Ахилла

Архиепископ Алексий (Лавров-Платонов) (1829–1890) — профессор Московской духовной академии, преподавал греческий язык и церковное законоведение. В 1878 году принял монашество и в этом же году был рукоположен в епископа. С 1885 года и до смерти — епископ Литовский и Виленский.

Его труд «Вдовые священнослужители» публиковался в журнале «Христианское чтение» в 1870-71 гг. Предлагаем вашему вниманию эту работу в значительном сокращении.

***

Вопрос о пересмотре действующих в настоящее время постановлений, касающихся гражданских прав священнослужителей белого духовенства, слагающих с себя сан по случаю вдовства и вступающих во второбрачие, возник в 1859 году, и с того времени доселе остается неразрешенным. Действующие ныне постановления по этому предмету, основанные на Высочайшей резолюции, последовавшей 22 Февраля 1839 года на докладе Св. Синода, признаны в 1859 году требующими некоторого изменения в смысле ослабления их в строгости по отношению к слагающим сан вдовым священнослужителям. Но тогда вопрос остался неразрешенным.

Ныне, как слышно из верных источников, в непродолжительном времени предстоит новое обсуждение сего вопроса в законодательном порядке.

(..) Ни в древних правилах греческой церкви, ни в поздних не находим никакого особого постановления на случай вдовства священнослужителей. Коронное, изначальное правило, чтобы клирики высших степеней, начиная с иподиакона, были единобрачны, и другое правило, чтобы клирики, не имеющие жен, не держали в домах своих лиц женского пола, исключая самых близких родственных, — были достаточны. Нарушения сих правил, открывавшиеся в некоторые времена, как, например, в конце VII века, вызывали только подтверждение сих самых правил, но не вызывали никаких новых мер к поддержанию их. Трульский собор, усмотрев довольно многочисленные нарушения правила о единобрачии высших клириков, только повторил апостольское правило о единобрачии и чистоте жизни священнослужителей, указав и то же самое последствие, на случай несоблюдения, какое определено апостольским правилом, — именно, что не соблюдший сего правила не может быть ни епископом, ни пресвитером, ни диаконом, ни вообще в списке священного чина. Никаких особых мер, кроме указания на эту невозможность быть в клире не соблюдшему правила, не принято. Никаких мер предупреждения не указано.

Не было никаких особых мер, предупреждающих нарушение целомудрия со стороны вдовых священнослужителей и в последующее время в греческой церкви. Источники греческого церковного права последующего времени показывают, что были принимаемы только одни карательные меры, а не предупреждающие. Мы видим, что право священнослужения священникам в чистоте живущим оставляется и после смерти их жен, видим, что подозреваемые в нечистой жизни священники дают обыкновенно обещание с подпиской не иметь никаких сношений с подозрительной женщиной; видим, что изобличенные в нечистой жизни священники подвергаются лишению священства; но не видим, чтобы и чисто живущие вдовые священнослужители были присуждены к запрещению священнодействия с целью предупреждения нарушения правил ο целомудренной жизни. Таковы церковные правила и практика.

В законах византийских императоров, не находим никаких особенных постановлений на случай вдовства священнослужителей, исключая подтверждающих церковные правила. (..)

В русской церкви в древнейшее время должны были иметь силу вышеуказанные церковные правила, запрещающие клирикам двоебрачие и вступление в брак пo рукоположении. Сии правила мы находим в древнейших наших кормчих; находим в них и Юстинианово подтверждение церковного правила, запрещающего клирикам высших степеней вступать в брак по рукоположении. В рукописях XV века находим из греческой церкви заимствованные правила, воспрещающие вдовому священнику держать в дому лиц женского пола, кроме матери, сестры, тетки, дщери. О запрещении священнослужения нет упоминания. В позднейших рукописях наших находим и вышеуказанное нами правило греческое, прямо дозволяющее священнослужение вдовому священнику, чисто живущему. И эти правила действительно имели силу в практике русской церкви. (..)

В XIV столетии в первый раз встречаем в русской церкви особую меру к предупреждению нарушения правил о целомудрии со стороны вдовых священников. И с этого времени ведет начало новая практика, неизвестная древнему времени русской церкви, впрочем, в начале не постоянная и изменявшаяся.

Меру, о которой мы говорим, составляло запрещение священнослужения вдовым священнослужителям. Это запрещение мы находим с именем св. Петра митрополита. В одном из своих поучений он писал: «Аще у попа умрет попадья, идет в монастырь, имея священство свое. Аще ли же имать пребывати и любити мирская сласти, да не поет. И аще кто не имет слушати моего писания, и будет не благословен и те, иже приобщаются с ним». Здесь запрещения вдовым священникам полагается еще не безусловно, а только на тот случай, если, пребывая в мире, они будут любить мирские сласти, т. е. вести жизнь нецеломудренную. Но впоследствии это условие было совершенно оставлено. Преемники св. Петра повторяли это запрещение многократно.

(..) Запрещение, положенное митрополитом Петром, повторенное Киприаном, возобновлено митрополитом Фотием. Этот ученый грек тотчас по вступлении на русскую митрополию начал принимать меры против вдовых священников. В послании в Новгород от 29 августа 1410 года Фотий предписывал только частную меру — запрещал вдовых священников допускать до служения в женских монастырях и повелевал избирать туда женатых. Но потом он положил запрещение и на всех вдовых священников пo всей своей митрополии, и это сделал, как сам он говорит, «по Божественных отец преданию». Сущность запрещения, положенного Фотием, состояла в том, чтобы священники овдовевшие, познав в своем вдовстве суд Божий и повеление, поступали в монастырь и постригались в монашество, принося покаяние о своих грехах и приготовляясь и сами к смерти. Основанием к такому запрещению митрополит Фотий указывает ту мысль, будто мирским священникам дается священство только на то время, пока живы их жены. С смертию их как бы умирает половина тела самих священников (..). Но несколько после, ради нужды и по случаю моровой язвы, сам же митрополит Фотий дал вдовствующим священникам разрешение священнослужения на малое время. Ни из чего не видно, чтобы митрополит Фотий опять возобновил общее запрещение священнослужения вдовым священникам во всей митрополии.

(..) Во второй половине XV века митрополит Феодосий со всей строгостью стал поддерживать правило Фотиево во всей великорусской митрополии. Он «вдовцом и диаконом и попом повел стричиси, а иже у кого наложницы будут, тех мучити без милости, и священство снимая с них и продаваше их». Но митрополит Феодосий строгими мерами возбудил против себя негодование духовенства и народа и должен был оставить митрополию. Вероятно, и мера, принятая им против вдовых священнослужителей, ослабела.

Во Пскове и Новгороде сам народ своей властью не допускал вдовых священнослужителей до священнослужения. Псковичи в 1468 г. отлучили от службы вдовствующих попов и диаконов по всей Псковской волости, не спросясь владыки и митрополита. Владыка оскорбился этим самовольством и хотел наложить на них неблагословение, но был удержан митрополитом. (..) Новгородцы отставили вдовых священников от службы в 1494 г. (..)

Вообще во второй половине XV века существовали сильные и даже суеверные предубеждения против вдовых священников. Избегали, например, чтобы вдовые священники венчали браки. Львовский летописец рассказывает, что Иоанн III не велел венчать себя с Софиею московским протопопам и духовнику своему, понеже вдовцы, а венчал его протопоп коломенский Осия.

В таком положении оставался вопрос до начала XVI века. В Новгороде и Пскове вдовым священнослужителям было запрещаемо служить. Но не видно, чтобы это запрещение действовало и в прочей России. В Москве не было этого запрещения. В начале XVI века одновременно и в северо-восточной русской митрополии, и в юго-западной установлено было общее запрещение священнослужения вдовым священнослужителям на двух соборах — Московском и Виленском.

Московский собор 1503 года нашел, что многие православные священники и диаконы вдовцы заблудились с истинного пути и, забыв страх Божий, делали бесчиние, состоявшее в том, что по смерти своих жен держали наложниц, и между тем совершали все предоставленное священникам, чего не должно было им совершать по причине их бесчиния и скверных дел. Исследовав дело, собор, как сам говорит, на основании правил св. апостол и св. отец, поучения митрополита Петра и написания митрополита Фотия, принял решительную и общую меру по отношению ко всем вдовым священнослужителям — запретить впредь служить священникам и диаконам вдовцам, всем — без различия виновных от невиновных. Но в дальнейших определениях наказаний собор различает четыре возможных случая во вдовстве священнослужителей, и сообразно с тем дает разные определения.

1) Тем вдовым священникам и диаконам, которые обличены в содержании наложниц, и которые сами сознались в этом и принесли свои ставленые к архиереям, — собор прежде всего воспретил содержать наложниц и потом определил им жить в мире, а не у церкви, и не употреблять никаких отличий священного caнa, верх волосов ростить, одежду носить мирскую, платить подати вместе с мирянами, и не совершать никаких дел, свойственных священному сану.

2) Тех вдовых священников и диаконов, которые, не возвращая своих ставленых грамот, взяв себе «жонку», уйдут в дальние места и, назвав ее женой, будут служить, по обличении в сем отдавать градским судиям.

3) Тем вдовым священникам и диаконам, на которых нет подозрения в нечистой жизни, и которые сами свидетельствуют о себе, что живут чисто, — собор дозволил стоять в церквах на клиросах, приобщаться священникам в алтаре в епитрахили и дома держать епитрахили; а диаконам причащаться в алтаре же в стихире и ораре; но служить не дозволил. Для содержания им назначена часть прежних их доходов. Священнослужители, вступившие на место вдовых, не должны их отсылать от церквей, а обязаны давать им четвертую часть во всех церковных доходах, впрочем, только тогда, когда они будут отправлять должность на клиросе, в противном случае они лишались сего содержания.

4) Право священнодействия сохраняли за собой только те вдовые священники и диаконы, живущие чисто во вдовстве своем, которые сверх сего принимали монашество. Но и они имели право священнодействия только в монастырях, а не в приходских церквах.

Сохраняя право священнодействия только за теми священнослужителями, которые постриглись в монашество, собор, конечно, имел в виду обеспечить еще более верность их своему званию, получая от них особые обеты чистоты. Между тем как в отказе от иночества представлялась собору затаенная мысль, что таковой не думает «жити чисто», а хочет «мирская делати». Это соборное определение о вдовых священниках получило и силу государственного закона.

(..) Виленский собор 1509 года состоявший, под председательством киевского митрополита Иосифа, из семи архиереев, нескольких архимандритов, игуменов и протопопов, также жаловался, что мирские иереи, «не имея законного брака, а некоторые и имея наложниц, священствовали». Собор недоумевал, «откуда в нас сия гнилость и смрад обретеся», но видел, что за такое великое прегрешение Бог попускает казни.

Общее запрещение священнослужения вдовым священникам и диаконам, положенное московским и виленским соборами, вызвало возражения и неудовольствие многих. Преподобный Иосиф Волоколамский, присутствовавший на московском соборе, говорит: «Мнози глаголют, аще нецыи в зазоре суть, тех подобает отврещи». Но он же свидетельствует, что многие напротив и защищали соборное решение.

(..) Соборное определение, несмотря на возражения против него, осталось в силе в восточной русской церкви более чем на полтораста лет. Оно представляло самый легкий способ к пресечению зла, и, конечно, потому было принято. Чтобы узнать, кто из вдовых священников и диаконов живет чисто и кто нет — для этого требовалось гораздо более деятельности и внимания со стороны церковного правительства. Тогдашние средства надзора за духовенством едва ли могли быть достаточны для этого.

(..) Вдовому священнику, по епитрахильной грамоте, начали дозволять совершать все священническое, исключая Божественной литургии. Так было уже в начале XVII века.

(..) Собор 1667 года также прямо утверждает, что соборами российских архиереев, бывшими в разные времена, вдовствующим причетникам положено не служить Божественные литургии. И сам по обстоятельствам того времени находит возможным отменить и это запрещение.

Но еще прежде собора видим отступление и от правила, запрещающего вдовым священнослужителям совершать литургию, именно видим, что патриарх Никон дозволял священнодействовать вдовым священникам, но только в Москве. И это ставили ему в вину его обвинители. (..)

Вопрос о запрещении всем вдовым священнослужителям священнослужения обсуждаем был в Св. Синоде вновь по случаю безымянного прошения, поданного на Высочайшее имя 6 сентября 1800 года. Неизвестные просители, выставляя на вид, что вдовые священнослужители служат соблазном для народа, просили императора Павла I, чтобы вдовых вовсе не допускать до священнодействия и не постригать в монахи, а определять их к обучению детей у народа, дозволяя им вступление во второй брак. Но Св. Синод на тο предложение неизвестных, чтобы никому из вдовых священнослужителей не дозволять священнодействия, отвечал, что это было бы крайне беззаконно и несправедливо; потому что многие живут хорошо и священство удержать желают. В рассуждении соблазна открывать вдовым грехи на исповеди, Св. Синод указывает на то, что можно по желанию избирать духовника и не из вдовых, а женатого из другого прихода.

И смысл, и буква определения собора 1667 года таковы, что ими безвозвратно и без всяких ограничений и остатков отменялось прежнее запрещение вдовым священнослужителям священнодействовать. И вдовые, по соборному определению, должны были подлежать отлучению от священнослужения на том же основании, как и женатые, т. е. когда кто-нибудь из них будет обличен в делах, препятствующих священнослужению и притом не иначе, как по сыску, т. е. по архиерейскому крепкому истязанию и по свидетельству достоверных людей. Казалось бы, что с отменением существенного должно было само собою утратить силу и все находившееся в связи с этим запрещением. Между тем, нечто имевшее связь с запрещением священнослужения вдовым священникам, продолжало существовать еще не малое время, а иное сохраняет силу и до ныне.

Сюда относятся: 1) особые грамоты вдовым священнослужителям; 2) запрещение вдовым священнослужителям служить: а) в женских монастырях и б) в домовых церквах; 3) побуждение их к принятию монашества; 4) обычай не рукополагать вдового диакона в пресвитера без пострижения в монашество; 5) распространение запрещения вступать во второй брак даже на вдову священника.

(..) 3) Побуждение ко вступлению в монашество

Во все время, пока действовало запрещение священнослужения вдовым священнослужителям без пострижения в монашество, самое это запрещение служило наисильнейшим побуждением к принятию монашества. Только приняв монашество, священнослужитель сохранял право совершения всех священнослужительских действий. В противном случае он лишался возможности пользоваться правом священнослужителя самым высшим — правом совершения божественной литургии. Сильнее этого побуждения к монашеству для человека чистой совести трудно найти. Но были примеры, что некоторые архиереи ревнители даже особенно принуждали к пострижению всех вдовых без разбора. Незадолго до совершенного отменения запрещения, рязанский архиепископ Мисаил (хиротонисан в 1651 г.), в самом начале своего святительства, разослал ко всей своей пастве грамоту с различными наставлениями, между которыми было и следующее: «Объявите по всей нашей Рязанской архиепископии и в Михайловском уезде, чтобы вдовые попы и диаконы постригались в иноческий чин, а в мире не жили бы и не делали соблазна миру. Если какие вдовые священники и диаконы сняли с себя скуфьи и женились на других женах, то вы не входите к ним в дом ни с какою святынею, не пущайте их в церковь Божию, и не принимайте от них в церковь никакого приношения».

(..) Святейший Синод не одобрял понуждений в монашество и в первое время был озабочен устройством судьбы вдовых священнослужителей. В прибавлении к Духовному Регламенту замечено: «должен быть прилежный совет в Св. Синоде, что делать с овдовевшими иереями и диаконами, наипаче, которые в юности овдовели. Был дотоле обычай постригать таковых в монахи; но како же таковый изречет пред Богом обещание, что он не от нужды в чин монашеский идет? (..) Понуждать не надобно, а в самовластном произволении со искушенном постригать можно».

Этого правила и держался Св. Синод в последующее время. Хотя и видим частные попытки со стороны некоторых епархиальных архиереев ко введению обязательного пострижения вдовых священнослужителей, по особенным обстоятельствам и нуждам епархий, и — одно предложение общего введения повсюду непременного пострижения вдовых священнослужителей; но все эти попытки были отклонены Св. Синодом.

(..) Но этим не ограничились попытки принуждения к пострижению в монашество вдовых священнослужителей со стороны епархиальных начальств. Иркутский епископ Иннокентий II Нерупович отрешил от мест всех вдовых священников, силою взял их в монастырь и постриг в монахи. В 1744 г. тобольский архиепископ Антоний, по неимению в Томском монастыре иеромонахов, велел забрать вместо них вдовых священников. И во второй половине прошедшего столетия держался этот обычай, хотя в тех случаях, когда дело доходило до Св. Синода или до Высочайшего сведения, — этот обычай и был осуждаем. В 1755 г. несколько вдовых священнослужителей жаловались Св. Синоду, что их, за вдовством их, новгородская консистория принуждает в монашество, а они того, за имеющимися при них малолетними детьми, не желают, и просили, чтоб их до воспитании детей от пострижения в монашество уволить и оставить при церквах по прежнему. Св. Синод предписал: вдовых священников, если до них не имеется таких дел, по коим в монастыре быть им следует, к пострижению в монашество без самопроизвольного их желания не принуждать. Впрочем, в некоторых епархиях, без сомнения, без ведома Св. Синода, вдовых священников бездетных отправляли в монастыри и постригали иногда и против их желания.

(..) Недостаток монашествующих был одною из причин, поддерживавших существование обычая. Так в 1783 г. Михаил епископ Иркутский доносил о недостатке в епархии до штатного числа монашествующих около 42 человек, и присовокуплял, что хотя в епархии находятся вдовые протопопы, священники и диаконы, в том числе иные престарелых лет и бездетные, а у которых хотя и дети есть, но они распределены уже к церквам, однако же те вдовые священники и диаконы о пострижении себя в монашество не просят. Поэтому он представлял, чтобы св. Синод, в рассуждении крайнего в монашествующих недостатка, вдовых священнослужителей Иркутской епархии повелел постричь в монашество. (..)

Ныне о принуждении вдовых с священнослужителей к пострижению в монашество не может быть речи. И хотя св. Синод и ныне иногда делает вдовым священнослужителям предложения о пострижении, но уже совершенно в других видах и с другими целями. Монашество предлагается навлекшим на себя подозрение в каких-либо преступлениях вдовым священнослужителям, как жизнь покаяния, вступлению в которую не препятствует никакой прежний образ жизни по правилам. (..)

5. Некоторые обычаи в отношении к жене умершего священника

В связи с второбрачием священника в XV веке высказаны были и некоторые особые мысли о второбрачии вдовы священника. Из той общей мысли, высказанной митрополитом Фотием, что «егда Богу вземшу подружие священников, и пол телес их, то мертва суть, и земля своего тела естественного в растление червем прият», митрополит Фотий выводит и то заключение, что и вдовам умерших священников «такожде нелепо ходити замуж, понеже едино бысть тело преж с мужем своим, и то убо есть яко полтела мертвого». Эта мысль имела и доселе имеет место в греческой церковной практике. (..)

У нас после вышеуказанного послания митрополита Фотия нигде не встречаем этой мысли. В 1733 г. императрице Анне Иоанновне сделалось известно, что находящийся в Риге протопоп Николай Растовецкий попадью одного умершего священника так спрашивал: идет ли она замуж, объявляя, если идет, то он умершего мужа ее священника похоронит без риз, а ежели после мужа своего во второбрачие не вступит, то похоронит в ризах. Когда доведено было о сем до сведения Св. Синода, то он признал «во оном быть некоему суеверию, и полагал, что не бессомнительно есть, нет ли где таковых и тому подобных суеверств и в прочих местах». (..)

Кроме обычая вдового диакона не рукополагать во священника без пострижения в монашество, который соблюдается в Российской церкви повсеместно, и который, и после Высочайше утвержденного 16 апреля 1869 г. положения Присутствия по делам Православного духовенства, не может быть почитаем безусловно отмененным, и кроме обычая не дозволять вдовым служить в женских монастырях, соблюдаемого еще во многих епархиях, ныне положение вдовых священнослужителей совершенно такое же, как и имеющих жен. По смерти жен своих, если только ведут безукоризненную жизнь, они беспрепятственно могут служить при тех церквах, при которых находились до своего вдовства. (..)

Судьба священнослужителей, не сохраняющих в чистоте вдовства своего

(..) Последствия, какие влечет за coбой несоблюдение в чистоте вдовства своего вдовыми священнослужителями.

Эти последствия относятся: 1) к священству, оскорбленному таким невоздержанием; 2) к браку, заключенному вопреки церковным правилам; 3) выражаются в церковных епитимиях нарушающих своих обетов; 4) касаются последующих отношений к церкви таковых лиц, и 5) их гражданских прав.

1. Последствия в отношении к священству

Несоблюдение вдовства в чистоте — первым и необходимым последствием должно иметь лишение священства. Последовало ли это нарушение чистоты вдовства чрез любодеяние, или чрез вступление в другой брак, — в обоих случаях сохранение священства невозможно. (..)

Основание лишать священства священника, вступающего во второбрачие, русская церковь имела в правилах древней церкви, многократно воспроизведенных в нашей письменности. И эти правила были соблюдаемы у нас и в древние времена, (..) соблюдаются и ныне. (..)

Практика нашей церкви с прошедшего столетия выработала особый юридический термин для обозначения действия, которым исключается из духовного сана священнослужитель, желающий вступить во второй брак. Это — снятие сана, в отличие от лишения, каковым лишением называется исключение из сана за проступки. В правилах Св. Синода по этим делам нередко делается замечание, что приводить в исполнение решение об удалении от священства следует снятием, а не лишением. Основанием для приложения этого, а не другого способа служит добровольное желание. (..)

2. Последствия в отношении к браку

(..) Был ли признаваем действительным брак, заключенный вдовым священнослужителем у нас в древности, — об этом скудны древние сведения, сохранившиеся до нас. (..)

Из свидетельств о нашей церковной практике видим, что в нашей Церкви различаемо было вступление в брак по сложении с себя священного сана от незаконного сожительства с другой женой по смерти первой до сложения сана. Первое дозволяемо было и считалось браком законным, второе нет. Так было в XVI и XVII веках. Те вдовые священники, которые не хотели жить в запрещении священства и скучали безбрачием, слагали священный сан, делались купцами или ремесленниками и женились снова. Но поелику не было прямого и ясного правила, тο и практика не была тверда. Находились ревнители между епископами, не дозволявшие вдовым священнослужителям пользоваться и этим правом. Вышеупомянутый рязанский архиепископ Мисаил вдовых священнослужителей, вступавших по сложении сана в новые браки, отлучал от Церкви или заключал в тюрьму по смерть.

(..) Великий московский собор 1667 года (..) второй брак вдовых священнослужителей, заключенный ими по сложении сана, признал действительным браком. Петр I-й также признавал второй брак вдовых священнослужителей, по лишении священства, законным.

Практика прошедшего столетия не вооружалась даже и против браков, заключенных вдовыми священнослужителями прежде снятия с них священства, и, вероятно, признавала и таковые браки законными, разумеется со времени лишения священства. Предполагаемо было только издать правило не венчать вдовых попов и диаконов, тако ж и иподиаконов без особливого дозволения архиерейского. Но это правило не было издано. И нынешнее наше законодательство незаконными и недействительными почитает браки лиц, посвященных уже во иерейский и диаконский сан, доколе они пребывают в сем сане. (..)

Впрочем мы должны заметить, что хотя брак, заключенный священнослужителями по сложении с себя сана и имеет силу законного брака, но Церковь всегда смотрела на него не с полным одобрением. Она почитала его только лучшим беспорядочного любодеяния, но всегда употребляла меры к отклонению таких браков, к отклонению и самого сложения сана для вступления в такие браки. (..)

4. Последующие отношения к церкви

(..) Великий московский собор 1667 г., облегчивший участь вдовых священнослужителей, проводивших чистую жизнь во вдовстве своем, дал совет и об облегчении участи тех вдовых священнослужителей, которые по малодушию вступают во вторые браки. (..) Собор для двоеженцев священнослужителей считает дозволенным то, что до Собора считалось дозволенным только для вдовых священников и диаконов, чисто живущих во вдовстве. Этот совет собора лег в основание всей последующей церковной практики по этому вопросу. Св. Синод во все прошедшее столетие и в первые три десятилетия нынешнего продолжал действовать на основании этого соборного определения, хотя и не указывал на него прямо, и дозволял просившим о сложении сана для вступления во второй брак оставаться в причте в должности дьячков и пономарей, если они желали этого.

5. Право службы в других должностях по духовному ведомству

(..) Высочайшим повелением 1830 г. запрещено священнослужителям, слагающим с себя сан, в продолжение известного срока, вступать в государственную службу. Само собою разумеется, что это ограничение относится и ко вступлению на службу в присутственных местах духовного ведомства, как государственную. Простирается ли тоже самое ограничение на определение на службу духовно-учебную, которая была прежде доступна слагающим с себя священство, — на это мы не имеем никаких определительных указаний. Из отрицательного ответа св. Синода на вопрос министра народного просвещения о том, может ли протоиерей по сложении сана быть учителем гимназии, мы можем видеть мысль св. Синода и о невозможности таковым быть на духовно-учебной службе. (..)

***

Сказал свое слово о нашем вопросе и самозваный ходатай по делам черного и белого духовенства. Сочинитель книги о православном белом и черном духовенстве, основываясь на мысли, будто в канонах нет догматического характера, и что многие постановления апостольские и вселенских соборов отменены и давным-давно не исполняются, выводит отсюда заключение, почему бы того же самого не сделать относительно закона, которым запрещается священнику и диакону вступать в брак во второй раз. Этого, будто бы требует и справедливость, и человеколюбие. Ибо священнику, до старости живущему с женой, сожитие не запрещается и не ставится в укоризну. Почему же другим их собратьям не разрешить такого же сожительства, но с другой законною женой, когда первая умрет? Почему в одном случае брачное ложе считается не скверным, а в другом положительно запрещено! Если по прежнему второй брак для духовных лиц будет недоступен, продолжает он, то надобно непременно вдовым из них дозволить совершенно свободный выход из духовенства без лишения некоторых прав. Впрочем, в заключение автор прибавляет, что все это останется гласом вопиющего в пустыни и послужит поводом к обвинению в неблагонамеренности и вольнодумстве. По нашему мнению, не в этом будут обвинять автора, а в крайнем невежестве и неизвинительном легкомыслии.

Полностью работу Лаврова-Платонова можно прочитать здесь.

Иллюстрация: Михаил Врубель «Священник в лиловой рясе»

Читайте также:

• Второбрачие духовенства и рыбий хвост
• Патриарх Константинопольский Варфоломей намерен разрешить второй брак для священников

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: