Ахилла

Что думали, чувствовали и писали в дневниках на Вербное воскресенье сто лет назад — в нашей подборке:

Анатолий Стародубов (1909 — 1979):

24 апреля. Вербное Воскресенье. Погода серая. У нас реквизировали еще одну комнату для женщины из Г.Ч.К. Она ничего себе. Зовут ее Анюта, латышка. У Максима Васильевича поселился его товарищ Александр Петрович. Он нам утром дал сахару. Анюта вымыла пол в кухне.

Скучно и уныло. Вечером вычистил ножи и играл с Мишей. Обеда не дали.

Михаил Пришвин (1873-1954), писатель:

Еще один раз встретили солнце в Чистике. Луна большая при первом свете на востоке, казалось, остановилась подождать солнце и дожидалась, бледнея, часа два. При первых лучах на красном показался огромный хищник и летел на мой шалаш.

Когда мы вернулись домой, люди копошились уже и девушки шли к обедне с вербами, похожими на веники. Создалось роскошное майское утро.

Александра Серебренникова (1883 — 1975), переводчица, журналист, мемуаристка, критик. Гласная Иркутской городской думы (1917). Жена И.И. Серебренникова — ученого, писателя, журналиста, министра продовольствия во Временном сибирском правительстве, в 1920 году эмигрировал в Китай:

Вербное воскресенье — через неделю Пасха, которую мне придется встретить без мужа. Еще два месяца тому назад мы купили маленький фотографический аппарат и очень увлекаемся сниманием: снимаем миссийские уголки, друг друга, живописные места Пекина и отдаем эти снимки для проявления в фотографические магазины, 5 центов за штуку. Снимки выходят у нас удачно: мы оба уже теперь очень хорошо напрактиковались.

Алексей Орешников (1855 — 1933), сотрудник Исторического музея, специалист по русской и античной нумизматике:

Воскресенье Вербное. +8°. Посоветовал (заказным письмом) О.Н. Чижовой получить с Академии истории материальной культуры жалованье покойного Сергея Ивановича; весь день читал Чехова («Степь», прекрасно; не понимаю одного: как неестественно описывать мысли автора и характеристику многих лиц от лица маленького Егорушки? Ему было только 9 лет). Погода стоит великолепная, но если бездождие продолжится — будет голод.

Мария Даева (1907 — 1957):

Воскресение. За нашим двором есть большой пустырь, ход на него с Большого Спасского переулка. На этом пустыре пасется наша коза Милка. В пять часов папа, Ира, Ната и я пошли в Тихвинский переулок к Орловым, а потом на кладбище. Папа взял у Орловых лопатку, и мы окопали Юрочкину могилку, потому что она была вся смята. Мама лежит, у нее плеврит.

Николай Мендельсон (1872 — 1934), филолог, преподаватель:

24/IV Заседание в ОЛРС. В.Н. Фигнер читала отрывки из своих воспоминаний: «10 дней», «Первый год», «Материнское благословление». Первые два произвели на меня сильное впечатление. Читала хорошо, просто. Голос, хотя немного и старушечий, но густой, низкий, с металлом. Я долго и внимательно прислушивался к ее голосу и вглядывался в ее лицо. Есть что-то сильное, властное, требующее подчинения и, безусловно, знающее себе цену. В произношении, в акценте иностранных слов, чуется нечто старо-дворянское. Аплодисменты, которыми ее встретили, которыми сопроводили красивую речь Сакулина (о «девушке почти монашеского типа») и покрыли ее чтение и заключительное слово П.Н., были, видимо, ей приятны.

Секретарем выбрали С.В. Шувалова (его не было: уехал в Курск спасать сына, которому грозит расстрел). Меня благодарили. Обсуждали вопрос о дальнейшей деятельности Общества. Странное чувство испытывал я во время дебатирования этого вопроса. Разумеется, Общество жило сонной жизнью, пробуждаясь к сильной работе лишь в дни вроде Гоголевских, оживить его надо, издательскую деятельность восстановить более чем надо, — но… Какой-то червяк засосал меня за сердце, когда «профессор» Фатов заговорил, что хорошо бы избрать в члены Есенина и Маяковского… Тот же червяк засосал, когда решали и решили просить у власти 5 миллионов на всякие, в том числе и издательские, нужды… Когда-то Общество боролось за свободу слова, а теперь будет просить подачки у власти, одним из тягчайших преступлений которой является удушение свободного слова… Конечно, мы все питаемся от этой власти, академические пайки от нее получаем, но то отдельные лица, а другое дело — общественная организация. Что-то тут есть неладное, что я больше чувствую, чем понимаю. П.Н. предвидел подобные настроения и заговорил о том, что деньги народные мы получим. Я утаил свои сомнения про себя, о чем жалею и о чем браню себя.

Был на заседании Б.М. Соколов. В Саратове дороговизна (картофель — 1900 рублей фунт); до 500 человек интеллигенции взяты заложниками; трое профессоров, в том числе и ректор, привезены сюда, в ВЧК, за то, что участвовали в церковных беседах. Банды около Саратова свирепствуют вовсю, останавливают поезда, избивают коммунистов и порют интеллигенцию.

Дмитрий Скрынченко (1874 — 1947), богослов, журналист, историк, педагог:

Вербное воскресенье. Любица Ипич принесла мне освященные вербочки и иконку Георгия Победоносца. Теперь у меня в комнате есть иконка. Боясь посылать письма, я послал Ю.А. Яворскому, чтобы он переслал дочери своей составленное мною стихотворение:

Я молюсь за вас, детки родимые,

Все б отдал, чтоб прижать вас к груди.

Благослови их, Ш

Источник: Прожито.org

Иллюстрация: голодающие Поволжья, 1921. фото неизвестного автора. Источник фото: russiainphoto.ru

Читайте также:

• Вербное воскресенье сто лет назад

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: