в себя миллионы молитв прихожан за многие века. Но Йохан предпочитал небольшой храм рядом с домом. Маленькое здание, еще молодое — всего двести с небольшим лет, — принимало каждый праздник семью Йохана и их друзей-единоверцев. Привыкнув с детства к его стенам, убранству, звукам органа, он чувствовал себя неуютно под стенами любого другого храма. Даже Рим, сокровищница христианства, не смог заставить Йохана передумать. Дома его ждал привычный и родной друг: свое место на лавке (справа в третьем ряду), рукопожатие мира и любви (такие знакомые, почти родные люди) и запах, ни с чем не сравнимый запах.

Йохан с трудом открыл тяжелую дверь и, оказавшись внутри, набрал полную грудь воздуха, подержал его пару секунд у себя в легких, выдохнул. Внутри царил полумрак, и единственным источником света были окна, украшенные витражами на библейскую тему. С тех пор, как умер настоятель, а спустя полгода — и друг Йохана, Мария, он остался единственным прихожанином храма. Ощутив знакомый запах и еще пару раз глубоко вдохнув, чтобы справиться с одышкой из-за подъема по ступеням храма, Йохан перекрестился, глядя на распятие. Пройдя чуть вбок, он нашел выключатель и зажег свет. Затем не спеша пошел по правому нефу, вглядываясь в ряд небольших портретов отцов—настоятелей, начиная с самого первого — отца Андрея, худощавого человека с вытянутым лицом и аккуратными очками на носу, и заканчивая последним — Паулем, круглолицым, всегда жизнерадостным человеком, задорно улыбающимся с портрета, несмотря на свой пожилой, почти библейский, возраст. Дойдя до своего любимого места, Йохан сел на скамью. Оглянувшись по сторонам и на всякий случай пару раз проведя рукой по деревянной поверхности лавки, он подумал, что надо прислать Рекса сделать уборку. Взглянув на распятие, Йохан попытался сосредоточиться, чтобы приступить к молитве. И тут заиграл орган.

Йохан вздрогнул от неожиданности. Всё верно — играл орган. И тут второй шок: к алтарю быстрым шагом прошёл высокий и необыкновенно красивый мужчина в облачении священника. К тому моменту, как пораженный Йохан опомнился, человек уже поцеловал алтарь и нараспев произнес:

— Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа.

— Да кто вы такой? — возмутился Йохан, вскочив со своего места.

— Аминь, — раздался негромкий голос справа от него.

Обернувшись на звук, Йохан увидел рядом с собой другого мужчину или подростка, он не мог сказать точно, в просторной белой одежде вроде туники. Светлокожий, с волосами песочного цвета до пояса, он улыбнулся чуть-чуть. Первоначальное удивление, готовое перейти в гнев, растаяло и сменилось каким-то старым, чуть подзабытым, тёплым чувством. «Робот?» — подумал Йохан.

— Уверяю вас, я такое же дитя Бога, как и вы, — словно прочитав мысли, произнес тот.

— Благодать Господа нашего Иисуса Христа, любовь Бога Отца, и общение Святого Духа да будет со всеми вами, — между тем произнес первый незнакомец, явно давая понять, что намерен служить мессу.

— И со духом твоим, — произнес светловолосый.

— Но кто вы? И что всё это значит? Откуда… — начал было Йохан, но человек в белом жестом руки остановил его.

— Пожалуйста, сядьте, вы мешаете. Скоро вам всё станет ясно.

Йохан замер на секунду, а потом подчинился и сел.

— Отец совершает мессу для нас с вами. Вы же давно не были на евхаристии?

— Да, но как? Ведь больше нет никого, кто мог бы служить.

Второй незнакомец не ответил и всем своим видом показал, что нужно сосредоточиться на мессе. Йохан больше не протестовал. Как-то быстро и совершенно непонятно для самого себя он погрузился в богослужение. На душе его стало тепло, заботы предстоящего дня ушли. Йохан словно вернулся на сотню лет назад, когда он был мальчишкой. То же чувство парения осенило его, словно Бог раскрыл свои объятия и ждет, когда Его дитя подбежит к Нему и прижмётся всем своим хрупким телом. По морщинистому лицу Йохана пробежала слеза.

Литургия продолжалась, сосед по скамье прочитал отрывок из Библии, торжественно завершив его фразой: «Слово Божие». «Благодарение Богу», — прошептал Йохан. Слова гимна: «Свят, Свят, Свят, Господь Бог Саваоф. Полны небеса и земля славы Твоей. Осанна в вышних. Благословен грядущий во имя Господне. Осанна в вышних», — Йохан пел сквозь обильно текущие по обеим щекам слезы.

— Тело Христово.

— Аминь.

В конце мессы Йохан уже не мог точно определить, сколько ему лет. Его тело казалось обрело силу молодости. Походка стала легкой, преклонить колено оказалось сущим пустяком. Он был готов пуститься в пляс, и лишь неуместность этого в храме сдерживала его. После завершения богослужения Йохан, стоя в проходе между лавками центрального нефа, обратился к светловолосому незнакомцу.

— Это было восхитительно!

— Так и должно быть, — улыбнулся тот в ответ и, встав перед Йоханом по направлению к выходу, добавил: — Пора идти.

— Я так и не узнал вашего имени.

— Сейчас вам будет тяжело его произнести. Пока хватит вольного перевода: Хранитель.

— Откуда вы?

— Мы уже уходим? — спросил незаметно подошедший к ним священник. То, что это именно священник, Йохан уже не сомневался.

— Пора, — подтвердил Хранитель и пошел к выходу.

— Я рад был снова совершить литургию в своем храме. Это ни с чем не сравнится, спустя столько лет снова ощутить всё это, — священнослужитель покачал головой и пошел вслед за светловолосым.

Йохан, идя рядом с ним, спросил:

— Могу я узнать ваше имя, отец?

— А вы еще не догадались? — спросил в ответ священник и, вынув из кармана очки, надел их. — А теперь узнаете?

— Да, теперь мне кажется я вас где-то видел, но… нет, все равно не помню, — покачал головой Йохан.

— Так и быть, я отец Андрей. Первый настоятель это чудесного храма.

— Так вот оно что, — помолчав пару мгновений, отозвался Йохан.

Хранитель, обогнавший своих спутников, приоткрыл дверь наружу. В ярких лучах света он преобразился, само его тело словно истончилось, стало полупрозрачным, пропуская и преломляя свет.

— Значит, это конец? — полувопросительно обратился к нему Йохан.

— Это начало. Ты долго ждал этого — и вот, срок вышел. В доме Отца нашего много обителей.

— Да будет так, — ответил Йохан.

Обняв за плечо своего нового друга, Андрей вышел с Йоханом наружу в свет.

***

Спустя минуту после поступления сигнала тревоги «остановка сердца», к церкви прибыл первый робот. Он увидел на паперти церкви человека, лежащего на спине. Его руки были сложены вместе, а на морщинистом лице сияла улыбка. Последний житель старой Европы покинул этот мир.

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: