Ахилла

В своей недавней записи о малом и большом стаде в нашей церкви я попытался показать, что нехристианское поведение пастырей является закономерным результатом ориентации их политики на тех, кого больше и кто, следовательно, задает тон допустимой религиозности. Такая картина церкви едва ли может прийтись по вкусу обычному верующему, да она ему и не попадется на глаза, «продвинутый» же православный, скорее всего использует ее как дополнительный довод бичевать «систему». Но у нее имеются и свои плюсы, на которых я хочу здесь остановиться.

«Большое стадо» вошло в церковь давно. Как пишут историки (например, В. В. Болотов), ко времени обращения Константина в империи было не больше 10% христиан, а к концу IV-го века уже большинство ее населения стали христианами. Как могло произойти столь стремительное обращение целого общества? Как в прошлом, так и в настоящем люди в своем религиозном выборе ориентируется на государство. Поэтому естественно, что эти новоявленные христиане были конформистами. Они и образовали в церкви ее «большое стадо».

А как происходило обращение других народов — франков, болгар или наших предков? Как-то иначе? Можно ли, вообще, в церковной истории найти «истории успеха» в утверждении христианства без посредства местных властей?

Вопрос — риторический. Схема обращения народа везде одна и та же. Этому может предшествовать появление настоящих верующих, которых соплеменники гонят или игнорируют. Затем в их веру обращается правитель, его примеру следует знать и, несколько позднее, народ.

Таким образом, в самом способе обращения народов в христианство заложены предпосылки к приему в церковь разных людей — верующих и не очень.

Может быть, тогда лучше было бы верующим просто быть «малыми стадами» в своих странах, как, видимо, хочет Кураев? Правители и народ так и оставались бы в язычестве, зато церковь сохранилась бы в чистоте. Судя по примерам стран, в которых не произошло обращения государства, не сохранилась бы — ни в чистоте, ни в нечистоте, никак бы не сохранилась. О древних христианских общинах Персии, Индии и Китая мы можем узнать лишь из исторических трудов, поскольку этим общинам не удалось обратить элиту. Значит, любая церковь, ведущая отсчет своей истории с древности, обязана этим государству, откуда следует, что любая церковь-долгожитель есть церковь верующих и неверующих. (Примеры монофизитов и несториан не в счет, так как эти общины утвердились при государственной поддержке и лишь позднее ее лишились в результате мусульманских завоеваний.)

В таком случае апостольская простота, о которой часто ностальгируют, едва ли может вернуться в нашу церковь. Это дивное состояние было возможным на стадии младенчества, которая неизбежно должна была закончиться — либо преждевременной смертью, либо взрослением. Став взрослой, церковь впустила в себя балласт, но в то же время стала жизнеспособной структурой, благодаря чему смогла пронести свою веру через века. И вся богатая христианская культура — также плод жизнедеятельности «взрослой» церкви, а не апостольской общины.

Экономический подход к религии подразумевает, что личный интерес — основной двигатель религиозного поведения людей. Если церковь в таком виде могла просуществовать многие века, значит именно в таком виде она устраивала и верующих, и неверующих.

Неверующие за такую церковь голосуют рублем, значит, видят в ней что-то полезное для себя. И эта польза для 70-80% православных очевидна — идентичность, культура и легкое умиротворение от того, что «все в надежных руках».

Кто чаще жалуется на такую церковную структуру — так это верующие. Однако они тем более не в накладе.

Если бы не было конформистов, верующие представляли бы собой не более чем секту. В прошлом это означало гонение и, зачастую, полное истребление общины. В настоящем гонения тоже не исключены, поскольку к малым религиозным группам общество и государство относятся с подозрением. Помимо этого, финансово секта содержит себя исключительно на средства самой общины. Ведь у нее нет захожан и государственной поддержки.

Кстати, эта альтернатива выглядит вполне доступной. Как показывает новейшая история нашей страны, государству вполне по силам превратить церковь в секту и обратно. И непохоже, что самим верующим хотелось бы вернуться в те времена.

Ведь в большой церкви верующие пользуются тем неоспоримым преимуществом, что свои религиозные потребности они удовлетворяют за счет неверующих. Строительство храмов, содержание приходов и духовенства, церковные СМИ составляют комфортную культурную среду для верующих, не требуя от них ни копейки, поскольку остальное общество согласно это оплачивать.

Помимо материального, важен и моральный аспект. Не только церковные руководители хотят быть пастырями для миллионов. Простым верующим обычно тоже приятнее ощущать свою принадлежность к чему-то большому.

Есть еще вариант обратить формальных православных, и за это ратуют церковные власти и сознательные верующие. Но эта альтернатива проигрывает «системе» как она есть даже в плане интересов самих нынешних верующих. Ведь в этом случае объем религиозных услуг на душу населения увеличится, значит расходы простого человека на религию перестанут быть символическими.

Еще важнее то обстоятельство, что рост религиозности обычно сопровождается упадком в светских сферах жизни, а также часто религиозными раздорами и религиозным тоталитаризмом со стороны государства в ответ. Неслучайно, римские и византийские императоры, которые числятся святыми, в светской истории как правило выглядят неудачниками.

Таким образом, основные альтернативы существующему церковному устройству явно уступают ему с точки зрения интересов как обычных людей, так и самих верующих. Неслучайно ведь это самый распространенный тип церковной общины во времени и пространстве.

Источник

Обсудить статью на форуме

Фото: Сергей Власов/patriarchia.ru

Читайте также:

• Большое и малое стадо в одной церкви

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: