Ахилла

Из тг-канала священника Иоанна Бурдина:

Вопрос:

Приемлема ли форма поминовения на богослужении предстоятеля церкви «Великого господина и отца нашего (Кирилла)…» на Ваш взгляд?

Ответ:

Я бы разделил свое личное отношение и церковную традицию.

Мне такое наименование категорически не нравится. На мой взгляд, в Церкви есть только один Великий Господин и Отец — Сам Христос. И никаких временных или постоянных заместителей Он вместо Себя не оставлял.

Участвуя в Литургии в Болгарской церкви, я обратил внимание, что они поминают своего предстоятеля как «святейшего Неофита, митрополита Софийского, патриарха Болгарского» (эта форма закреплена в Служебнике; иногда некоторые священники добавляют все-таки «святейшего отца нашего»).

Если же говорить о церковной традиции, то такая формула характерна, как я понимаю, исключительно для русской церкви после Поместного собора 1917 года.

Именно он, восстановив патриаршество, ввел и формулу церковного поминовения патриарха: «О великом господине нашем Святейшем Патриархе Тихоне». На многолетиях надлежало возглашать: «Великому господину нашему, святейшему Тихону, патриарху … и проч.» (Государственный архив Российской Федерации. Ф. 3431. Оп. 1. Д. 243. Л. 1, 14).

Слово «отец» собором не вводилось, и в какой момент оно попало в наши Служебники мне не известно.

Об этом подробно пишет Михаил Бабкин в статье «Восстановление патриаршества в Российской православной церкви: 1905–1917 годы».

Уже тогда это нововведение вызвало взрыв протеста в церковной среде. Новоизбранный патриарх получил массу писем с критикой такого титулования. В частности, Михаил Бабкин приводит очень характерный отрывок: «Неужели же не довольно для вас титула „Святейший Патриарх“; к чему же еще ставить […] „великого господина“? Вы, ради Господа, Святейший Патриарх, немедленно выбросьте вон из Церкви как мерзость запустения титул великого господина, и вообще господина, чтобы и митрополиты, и архиереи отнюдь в церкви не поминались господинами и высокопреосвященными, а как напечатано в служебнике: „О преосвященном митрополите, или архиепископе, или же епископе“, и отнюдь чтобы никто не смел вносить в Церковь гордостнейших кумиров — безумных себе величаний „господинов и высокопреосвященных“. Неужели не пора иерархам […] придти в апостольское смирение, любовь и простоту?»

Такова была реакция простого церковного народа. Увы! Патриарх Тихон хоть и заинтересовался правомерностью такого титулования, но отменить его то ли не захотел, то ли не успел. И со временем эта формула вошла в наш церковный быт, как нечто незыблемо-православное.

Хотя уже тогда, составив по просьбе Поместного собора историческую справку, профессор Петроградской духовной академии И. А. Карабинов отмечал, что в богослужебных книгах как Греческой церкви, так и в старопечатных московских служебниках молитвы о патриархе имели простой вид: «О патриархе нашем (имярек)». В практике же Русской церкви титул «великий господин» появился на короткое время после Московского собора 1675 г. как форма поминовения патриарха Иоакима: «Великий Господин Святейший Кир Иоаким, Милостию Божией Патриарх Московский и всея Руси».

Характерно, что большинство из куда более важных решений Поместного собора (о правах приходского собрания в управлении приходом, об ограничении права епископов по смещению и перемещению членов клира, о создании братств, о поименном членстве в приходе, о широком участии женщин в богослужении, проповедничестве, церковном управлении, об использовании в богослужении русского языка) так и не были реализованы. И в частности, ни один из патриархов после Тихона, становясь представителем церкви перед государством, не исполнял «долг печа́лования пред государственной властью», к которому его обязывало «Определение о правах и обязанностях святейшего патриарха Московского и всея России», принятое Собором. Но вот напомнить о своем величии, святейшестве и господстве пока не забыл ни один из наших предстоятелей.

***

Если духовная основа нашей веры — это смирение, то почему бы, поминая любого из православных патриархов, не говорить: «Грешнейшего патриарха нашего…»?

Задумался…

• Мы потеряли чувство пасхальной радости