Тепло в комнате, а на душе холодно
29 августа 2024 Михаил Пришвин
Из дневников Михаила Пришвина за 1930 г.
30 Ноября
Смерть подходит ко всем нам совершенно безлично: того поезд раздавил и, знаешь, в этом случае, что смерть явилась в образе поезда, или бывает медведь обрушился… зачем медведь! сыпная вошь укусила и то есть образ, — вошь. А у нас теперь подходит смерть как «промфинплан». Л. сказал, что вся старая интеллигенция обречена и в пятилетку должна быть сменена.
Три дня как оттепель, дождь. Сойдет вовсе снег и опять обнимет необъятная тьма и непролазная грязь, или схватит мороз остатки снега, и новая пороша заделает все темные уроны… Да, конечно, остается некоторая надежда. Если же нет, то уж тогда прощай…
Во всяком случае, решение очень близко, все те, кто говорил «так может и десять лет» — ошиблись, война на носу.
Те взрывы общей жизнерадостности, бывшие раньше по поводу восхода солнца или при замысле книги, теперь являются не в связи с большим, а с чем-нибудь совсем ничтожным, напр., по поводу новых очков или фотокамеры, притом болезненно остро.
Приближается годовщина уничтожения Сергиевских колоколов. Это было очень похоже на зрелище публичной казни. В особенности жаль Годунова. Ведь если бы в царе Борисе одном было дело, еще бы ничего, но между царем Борисом и колоколом Годуновым еще ведь Пушкин.
Небесный деспотизм и земная пошлость стоят друг друга.
Процесс «промпартии» читать не могу… но сегодня случайно задержался на показаниях Рамзина, вот как было: он был против большевиков в 18 г. (с меньшевиками), потом при нэпе соблазнился ленинским планом электрификации и стал по правде работать, а с переменой курса налево стал против власти. Так одолел ленинизм, но одолеть сталинизм не мог.
16 Декабря
…Исстари мужики в администрацию давали негодный элемент, и теперь это продолжается: в Рике все физические вырожденцы. И заметно люди ухудшаются. Нотариус, напр., откровенно, сознался, что он новичок и предложил нам самим разобраться в книге. В это время председатель Горсовета звонил в телефон и, не дозвонившись, при всех барышнях бросил трубку и сказал: «Чиновники, еб вашу мать!»
23 Декабря
Вчера читал о соглашении с Францией относительно торговли нефтью. Диву даешься! война войной, а торговля торговлей. Пуанкаре заболел. Вот теперь и учись, насколько же слабо государство с парламентом в сравнении с нашим социально единым государством.
Нельзя открывать своего лица — вот это первое условие нашей жизни.
Требуется обязательно мина и маска, построенная согласно счетному разуму.
Самосохранение в таких условиях осуществляется посредством особого «живчика». Это я представляю себе чем-то вроде семенного быстрого жгутика с мерцательными волосками. Как только дело доходит до гибели, живчик вдруг улыбается и, глубоко запрятав великую трагедию, сам отправляется депутатом. Он состоит весь из улыбки и возвращается с продуктами. Возможно, он никого и не предал и достиг исключительно только улыбкой. Без этого маленького ходатая теперь никак не проживешь.
Слышал анекдот: «У меня один сын сидит в Бутырках, а другой тоже инженер».
…Велебицкая колония распалась невидимо на две власти: духовную о. Николая и материальную — мельника. Потом мельник забрал всю власть, и на дальнейших материальных путях братцы пошли друг на друга с топорами.
Итак, должно быть единство власти.
Преимущество высшего класса рабочих от всех нас чуть ли ни в калошах только: им дают калоши, а нам нет, и вот те довольны, а мы все завидуем и готовы на все, чтобы получить <нрзб.> калоши.
30 Декабря
Провел с 9 у. до 12 в очереди в приемной Калинина для того, чтобы получить пропуск к секретарю Попову в ком. № 4, после того часа два сидел на диване в очереди к Попову и добился Попова для того, чтобы узнать о невозможности увидеть самого Калинина. Вообще Калинин — это принцип организации приемной, и самого его странствующие мужики не видят. Впрочем, странствуют больше наверно обреченные, разные лишенцы и раскулаченные. Со мной рядом сидел, погруженный в себя, глубокий старец. Когда один из сидевших сказал: — А ведь тепло! — старец неожиданно открыл рот: — Да, тепло в комнате, а на душе холодно.
… В вагоне все грызли орехи, потому что вдруг откуда-то появились по 1 р. 30 кило, правда, много гнилых, но все-таки много и хороших. Со мной рядом села, — я сразу узнал — учительница, она взяла с собой несколько просяных веников, очень хороших, видно старательно выбранных. И по этим веникам и, главное, по глазам и по всему облику я догадался, что она из духовного сословия. Увидев орехи, она поручила мне веники и бросилась вон, покупать. Много купила она и, когда укладывала, и все кругом щелкали, мне повеяло детством, Рождеством. Я сказал в шутку учительнице: «Вот бы к этим орехам достать где-нибудь сусального золота, и потом золотые орехи на елочку». Учительница встрепенулась и такими злыми и строгими глазами посмотрела на меня: «Что вы говорите, с елками мы боремся». Я притворился наивным и спросил: «А почему? — Потому что это остатки язычества, у язычников деревья украшались тряпочками. — Но ведь и у христиан, — сказал я тихонько. — У язычников, — сурово возразила она и дала мне почитать одну из множества ее антирелигиозных книжечек». Тут я окончательно убедился, что она поповна.
Напротив сидела ткачиха, курсантка, женщина лет 50 и рядом с ней столяр, убежавший из деревни и бросивший свое деревенское хозяйство вследствие современных условий: «было три коровы, теперь одна, а одну на шесть человек детей, да я ее зубами изгрызу, а не дам».
Делегатка наклонилась ко мне и шепнула: «Типичный кулак!» А вслух она сказала по поводу нашего разговора с учительницей о елке.
— Главное, — сказала она, — вред елки состоит в том, что леса истребляются.
Столяр захохотал:
— Наговорили тебе! Леса истребляются не этим: леса уплывают заграницу.
Столяр, продолжая смеяться, наклонился ко мне и стал рассказывать про «такую же»; муж у ней был партийный и его убили, вот ей тогда наговорили, она и пошла, и пошла. Пришло время, все хуже и хуже, а он все хлеще и хлеще. Но тут вышло такое: вдруг в столовой у нас нашли хвосты собачьи, дальше больше разузнавать и оказалось: повар кооперации собачек поджаривает. А я тут как раз пришел из деревни с коровами, три: одну оставил на молоко себе, другую по честности дал в кооперацию, взвесил ее и дали мне за всю корову 120 рублей и калоши! теленок на базаре и то стоит 200 руб.
— Но все-таки калоши то вам дали, — вмешалась делегатка.
— Дали, дали! ну, думаю, надо находить права и нашел: третью корову разрешили зарезать. И вот тут пришла ко мне та самая женщина. «Ради Бога, дай мясца. — Хорошо, — говорю ей, — собачьи хвосты нашлись, вот ты и Бога вспомнила…»
Фото Михаила Пришвина из серии «Когда били колокола»
