Ахилла

Те, кто родом из СССР, должны помнить умилительный портрет «Отца всех народов» с девочкой на руках. Скажи нашим гражданам: «Богородица и Христос» – почти у каждого возникнет в воображении одна из икон Божией Матери с младенцем-Богочеловеком. Скажи: «Сталин и дети» – и всплывёт образок 1936 года с ликами девочки и «Великого вождя и учителя», которому (как ныне многие считают) советские дети всех оттенков кожи в едином порыве многие годы возглашали осанну: «Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство!»

Но не все поминающие (по слову апостола Павла) своего наставника из «великого прошлого великой страны» знают легенду о девочке с портрета – Энгельсине Маркизовой, названной родителями в честь глашатая коммунизма Энгельса. Легенда гласит, что Сталин, позировавший перед объективами фотоаппаратов с Гелей на руках, сквозь улыбку, не разжимая сомкнутых зубов, процедил охранникам-грузинам: «Момашоре ег тилиани», что переводится – «уберите эту вшивую».

Было ли то, не было ль? Не так уж и важно. Сказка – ложь… Но не врут документы. И они глаголют нам: отец девочки – нарком земледелия Бурят-Монгольской АССР, второй секретарь Бурят-Монгольского обкома ВКП(б) Ардан Ангадыкович Маркизов был расстрелян в 1938 году, всего лишь через два года после чудесного обретения чудотворного образа «Вождя и девочки». Расстреляли его как «участника контрреволюционной панмонгольской организации». За то, что «проводил контрреволюционную шпионско-диверсионную работу»…

«А что это батюшка лезет в политику? Зачем это он вспоминает позорные страницы истории, да ещё и Богородицу со Христом приплетает?» – спросит непонятливый читатель? А батюшка попробует объяснить, зачем он вновь решился постучать по клавиатуре компьютера…

Увидел отец Димитрий в интернете циркуляр своего старого знакомого и бывшего начальника из Нижегородской епархии. Циркуляр секретный, не предназначенный (цитирую) к «распространению, публикации и переадресации». Ничуть не удивился отец Димитрий, что кто-то из Системы «слил» циркуляр в сеть, ослушавшись хоть и грозного, но ненавистного до рвоты руководителя. И ни один волосок на голове нижегородского «предателя в рясе» Терёхина не шевельнулся от ознакомления с содержанием документа. А лишь нахлынули воспоминания о былом славном служении в стенах Нижегородского кафедрального собора под начальством того, чьё имя страшно произносить, но чья подлинная подпись красуется на документе.

Воспоминаниями-то я и хочу поделиться. Быть может, они помогут понять возмущенному интернет-сообществу, почему нижегородские служители Христовы не видят возможности даже в чрезвычайных ситуациях исполнять слова Спасителя «пустите детей приходить ко Мне и не препятствуйте им, ибо таковых есть Царствие Божие» (Мк. 10:14).

Воспоминание первое: Родителей с детьми нужно провожать из храма

Вспоминаю я многочисленные воскресные и праздничные архиерейские службы в кафедральном соборе. Сослужители владыки отбирались на такие мероприятия, как я понимаю, службой протокола. Для пущей красочности будущих фотоотчетов почти всегда были обязаны присутствовать почётные высокопреподобные отцы-протоиереи, игумены и архимандриты с благолепными, услаждающими зрение наградными крестами.

Мы же – рядовые младшие попы – во время таких служб нагружались функционалом обслуживающего персонала, чему нисколько не огорчались. Ибо лучше незаметно придерживать его величеству дверь, переносить какие-то иконы с мощами, читать часы на клиросе или исповедовать где-то в глубине храма, чем находиться в опасной близости от «великого и ужасного» «господина нашего» (пусть и не столь «великого», как «господин и отец московский и всея Руси»).

Была у нас – обслуги – одна чёткая обязанность, недостаточно оперативное исполнение которой каралось вызовом на ковёр к секретарю епархии (и по совместительству ключарю кафедрального собора, подписавшему нынешний резонансный циркуляр), выговором, карами земными и посулами кар небесных. Обязанность была следующая: во время проповеди владыки нам – священникам с напрестольным крестом в руках — нужно было непрерывно циркулировать по храму, всецело обратившись во взор и слух, и выискивать младенцев и отроков, нарушающих тишину храма плачем, разговорами, капризами, шуршанием, непотребными движениями и прочее, и прочее… Заметив чад, не стоящих по стойке смирно, или не лежащих в полном отрубе на руках отца или матери, нужно было тихо, вежливо и незаметно для других прихожан предложить родителям «приложиться устами ко кресту» и, не дожидаясь литургийного отпуста, отправиться отдыхать домой, то есть оставить вместе с детьми храм.

Всё бы ничего, но не все родители оказывались способными понять, какую великую милость оказывают им батюшки, отпуская пораньше домой. Некоторые начинали спорить (о, Господи, не шёпотом, а вслух!), объясняя вежливому попу, что они не торопятся, а хотят послушать самого владыку! Самые дерзкие на замечание, мол, ваш ребёнок шумит, осмеливались цитировать приведённые выше слова Евангелия. Такие «умники» серьёзно усложняли решение задачи, поставленной верховным распорядителем соборного ключа. Но лично у меня всегда имелся запасной вариант. Я делал трагическое лицо и полушёпотом объяснял отцу или матери беспокойного ребёнка, что и у меня таких – трое, что за нами «тщательно наблюдают» (как любил выражаться владыка), и если я не сумею выпроводить из собора ребёнка, подающего признаки жизни, – мне достанется по первое число. Этот аргумент срабатывал всегда. Всё же люди наши жалостливые, могут войти в положение…

Проповеди владыки, обычно, долгими не были. Но и за 5-10 минут удавалось провести зачистку храма, «отпустив» домой 5-7 мешающих общему духовному деланию семей. Конечно, какое-то количество детей, отличающихся повышенным спокойствием или прошедших православную гимназическую муштру, оставалось до конца. На их головки и накладывал благословляющую десницу вождь и гений… ой, простите, архипастырь, покидающий с благостной улыбкой собор.

Воспоминание второе: Надо войти в школы и закрепиться на их территории

Вспоминаю другие события того же периода. Главный ключарь (он же секретарь, он же зав.канцелярией, он же на тот момент благочинный округа, где я служил) озадачил своих помощников: необходимо составить список всех школ, находящихся на территории округа, распределить их между священниками благочиния (как настоятелями, так и штатными клириками) и заключить с каждой школой индивидуальный договор о сотрудничестве. Договоры между школами, в лице директоров, и епархией (вариация – благочинием или приходом) в лице такого-то священника… или без лица… Это – как пойдёт.

Бюрократическая задачка, думаю, была всем ясна. До меня её донёс настоятель храма, к которому я тогда был приписан. Сопроводил он своё донесение списком из трёх или четырёх государственных школ, с которыми мне нужно будет поработать.

Понимая, во что меня в очередной раз втягивают, я включил не изменяющего мне дурака:

– Батюшка, а как пойти? А есть ли такой опыт?

– Не знаю насчёт опыта… Но мы же – передовое благочиние! Будем первыми!

– А если директора школ будут против?

– А надо объяснять им, что они не могут быть против. Ведь уже подписан договор между областным министерством и епархиальным отделом образования. Разве можно против министерства идти?

– Но тогда зачем нам ещё что-то подписывать, если всё уже решено?

– А нам нужно теперь конкретно войти на территорию школ. Чтобы каждая школа знала, какой священник за ней закреплён. И чтобы можно было беспрепятственно туда входить в любое время. Мы должны охватить все до единой школы.

– А разве не логичнее проповедовать на нашей территории, в храме? Ведь здесь можно многое рассказать и показать, с опорой на росписи, приходскую библиотеку… У нас и трапезная есть, чтобы чаем напоить. Можно и на колокольню детей сводить… Зачем насильно лезть в школы? Там ведь и мусульман много?

– Проповедовать в школе нельзя! Речь о сотрудничестве. Так, ты хочешь опять приказы начальства пообсуждать, умник? Не… ты, отец Дмитрий, с таким подходом долго не продержишься… Послушай опытного старшего товарища! Либо меняйся, либо система тебя отторгнет.

– Я всё же не знаю, как идти вот так… Без предупреждения… Соплив я ещё, чтоб к директорам школ ходить.

– Да уж понятно… В общем, я сначала сам схожу в свои школы, тем более, что у меня с одной директрисой уже всё налажено. А потом объясню, как действовать. Может, со мной сходишь, поучишься, салага…

Это-то и было нужно. Наверное, понимая, какой длинный язык у глуповатого выскочки отца Димитрия, начальники посчитали за лучшее не пускать его ни в какие школы. К счастью, не за горами был и мой перевод в деревню. В общем, ходить «закрепляться» за «своими» школами мне не пришлось.

Однако какие-то договора, во исполнение распоряжения церковных властей, подписаны были. Наше «передовое» благочиние сигнализировало об этом успехе в соответствующей новости. О страсти подписывать кипы бумажек, регламентирующих сотрудничество между приходами, священниками и детсадами, школами, библиотеками, приютами, детдомами (ихже несть числа), можно судить по другим многочисленным материалам на сайте Нижегородской епархии. Достаточно набрать в поиске слова «договор» или «сотрудничество» — и вас придавят горы отчётов о потенциальной и как бы реальной совместной деятельности епархии и всевозможных госучреждений: от школ до соцзащит, от наркоцентров до вузов, от роддомов до колоний… Список бесконечен.

Одно есть НО! Уж сколько раз твердили миру, что церковь – свята, мир – во зле. Но мир упорно не хочет понять, что только церковь может его, находящегося под властью дьявола, воцерковлять, наполнять благодатью и обо́живать, закрепляя за каждым конкретным мирским участком Христова служителя в рясе, источающего благодать. Не понимают погибающие грешники, что не имеют права своей сатанинской грязью мутить кристальную чистоту святых храмов.

Неужели, подписывая бумаги, мирские материальные учреждения дерзали думать, что сотрудничество между ними (падшими) и божественными (возвышенными, ведь Церковь – не от мира сего) инстанциями возможно на равных? Тем более, когда речь идёт о детях… Вспомните одну из любимейших цитат профессора А.И. Осипова, когда он рассказывает о величайшем русском святом XIX столетия Иоанне Кронштадтском и его прозрении в некоторых младенцах будущих революционеров. Отказываясь причащать детей, предуготовленных родителями-грешниками ко греху, святой, якобы, говорил: «Уберите этих змеёнышей!» Неужели нижегородские заведующие детсадов и директора школ думают, что змеёныши XXI столетия достойнее их пращуров из позапрошлого века? Уж не думают ли они спасать этих змеёнышей от террористических актов, попущенных разгневанным Богом в наказание за грехи, в стенах Дома Божия?

Есть надежда, что нынешний циркуляр епархиального управления наконец откроет глаза обольстившихся грешников, так что они вспомнят, где их место, и впредь не позволят себе неслыханного нахальства в отношении приближенных Господа.

Апофеоз: Гимн любви

Всё проходит, но любовь – неизменна. Возвышенная, чудная любовь, изливающаяся на род людской с глянцевых бумажек. Та любовь, что по правилам философской и богословской антиномии мышления, сочетает в себе противоположности: улыбки, цветы и сладкие речи — с презрением, раздражением и отвращением к вшивым, орущим, надоедливым щенкам. Призывы к священникам и матушкам «плодиться и размножаться», рожать до 10 и более себе подобных (чтобы заселять ими святые земли Константинополя и Израиля, которые непременно будут великорусскими) — и одновременное непрерывное проведение репрессий в отношении многодетных «предателей в рясах»… Строительство «православных гимназий» — и превращение их в «школы молодых чекистов»… Почитание до идолопоклонства российских царей-императоров — и публичное провозглашение верховного командующего репрессиями большого террора «Государем» и то ли «Мечом», то ли «Бичом» в руках Божиих… Воистину, всеобъемлющая любовь.

Фотоколлаж автора

Читайте также:

• Храм не место для детей!

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340

С помощью PayPal

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: