Ахилла

 Автор пожелал остаться анонимным.

***

Я ушел из православия три года назад. Ушел не потому, что я перестал верить (моя вера стала только осознанней), не потому, что меня кто-то обидел или я увидел сор внутри Церкви. Тогда еще не было этого негатива. Для меня он не имел никакого значения. Главное, что я был в истинной Церкви.

Текст анонимного автора читает Ксения Волянская:

Я был обыкновенным прихожанином деревенского храма, расположенного рядом с известнейшим монастырем. В православии я оказался во многом благодаря книгам Андрея Кураева. Он звал молодых людей выйти из Матрицы, а привел их в Ее порождение.

Первое мое критическое размышление о православии возникло в связи с вопросом о выборе крестного для моего ребенка. Я просто не смог его найти. Мужчину, брата, для которого бы вера была не элементом русской культуры, а благой вестью для всех народов. В это время стали распространяться проповеди одного известного профессора, и я решил подождать с крещением сына.

Дальше я стал активно изучать современное православие. Обнаружил в нем несколько направлений, отличающихся друг от друга по важным вопросам. Например, вопросы у меня были такие:

• Когда нужно креститься?
• Как часто причащаться?
• Сколько дней в году воздерживаться от супружеских отношений?
• Как относиться к царю?

По собранным ответам выходило, что в Церкви есть модернисты, а есть консерваторы. Логика модернистов мне показалась более убедительной. Про консерваторов я подумал, что это свои старообрядцы, воюющие за форму, византийскую или синодальную. Да еще я много видел православных художников, для которых главным в православии была эстетика. Смысл происходящего им был абсолютно не важен, главное — ощутить благодатное состояние.

Чтобы бороться с приходскими суевериями я решил стать катехизатором и обратился к местному батюшке. На открытие моих душевных переживаний он ответил так: «А оно тебе надо?»

Что делать мне, как послужить церкви? Я стал апологетом в Сети.

В церкви я видел, что Писание, читаемое на церковнославянском языке, совершенно не понимается большинством прихожан. Я стал сторонником русификации хотя бы чтения Апостола в церкви. С большой радостью я узнал, что у меня есть единомышленники в лице последователей московского священника Георгия. Вскоре я познакомился с ними лично. До сих пор считаю их лучшими представителями православия. В то же время рядом с ними я реально ощутил, как эти искренние просветители живут под постоянной угрозой жестокого удара от консервативных кругов. Я ужаснулся. Как может брат не понимать и ненавидеть брата в одной Церкви?

Спустя несколько лет некоторые православные поехали на войну с соседним государством.

Я читал историю Церкви, изучал логику богословия. Оказалось, что православие основано не столько на Благой вести, сколько на решениях семи Вселенских соборов, организованных императорами. Отсюда такая любовь православия к монархии. Интересно, что решения этих соборов считаются истинными, потому что их признала истинная Церковь, а истинная она, потому что признала эти соборы. Попробуйте это опровергнуть! Вот так Церковь сама определила себе, что есть истина, а что нет. А «кому Церковь не мать, тому Бог не Отец».

Оказалось, что огромное значение в православии имеет Предание, границы которого установить практически невозможно. Например, рождение Марии от Иоакима и Анны, обет девства, ее родство с Давидом, пребывание Марии в Иерусалимском храме, вдовство и старость Иосифа, Рождество Христа в пещере, приснодевство Марии — все это заимствовано из апокрифического Протоевангелия Иакова и включено в Предание. Дальше — больше. Спас Нерукотворный, Лука-иконописец, Успение Марии — легенды, вообще не связанные со временем апостолов. Головокружительное богословие возникло в Византии, отшельничество — в Египте, культ Марии, самоистязание, столпничество — в Сирии. И все это Церковь объявляет святым, а главное — апостольским.

Главными аргументами истинности православия считаются: апостольская преемственность и истинность Тела и Крови Христа. По-моему, идея преемственности епископов появилась у Иринея Лионского во II в. Апостолы же писали о преемственности учения. А буквализм понимания Евхаристии породил обыкновенный магизм, который вместо принятия Христа (Его слов и креста) предлагает просто Его съесть. Христос же говорил о духе (Иоанн 6: 63).

В текстах ранних христиан: Дидахе, Послание к Диогнету, Октавий, Пастырь Ермы, Послания Варнавы, Климента я увидел совершенно иной дух, отличный от духа православных творений Иоанна Лествичника, Иоанна Дамаскина, Игнатия Брянчанинова, Феофана Затворника, наставлений всевозможных старцев. Разница была такой, какая есть между радостью и скорбью.

Только сириец Игнатий напоминал мне прообраз аскета, который будет мучить свое тело для спасения души. Случайно ли, что именно этот святой сириец провозгласил безграничную власть епископа в Церкви?

Я стал читать современные переводы Библии, подстрочник и сравнивать их с синодальным текстом. И тут было сделано много открытий. Одним хочу поделиться.

Читаем синодальный текст послания к Галатам:

«Плод же духа: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание» (Гал. 5: 22).

В подстрочном переводе на месте слова «благость» стоит греч. χρηστότης, которое имеет следующие значения: «хорошее качество», «честность», «порядочность», «доброта».

Честность, порядочность — плод Духа. А что есть эфемерная «благость»?

Меня поражает ранняя Церковь. Я знаю, что и тогда уже были споры и разногласия, но именно тогда в истории человечества вспыхнул свет нового мира.

Как пример, я хочу привести слова христианина Октавия из его разговора с язычником:

«Думаете ли вы, что мы скрываем предмет нашего богопочтения, если не имеем ни храмов, ни жертвенников? Какое изображение Бога я сделаю, когда сам человек правильно рассматриваемый, есть образ Божий? Какой храм Ему построю, когда весь этот мир, созданный Его могуществом, не может вместить Его? И если я, человек, люблю жить просторно, то как заключу в одном небольшом здании столь великое Существо? Не лучше ли содержать его в нашем уме, святить Его в глубине нашего сердца? Стану ли я приносить Господу жертвы и дары, которые Он произвел для моей же пользы, чтобы повергать Ему Его собственный дар? Это было бы неблагодарно, напротив, угодная Ему жертва — доброе сердце, чистый ум и незапятнанная совесть. Посему, кто чтит невинность, тот молится Господу; кто уважает правду, тот приносит жертву Богу; кто удерживается от обмана, тот умилостивляет Бога; кто избавляет ближнего от опасности, тот закалает самую лучшую жертву. Таковы наши жертвы, таковы святилища Богу; у нас тот благочестивее, кто справедливее».

Что может быть яснее и чище этого?

Ранняя Церковь знала Христа, который открыл ей Отца. Бог был во Христе — вот все богословие Нового Завета и посланий апостолов. «Кто во Христе, тот новая тварь; древнее прошло, теперь все новое» (Второе послание к Коринфянам 5: 17).

А что предлагает наше святоотеческое фундаментальное православие? Мистику заключенного в таинствах Духа. Византийскую софистику и средневековую иерархию. Церковную помпезность, симулирующую присутствие Бога. Святых, умерщвлявших себя для спасения.

Скорбные лики и идеал умиления. Непрестанный плач и страх мира. Вздохи о Святой Руси и неприязнь к Западу. Православие или…

…христианство. Я ушел, потому что мне было дорого христианство. О нем я и расскажу своим детям.

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: