Ахилла

От автора текста «Многодетными быть (,) нельзя (,) помиловать».

В далеком прошлом совершенно случайно оказалась в стенах одной семинарии, учеба и нахождение в которой мне представлялась чуть ли не обителью молодых верующих умов, и даже монастырем. Но на деле оказалось немного иначе…

Основная задача

Почти сразу как мы поступили в семинарию, между нами, девочками, негласно пронеслось от руководства, что основная задача сего отделения — набирать будущих матушек. Из этого исходило практически все- от условий проживания, а точнее, их отсутствия, до безразличия к дальнейшей нашей судьбе.

И конечно, основная задача регентского остро воспринималась пастырским отделением, которое было в курсе, для чего пришли эти миленькие девушки. Особенно свеженький первый курс. Тогда открывается прямо охота. И все равно — нравится, не нравится, будущие пастыри уверены, что именно для них предназначены будущие певчие и регенты. Так, однажды, один из будущих пастырей, подойдя ко мне из-за спины, пока я тихо-мирно занималась на фортепиано в одном из логов (так мне представлялись классы семинаристов, где располагались их вещи, наверное, не сдвигавшиеся с места все 5 лет обучения), со словами «ага, вот мне-то Вы и нужны», и безо всяких наносных приветствий, узнавания имени и прочих глупостей, спросил: «Будете со мной дружить?» И смотрит на меня это несчастное лицо (не очень симпатичное, на мой взгляд), и ждет решение его судьбы и счастья. «Нет», — в ответ. Надеюсь, он женился…

А что делать, если ты пришел за знаниями и реальными умениями, если тебе никто не сказал об этой «основной задаче», в конце концов, если у тебя уже есть надежное плечо?! Тогда совсем все плохо. Ты изгой. А время поступления в другие вузы уже прошло, и самое лучшее, что ты можешь сделать — это уйти сразу или закрыть глаза на все это и стараться улавливать знания, не теряя драгоценное время. Когда наконец поутихнет охота на первокурсниц, и ты можешь спокойно заниматься на фортепиано в кабинетах-логовах этих самых охотников, то могут снова прийти прыткие первокурсники ПБФ, и снова нужно становиться своей тенью.

Беспокойная жизнь

Я уже говорила, что условий ни для учебы, ни для жилья у нас не было. Жили мы где придется и занимались где придется. Ездили по городу целыми днями, пытаясь не опоздать на урок, который мог проходить в часе езды от предыдущего. Жили на съемных квартирах, в бараках и просто стареньких квартирках, переезжали каждый год. Соседи, правда, были хорошие, никто на нас не жаловался, да и когда бы мы успевали шуметь? С утра до вечера мы ездили по городу, по выходным на службах. Да и сами мы с девочками жили дружно, с радостью делили быт. Но как же можно было сохранять вот это молитвенное состояние, которое и нужно было в нас воспитывать (такое, интересно, возможно вообще воспитать?), и которое так необходимо на службе? Конечно, все были, мягко говоря, не спокойными.

Если говорить о питании — в отличие от сытой жизни наших собратьев по семинарии, на наше отделение в принципе не готовили. Только по выходным нам доставалась полноценная порция. А на буднях мы по вечерам, если хватало сил, доходили до трапезной-кормушки и доедали оставшиеся от братии крохи. Чем же мы питались? На свои денежки, если были, и если было время готовить, а так не помню даже. Благочестивые люди воздохнут: «Святым Духом!» Наверное, так и было. Правда, на последнем курсе, когда наконец-то нашлось нам определенное место для учебы и жилья, мы стали сами готовить на этаже по очереди, потому что в местной трапезной, где нас полагалось кормить, почему-то опять не кормили…

Да и, вспоминая предыдущую часть, неужели ты терпишь все это ради этого несимпатичного лица, которое ничтоже сумняшеся будет спрашивать о дружбе с тобой? Не забываем.

Благословенные учителя

Не хочу никак обесценивать этих поистине сильных женщин, которые обучали нас, не сомневаюсь, за гроши, и при этом отдавая все самое лучшее нам. И также не плакали при виде нас. Спасибо! А напишу только, что требовали от нас больше, чем давали. И многие не очень понимали, почему мы стоим на двухчасовом хоре чуть дыша и не выдаем в полной мере то, что от нас хотят. А у нас Пост, и мы постимся, и сил у нас не так много, чтобы громко петь и долго стоять. А учителя не решили еще — постятся они сами или нет, потому как в Церкви они сами сравнительно недавно.

Но как же так?! В семинарии все верующие и примерные семьянины! Не могут там обучать далекие (или не такие далекие уже?) от христианской жизни! И вот там из нас делали профессионалов, перечеркивая основную задачу! Здорово! Но забывали, что мы в духовном заведении, и нам полагается прививать (?) молитвенный настрой. Но потом мы напоминали своим отрешенным внешним видом о нем. То есть нам приходилось объяснять этим поистине мэтрам своего дела свою веру и понимание церковных произведений, которых было примерно половина. Другая половина состояла из светских произведений, на которых, конечно, отлично обучаться, почувствовать музыку, мелодию, гармонию, интонацию… но, порой, так увлекались, что забывали о едином на потребу — о молитвенности, ради чего мы тут все собрались. Многим девочкам нравилось, они раскрывались, чувствовали себя певицами, актрисами и еще немного звездами. Но мне казалось и кажется, что не там было сердце наше…

Скажу также, что ни одной матушки среди наших учителей не было, так что выполнение первостепенной задачи было затруднительно за отсутствием примера.

Кратко говоря об учителях-мужчинах, которые несли хоть чуточку духовности в наши светские будни, скажу, что почти все относились к нам, как к недосеминаристам, которым большая часть материала в принципе не нужна! «Зачем им учить, а потом их опрашивать еще? Есть же пастыри, которые потом, после свадьбы, за чайком на кухне все им и расскажут, если спросят».

А еще были интересные учителя по церковному искусству, православной педагогике, церковнославянскому языку. Их я слушала с удовольствием, потому что они ничего не требовали сверх силы, а на самом деле давали знания, спрашивали то, что давали, и на их уроках я приходила в себя.

Послушания

Основное послушание, как это и должно быть — пение на службе. Сослужение. То есть это в принципе была основная цель обучения, надеюсь, не только в моем понимании и понимании моих подруг.

Священнослужители, как и сам проректор, были очень достойные люди, примерные, молитвенные и просто человечные. Они милостиво к нам относились и не ругали за ошибки на клиросе. Там можно было ощутить, что вот оно, то, ради чего ты здесь! Стоять спокойно, петь, молиться! Да, там было радостно, рядом с единодушными подругами. Там мы учились любить богослужение, и я рада, что удалось ощутить это чувство единения с хором, со службой в целом. На всю жизнь.

Помимо этого были еще мелкие послушания — помощь по трапезной и ризничной, которые можно было легко избежать за отсутствием надсмотрщика, и то только на первом курсе.

За духовной жизнью (исповедь, причастие, молитва) у нас никто не следил, и это было полностью на наше усмотрение. Хорошо это или плохо, нет ответа. Были у нас разные по воцерковленности девочки, и чаще всего они оставались такими, какие и пришли — не хуже и не лучше.

Напраслина

Однажды мы отправились в небольшое путешествие в соседнюю семинарию. Насколько же у меня замирало сердце от восторга, глядя на организацию, условия! Хотелось бы их ощутить и в нашей семинарии. Позже я узнала, что там тоже хватает проблем и совсем другого уровня, может, даже более серьезные, чем внешние факторы. Но все же внешне было хорошо.

Сейчас моя семинария имеет совсем другой вид, условия — знаю, что девочки живут в своих комнатах, у них свой собор для служения, а не наши молельные комнаты. Естественно, они накормлены. И я от души желаю им всяческого процветания!

А еще может показаться, что «основная задача» поглотила юные умы будущих пастырей или я просто утрирую, несу напраслину. Были, были среди братии и настоящие умные и благородные люди, надеюсь, они так и стали достойными пастырями. Они не лезли к девочкам, или очень учтиво общались, с такими хотелось даже здороваться! Всех им благ и милости Божией!

Я же вроде драгоценные годы юности тоже не теряла и кое-чему научилась-таки.

На этом конец и Богу слава.

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: