Ахилла

Продолжение анонимной истории любви «И вот здесь появился ты, отец Алексей», опубликованной в июне прошлого года.

***

Конечно же наша история имела продолжение. Больше двухсот комментариев на «Ахилле» — кажется, это был вызов обществу, хотя не было и близко такой цели. Кто-то действительно понял, кто-то поддержал, некоторые посмеялись, а кто-то осудил со стопроцентной уверенностью, что уж в его-то благочестивой жизни никогда ничего подобного случиться не может, и привел в пример аскетические практики.

Как написал кто-то, невозможно такой поток чувств оборвать, нет такой гранитной плиты, которая бы смогла остановить эту мощь. Слишком сильно и слишком глубоко. В моей голове смешалось все: ты действительно мудрый священник, который руководил моей жизнью, разделял взгляды, научил по-другому смотреть на многие моменты православия, и я постоянно задавалась вопросом: «неужели так можно?» Ты бесконечно, до кончиков пальцев, любимый человек, поддерживающий и разделяющий мои интересы, утешающий в тяжелые моменты, умеющий взбодрить, находящий решения и помогающий. По крайней мере, до определенного момента. И конечно же, ты потрясающе притягательный мужчина, с легкой грустью во взгляде, виски соль с перцем, пушистая мягкая борода, бархатный голос, романтический герой, одним словом.

Каждый из нас понимал внутри себя и то, что не может эта история иметь хорошего логического конца. Но как можно прекратить это общение, которое наполняет каждый мой день смыслом, понимая всю пагубность этой зависимости? Я не могла заставить себя слезть с этой иглы. Мне нужен был твой голос. Мне нужно было видеть тебя. Мне важно было убежать от всех, спрятаться и зарыться в тебя, и казалось, что только ты в этом мире единственный, кто понимает, с кем мне хочется дышать одним воздухом и с кем я хочу провожать закаты.

— Алешенька, мне лететь 10 часов. Это ведь другой конец света. Я так боюсь, скажи, а могу я тебе исповедаться?

— По телефону? Вообще я всегда осуждал такие вещи, но вот, например, Иларион практикует, как я знаю. Давай попробуем. И ничего не бойся. Я буду за тебя молиться, все это время пока ты летишь.

Благодаря тебе, даже за тысячи километров я смогла быть на Литургии в храме твоего «уездного города N».

— Ну вот и отслужили. Когда ты выучишь молитву на благословение кадила? (смеется)

— Мне так стыдно, но вот, видимо, не принимает у меня душа церковнославянский.

— Выучи на русском. Просто ты сама понимаешь, кроме нас с тобой это никому не нужно, люди приходит зачастую в храм помедитировать, смыслы мало кому важны.

Проходило время. И я начинала замечать, что мой любимый человек становится холоднее, а вопросы его — конкретнее, и звонков твоих я стала ждать все дольше. И наконец до меня дошло осознание, что при всей нестандартности нашей ситуации, отбросив все титулы и регалии, саны и статусы, наши отношения по сути вряд ли чем-то отличаются от отношений двух несвободных людей. Меня не мучила совесть. Меня мучила острая нехватка тебя, как человека, как мужчины, с которым я хочу быть рядом до боли, до ночных истерик, до панических атак днем.

Я собралась с силами и написала тебе, что не могу так больше. Попросила меня не мучить. Или принять, наконец, какое-то решение.

Два месяца молчания. Два месяца колебаний — может быть, позвонить, написать. Ах нет же, нет, бить себя по рукам и кусать губы. Однако, меня радовало то, что страничка — как твоя личная, так и твоего прихода, — обновляется, значит, с тобой все в порядке, по крайней мере, ты жив и здоров, службы идут, и я очень надеюсь, что ты помнишь и молишься обо мне. За эти два месяца попыталась реанимировать свою семейную жизнь, но пришла в очередной раз к выводу, что «живут не для радости, а для совести», хотя Дениса, похоже, все устраивало, он с оптимизмом занимался своими делами, с радостью съедал приготовленный ужин, регулярно посещал маму, принося от нее кучу «гадостей о нерадивой невестке», и был всем доволен.

— Добрый день. Как ножка?

Твое сообщение застало меня за рулем и чуть было не стало причиной аварии. Мне показалось, что на минуту у меня остановилось сердце, потом оно рухнуло куда-то, очень глубоко, и застучало чаще, чем при самом быстром беге.

— Я решил позвонить. Скажи мне, как ты?

Как я? Как я жила без тебя эти месяцы? Ты мог догадаться и без моих слов. Как брошенная собака. Как цветок без воды. Как человек, у которого вырвали сердце. Но зачем я буду говорить тебе то, что ты и так знаешь?

— Я писал тебе, на твою вторую почту. Я нашел твои объявления в интернете по номеру и увидел, что ты продала телефон. Если бы ты сейчас не ответила, я бы приехал к тебе на работу.

— Но ведь это так далеко, несколько сот километров. Впрочем… Скажи, ты можешь приехать?

— Я могу и приеду. Варя, скажи мне, что мы никогда с тобой не потеряемся. Больше никогда. Я так не могу. Я не могу без тебя.

Когда я увидела тебя, спустя столько времени, мне показалось, что меня ударило током или, может быть, чем-то тяжелым по голове. Хотелось плакать и смеяться, хотелось держать тебя за руку, хотелось обнять тебя и как всегда спрятаться, зарыться, убежать от этого мира, к тебе, с тобой, только с тобой.

— Алеша, как же мне тебя не хватало. Ты не представляешь даже, как. Я выходила на балкон и разговаривала с тобой, я говорила в пустоту, в ночное небо, но казалось, ты меня слышишь.

— Я слышал тебя, я все чувствую.

— Не знаю, что мне делать, но две вещи я поняла для себя точно. Я не могу без тебя. Мне хочется выть, мне хочется умереть. Но и любовницей твоей я не буду.

— Не будешь, будет все как ты скажешь, ты моя любимая.

Мы уходили с этой встречи словно пьяные, ничего не решив, но в очередной раз сходя с ума. Тебе предстоял долгий путь домой. Большая ли цена, чтобы побыть вместе пару часов? Нет, нет у этого никакой цены.

Жизнь бежала своим чередом. У тебя службы, требы, причастить с утра, этот умер от рака, отпевание, я обязательно позвоню тебе после.

У меня работа, поездки, самолеты, исповедь тебе по телефону. И вот однажды…

— Алеша, у тебя в друзьях на странице — кто это? Почему у этой женщины все те песни, которые ты отправлял мне тогда, почему ты следишь за всеми ее фотографиями? Алеша, Алешенька, объясни, пожалуйста, мне очень страшно…

— Так, значит, ну тогда пока.

Пропал. Исчез. Наказал. За что? За что мне это? Разве это любовь, Лешенька, когда постоянно больно и лишь иногда хорошо? Почему, почему все сроки, о которых ты говорил когда-то, они давно уже прошли, а ведь помнишь, этот пост мы хотели встречать с тобой вместе и совсем в другой стране. И снова мои слова летят в пустоту морозной ночи. Я никогда не забуду тебя, и мне не за что тебя винить, и признание за все то, что ты сделал для меня — оно в каждом моем шаге, ведь хожу я только благодаря тебе и той самой операции.

Я люблю тебя, отец Алексей. Прощай.

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: