Ахилла

Невольно всякий человек меряет свою жизнь некими этапами. Кто-то от детсада и до школы, от института до профессии, от отпуска до отпуска, от Нового года до Нового года… Так жизнь делится на временные отрезки, которые человек склонен сверять друг с другом. Стал ли я богаче, сильнее и счастливее, чем в позапрошлый Новый год? Куда уехала шкала моего общественного авторитета, вниз или вверх? И так далее, по тем самым точкам определения, где живёт сердце и ум конкретного человека.

Недавно я заметил за собой, что меряю жизнь… пасхами. Своим сегодняшним отношением к пасхальным праздникам, внутренним состоянием и степенью той погружённости в их дух, который чётко определяет, — насколько ты близок или далёк непосредственно к самому Воскресению Христову. Кажется, что уже давно схлынул период ликующего неофитства, когда ты громким криком пытался поразить уши самой глухой бабушки в крестном ходу. За ним тяжёлым длинным эшелоном прошёл другой период, когда всякий шум и гам, церковные фанфары мирского плана ужасно раздражали, а сердце и душа тяготели к молитвенному созерцанию сугубо афонского плана, ровного и неотмирного. Вроде бы прошёл и этот категоричный период. Осталось понимание того, что главный определитель происходящего — это, конечно, любовь. Та самая, которая «долготерпит, милосердствует, не ищет своего, не мыслит зла…» А кричат там, где она есть на данный момент, или не кричат, это уже, слава Богу, перестало волновать.

Разношёрстный народ приходит в ночь на Пасху в городской храм. Так, модная мадам может стоять на ночном пасхальном богослужении бок о бок с ветхой бабулькой, одетой в копеечные допотопные тряпочки, а мужик прибандиченного вида рядом с семейством сугубых ботаников. Никакого дресс-кода. Никакого кастового и социального разделения. Единственный дресс-код, который там всякий сам себе назначает, – это интерес к сегодняшнему действу.

Я долгие годы откровенно недолюбливал городские крестные ходы. Куча говорливого люду, суета, сбивающая с молитвы, нарочитая поверхностность происходящего, а где-то и агрессия… Всё это сильно отталкивало. Пока не почувствовал, что по большому счёту мы все здесь собираемся ради одного. Ради Христа. Звучит одновременно просто и пафосно. Но в этом суть, единственная и способная объединить любого с любым.

…Уже в конце этой пасхальной ночи я увидел их в храме, когда выходил подышать из душного помещения алтаря на свежий воздух. Не заметить их в общей толпе было трудно. Они бегали туда-сюда, от притвора до середины храма, пихаясь друг с дружкой, провоцируя окружающих на недовольство и неся в себе дух неблагополучия и опасности. Вид у них не сказать чтобы был особо хулиганский, но какой-то отчаянный. От подобных людей благополучный обыватель хочет отстранить себя где бы то ни было — в очереди магазина, в транспорте, в подворотне. У одного из них была плохозаклеенная свежая рана на губе, и когда пластырь отклеивался, пацан бравировал этим и пытался насмешить другого. «Иди отсюда!» — резко и недовольно сказал ему здоровый мужик в храме. Тот никак не отреагировал, и их хаотичное движение, не сулящее окружающим ничего особенно хорошего, возобновилось. «Зачем они тут?» — подумал я. Тырить по карманам? Хулиганить?.. Я не стал вмешиваться, не зная ситуации. А после, на освящении куличей, пасх и яиц я увидел их. Рвущихся к кропящему святой водой священнику и цепко сжимающих свою нехитрую пасхальную снедь в кулёчках. При этом они не переставали истово жестикулировать меж собой, на досаду окружающим.

Когда праздничное богослужение закончилось, и все разошлись, в памяти остались именно эти люди. Мешающие, как казалось, всем. Но… пришедшие сегодня ночью именно ко Христу. За христовым. Они не остались дома спать. Не пошли на пьянку или грабёж. Они пошли в храм. К Нему. Чтобы услышать такое знакомое всем «Христос воскресе!» и получить свою маленькую нехитрую порцию благодати. Потом уже мне сказали, что это были цыгане. По всей видимости, местные.

Христос не уточнял, что Он был распят и воскрес в третий день именно из-за них, нововятских цыган. Но очевидно, что если бы Христу задали такой вопрос, Он бы ответил однозначно: и за них тоже. Именно за них. И цыгане это оценили. Хоть и по-своему, но…

… Я часто в жизни, наверное, как и многие другие люди, ощущал себя таким цыганом. Кому-то мешающим, кому-то враждебным. И почти никому не нужным. Может быть, поэтому я сейчас вспоминаю их без раздражения. И когда вспоминаю, мне очень хочется, чтобы они побывали в храме не последний раз в своей жизни. Чтобы Христос и их приласкал, а они это почувствовали всей душой. Христос, который никогда не скажет им: «Идите отсюда!» И тогда победит именно она. Та самая, которая «долготерпит, милосердствует, не ищет своего, не мыслит зла…». А в сердце прозвучит самое главное, что только может прозвучать в жизни человека: «Христос воскресе!»

Фото: Ив Лереш

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340

С помощью PayPal

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: