Ахилла

Статья Роуэна Уильямса, британского теолога, архиепископа Кентерберийского (2003-2012):

Мы так легко бросаемся термином «культурные войны», что нам стало трудно распознать и понять, как действительно выглядит настоящая кровавая война ради культуры. Совершенно точно, что Владимир Путин видит себя протагонистом в битве за выживание всей христианской культуры настолько же, насколько Исламское государство позиционирует себя как защитника исламской культурной чистоты. Конечно, существуют глубокие функциональные, исторические и политические различия [между ними], которые было бы глупо игнорировать или впадать в своего рода панику, вызванную исламистским экстремизмом. Но реалистичная картина того, что стоит за ужасающим конфликтом в Украине, должна учитывать такие параллели, а также признавать, что светские геополитические расчеты и договоренности могут не дать нам инструментов для понимания происходящего.

Близкий союзник и сторонник Путина, патриарх Московский Кирилл в своей неординарной проповеди, сказанной 6 марта, за день до начала Великого поста у православных, ясно дал понять, что он рассматривает российскую кампанию как войну за защиту православной цивилизации от западной развращенности, главным симптомом которой были названы гей-парады. И это не случайно: несмотря на высокий уровень предубеждений против ЛГБТ+ людей в Украине, в последнее время украинская политика была либерализована, а в Киеве есть известное сообщество [гей-]активистов и каждый год проводится парад.

Для патриарха это одновременно выглядит и как нормализация откровенно греховного поведения, и как осквернение русской христианской идентичности, так как именно из Киева пошло русское христианство. Около трех четвертей населения Украины называют себя православными, в стране высокий уровень посещаемости храмов, но ее православие сосуществует с разнообразным набором культурных норм. Справиться с религиозным разнообразием довольно сложно: недавняя история России показывает очень низкую терпимость к неправославным христианским меньшинствам (не говоря уже о еврейских и мусульманских). Перспективы меньшинств в Украине в случае победы России не обещают ничего хорошего. Но хуже этого в глазах определенного типа русских православных ― терпимость к идеологическому разнообразию в общественной сфере.

Патриарх и его соратники рассматривают западную повестку не как подлинно либеральный плюрализм, а как то, что мы назвали бы «насильственной толерантностью», при которой толерантность ― это лишь первый шаг к принуждению как минимум признать западные идеалы.

Иронично, что российские беспокойство [по этому поводу] ― довольно современное явление, которое [также] отражается в языке американских религиозных правых, рассматривающих либеральную идею защиты прав не как гарантию безопасности и гражданского достоинства, но как провокационное декларирование того, что моральный выбор выставляют на свободный рынок.

Таким образом, в обществе, где доминирует потребительство, толерантность считается разновидностью агрессивной публичной рекламы, которая непременно связана с продажей разных «образов жизни» алчной и, предположительно, не критично настроенной публике. (Мы можем узнать кое-какие элементы такого подхода в наших собственных едких спорах о правах трансгендеров. В них довольно часто делается предположение, что признание вопиющей несправедливости, от которой страдают некоторые группы людей, и есть скрытый способ «продвижения» определенного типа [морального] выбора. Это карикатура на то, как люди воспринимают свою идентичность и обсуждают свои решения, но это риторически мощный миф.)

Довольно легко скорбеть над всем этим как над варварской бессмыслицей. Но именно это может помочь понять, почему некоторым русским Украина кажется опасным гибридом культур: местом, которое только выглядит православным, история которого [хоть и] дает ключ к собственной христианской идентичности России, но которое на самом деле выступает «троянским конем» безбожного безразличия Запада. И такой подход не очень-то далек от воинствующего исламистского гнева на мусульманские общества, которые допускают у себя публичное присутствие некоторых не-исламских норм и привычек.

Проблема возникает от предположения, что культура, включая религиозную культуру, по своей сути должна быть монолитной и что ее можно поддерживать только с помощью правового принуждения — или, в случае Украины, жестокой, беспринципной и необузданной агрессии.

Но мы могли бы пойти дальше, чем просто вопрошать, почему не-западные культуры так боятся быть втянутыми в то, что они считают моральным вакуумом. Если все, что они видят, это серия реактивных требований эмансипации, происходящих на фоне потребительства и одержимости материальным ростом, их подозрительность и враждебность становятся немного более понятны. Для чего, по нашему мнению, в сжимающемся «либеральном» мире нужна эмансипация? Может, она нужна для освобождения всех людей ради сотрудничества в позитивном социальном проекте, в обществе устойчивого и справедливого распределения благ. Может, она необходима для построения социального порядка, в котором более полно признается наша взаимозависимость, национальная и международная.

Солидарность с Украиной предполагает санкции, которые дорого обойдутся как нам, так и россиянам, и решения, которые повлияют на нашу зависимость от нефти и газа и откроют двери большему числу беженцев. Если мы готовы будем принять эти последствия ради позитивного видения взаимозависимости и справедливости, мы получим более убедительный нарратив, который поможет противостоять драматическим, даже апокалиптическим мифам, возникающим в других частях света.

В конце концов, нежеланные соседи сами собой не исчезнут. Поэтому мы должны определить, как нам дальше жить с ними в уважении.

Единственное, что можно было бы сказать в ответ патриарху Кириллу, так это то, что ближних нужно любить, а не запугивать до негодующего молчания. Об этом Бог, который впервые был принят жителями Киева в 988 году, может многое рассказать.

Оригинал здесь

Перевод с английского свящ. Георгия Видякина (@batluter)