Ахилла

Из цикла «Записки алтарника».

***

Вот и к нам на приход пришел коронавирус. Нет, ну не то чтобы вот пришел и кто-то заболел, нет. Правда, дед Матвей у нас кашляет прям не могу, ну он так кашляет последние лет десять, наверно, — весь прокуренный и пропитый.

Свечница Фотиния у нас уже вторую неделю на больничном — какой-то тяжелый у нее бронхит случился. Ну так то бронхит же, а не коронавирус. В городе, слышно, много у кого пневмония, подолгу лечатся, коварная какая-то, но ведь пневмония же, а не коронавирус.

Впрочем, даже если мы все этим вирусом короны заболеем — об этом не узнаем. Сами представляете, какая у нас медицина в провинциальном городке. В нашу больницу вообще соваться не рекомендуется, там врачи такие, что лучше самогоном лечиться — и снаружи, и снутри, и то пользы больше, а вреда намного меньше.

А если и узнаешь откуда, что у тебя этот самый коронавирус, то лучше не говорить об этом никому — а то и дом твой спалят, и тебя вместе с ним. Я, конечно, преувеличиваю, но только слегка.

Вернемся в храм. Коронавирус пришел к нам в прошлую субботу перед всенощной. Принес его с собой отец Василий, наш настоятель. Точнее, принес распоряжение от владыки, что нужно назавтра сказать проповедь об этом самом вирусе, народ успокоить, а еще велено одноразовые стаканчики для запивки употреблять.

С последним вообще проблем не оказалось — у нас для разных приходских застолий всегда есть большой запас одноразовой посуды, так что стаканчиков завались.

Еще отец Василий велел более усердно протирать все киоты, больше использовать этих — антисептиков.

Этот указ передали бабе Клаве, которая рулит у нас антисептическим сервисом. Она только хмыкнула и указала на ящик у нее под панихидным столом, где еще с советских, видимо, времен хранились бессчетные флаконы с «Тройным» одеколоном. (Запах этого одеколона у меня стойко ассоциируется с нашим приходом: «Тройной» — наш храм, наш храм — «Тройной». Тем более, что у нас и ладан очень похоже пахнет — так же резко и убийственно.)

— Куда уж усердней! — проворчала баба Клава. — И так кажный день натираем, все блестит. Морды бы бабам нашим и девкам лучше натереть — чтоб они своими губами-т намазанными не шлепали по святым ликам! — завела она свою старую песню, но настоятель не стал ее слушать и поскорее ретировался в алтарь.

В алтаре отец протоиерей дал мне распоряжение стирать платы, которые мы держим перед прихожанами во время причастия, не раз в неделю, как мы это делали обычно, а менять их после каждой службы и сразу же стирать.

— А губы прихожанам по-прежнему вытирать платом? Каждому? — рискнул спросить я.

Отец Василий нахмурился, видно, задумался (что ему несвойственно обычно).

— Ээ, нуу, по обстоятельствам. Если кто испачкался, младенец там — аккуратно давай, в общем! — в своей любимой неопределенной манере ответил он.

Литургию в воскресенье служил сам отец настоятель. Перед причастием он громко сказал подошедшим: «Чашу не целуем!» А потом, если кто забывался, и по привычке тянулся поцеловать, он отдергивал руку с Чашей и звал следующего.

Потом отец Василий сказал проповедь, а мы с отцом Александром, который был сегодня исповедующий и требный, слушали его из пономарки.

— Дорогие братья и се́стры! — своим тоненьким голоском вскричал отец Василий, отдуваясь. — Нелегкое время наступило для матери Церкви сегодня! Вера в народе оскудевает, нападки на духовенство со всех сторон, лень духовная одолевает тех, кто по одному только названию православные — сами крещены, детей покрестили, а в храм ходить не хотят, детей на причастие не водят! Только одним озабочены — как бы проводить жизнь в праздности да водку пить! — тут отец Василий сердито посмотрел куда-то в неопределенную сторону, явно намекая на отца Евстафия, который был в очередном запое, а вчера так облевал крыльцо храма, что запах еще не выветрился до сих пор. — И вот за грехи наши Бог посылает нам испытания! Веру нашу проверяет, через сито Своего гнева нас просеивает — кто достоин, а кто нет.

И веками, тысячелетиями Господь так поступал — вынужден был поступать: когда народ уклонялся от путей праведных, становился безбожником, то посылал Он глад и мор, голод то есть и болезни всякие. А почему? — Чтобы пострадали, поплакали, а потом покаялись! А когда покаются, то и простит их Бог!

Вы думаете, почему у вас дети болеют? Говорите: безгрешные они? — По вашим грехам они болеют! Вам во вразумление, вам для покаяния! — потряс крестом отец Василий.

Отец Александр, смотрю, скривил рот, но ничего не сказал. У него в очередной раз болели все дети — не успевает один выздороветь, как подхватывает другой заразу, и так кругами. Батюшка извелся весь, как-то пожаловался мне мимоходом, что бо́льшая часть зарплаты только на одни лекарства тратится.

А отец Василий продолжал:

— И вот в очередной раз Господь посылает грешникам наказание — так называемый коронавирус, который из Китая, говорят, пришел! Есть он или нет его — кто знает? Может, это такое оружие бактериальное, может, СМИ американские выдумали, чтобы над нами, доверчивыми, власть держать — мы не знаем. Но мы должны трезвиться, потому что сатана хочет нас поглотить, хочет нас уловить этим вирусом!

Но ведь мы с вами верующие, не так ли? — риторически вопросил настоятель и грозно посмотрел на всех. В храме послышалось согласное шебуршание, головы смиренно закивали. — Мы верующие, а значит — с нами Бог! Если Бог с нами, то никтоже на ны! А это что значит? А значит это, что никакая зараза нас не возьмет! Для того и в храм мы ходим, для того и причащаемся — во здравие души и телу, как говорится, — чтобы Бог нас защищал.

Храм — это дом Божий, а мы — дети Божьи, и поэтому должны в Его доме укрываться, как дети, — от грома, молний, града и этого самого вируса!

Неверующие на то и неверующие — они боятся коронавируса, они боятся болезней, боятся смерти — греха они только не боятся! Духовной смерти не боятся! В аду вечно скрипеть зубами не трепещут!

Но мы причащаемся, а значит никакой вирус не может к нам попасть: думать иначе — значит и быть неверующим! В причастии — сам Бог! Никакой самый коронный вирус не может быть сильнее Бога!

Поэтому, дорогие мои, не бойтесь! Ничего не бойтесь — смело приходите на службы, чаще причащайтесь, пейте святую крещенскую воду, вкушайте просфорки и артос — многие же хранят его весь год, с Пасхи, так ведь? Конечно, меры предосторожности нужны — руки там мойте почаще, за детьми особенно приглядывайте, чтобы они пальцы не сосали. И если заболели гриппом там или просто насморк — лучше уж дома побудьте в это время. А записочку о своем здравии — с ближними своими в храм передайте, чтобы молитовка о вас шла. На литургию особенно подавайте, на выемку, на свечу в алтарь, на кагор для причастия — чтобы Бог про вас не забывал, чтобы молитва церковная была сильна за вас.

А если не с кем передать записку — ну, позвоните в храм, в свечной ящик, потом расплатитесь…

В общем, с Богом, а не с короновирусом пребывайте! Аминь! — бодро закончил проповедь отец Василий.

Отец Александр вздохнул и покачал головой, но ничего не сказал.

После службы матушка Тамара сгребла почти весь канун, погрузила в машину, и они с отцом Василием отчалили. Больше на этой недели мы их не видели. Служащим и требным на всю седмицу, включая грядущее воскресенье, был оставлен отец Александр. Отец Евстахий, аще выйдет из запоя, назначен служить следующую седмицу.

***

В среду утром отец Василий позвонил в храм и велел усилить дезинфекцию, а также вытирать причастникам рот одноразовыми салфетками, которые потом велено «с благоговением» сжигать в приходской печи.

Отец Александр взял на себя смелость и на литургии Преждеосвященных Даров на этой неделе распустил хор, попросив петь одну только Наденьку. Исповедь перед Преждеосвященными он тоже отменил для постоянных прихожан (другие и не ходят на эти службы), чем, кстати, вызвал недоумение и недовольство некоторых наших постоянных прихожанок-старушек.

В среду, после литургии, он сказал для немногочисленных прихожан краткую проповедь, в которой главная мысль была — не искушайте Господа Бога своей самонадеянностью: лучше смиренно бояться, чем нахально лезть в мученики.

— В древние времена тех, кто сам нарывался на страдания и смерть, чтобы стать мучениками, — не считали таковыми, говоря, что это гордыня толкнула их на «мученичество», — напомнил отец Александр. — Поэтому: бьют — терпи, но сам не нарывайся.

Я, правда, сомневаюсь, что наши прихожане поняли его намек…

В это воскресенье, как все православные знают, у нас Крестопоклонная. Будем воздвигать крест, прикладываться к нему и петь: «Спаси, Господи, люди Твоя, и благослови достояние Твое, победы на сопротивныя даруя, и Твое сохраняя Крестом Твоим жительство».

А на кого нам еще надеяться, Господи? Главное — не забывать почаще протирать крест.

Иллюстрация Алексея Ипатова

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: