Ахилла

Я больше не хочу здесь. Я хочу туда, где звезды и море, и костер на пляже, и гитара, и кто-то играет «Машину времени». И пахнет жареными мидиями, и девушка напротив смотрит влюбленно. И я уже знаю, что будет этой ночью…

А здесь я ничего не знаю. Здесь бегают менеджеры, все в одинаково повязанных шарфиках, и дети гор с одинаково злобными лицами. Здесь неоновые ночи, от которых болит голова, а девушки смотрят только в свои телефоны. Здесь убивают за царапину на машине и бьют по лицу за случайный толчок. Здесь шумно и грязно, здесь невкусное мороженое, немолодая усталая жена и старый я.

А там, куда я хочу, там все молодые, и жена, и я, а мои друзья смотрят на нас и смеются. Там за рубль нам наливали банку сухого вина, и мы шли на пляж, где валялись деревянные лежаки. Мы их раскладывали, как нам удобно, садились, и снова гитара, только теперь уже Антонов, «Море, море…», и пили вино из банки, и звезды падали нам прямо в ладони. А невдалеке стояли пограничники и завидовали. Мы, конечно, им предлагали выпить, но они смущенно махали руками и уходили, бряцая чем-то металлическим.

Здесь такого вина нет. Может, оно и есть, но его никто не пьет. Я давно уже не видел, чтобы кто-нибудь пил дешевое вино из стеклянной банки и слушал Антонова. Можно, конечно, похожего вина купить, но с кем ты его будешь пить? И Антонова скачать можно, но с кем ты будешь его слушать? Со своими детьми? Они, услышав «Море, море…», понимающе улыбнутся, ничего не поняв, а тех, кто понял бы, уже нет. Уехали, спились, умерли или стали другими, и не хотят помнить костер на пляже с деревянными лежаками. Они и меня-то помнить не хотят, потому что я — это воспоминания, а воспоминания отвлекают от бизнеса.

Там у нас тоже был бизнес. Джинсы, сигареты, кассеты… Бизнес в стиле «лайт», как сказали бы сейчас. Но моря было больше. И счастья больше. Продали джинсы, которые чей-то отец привез из Югославии, вина взяли, портвейна по два двадцать, девчонок позвали… О, какие у нас были девчонки! Голдик, Стропила, Браун, Рюмашка, Дуренок… Стропила недавно умерла от водки, Рюмашка с десятого этажа улетела под наркотой, Браун в Германии, достопочтенная бюргерша… Еще Отрада была, Отрадушка, пятый размер, добрая и ласковая. Никого не пропустила, со всеми переспала. Потом замуж вышла за бандита, еще в те годы, и исчезла. Можно, конечно, в «Фейсбуке» или в «Одноклассниках» поискать, но смысла нет. Все равно не ответит. Не каждый хочет в прошлое возвращаться, как я. У меня-то все светлое там…

Нет, мы не были ангелами. Ангелы жили среди нас, оберегали и иногда в кого-то из нас вселялись. И тогда тот, в кого вселился ангел, покупал духи и ехал к маме. И шел с мамой по магазинам, и занимал очередь к прилавку, пока мама стояла в кассу. И ужинал с родителями, а потом смотрел с отцом «Футбольное обозрение». Может, наши мамы до сих пор живы, потому что в нас часто вселялись ангелы?..

А здесь ангелов нет. Какие здесь ангелы, у них же крылья, а и так не протолкнуться, им все крылья потопчут или оторвут. Ангелы еще петь любят, по-своему, по-ангельски, а где здесь попоешь, если шум везде и ор? Так что ангелы исчезли и появляются, только если беда, чтоб забрать кого-то к себе на небо. Они часто появляются, бед много, то горит что-то, то взрывается, то падает… Но жить здесь они уже не могут. Здесь ангелам больно. Да и среди кого им жить? Среди менеджеров?

А там, куда я хочу, даже слова такого не было. Нет, мы все учились, работали, что-то делали… Кто дворником пристраивался, кто квасом торговал, кто на «вечернем» учился раз в неделю, а днем снег с крыш сбрасывал… Но если компания загулять собиралась и квартира была у кого-то свободная, то все, все дела побоку. И какие были загулы! Недельные, двухнедельные… Деньги кончались — посуду шли сдавать, а это рублей десять-пятнадцать… И по новой — портвешок, шипучий «Салют» девочкам, ночные Сокольники… И в кино успевали сходить, и на концерты какие-то… А могли деньги подсчитать, дозанять где-то и на море опять же уехать. Просто, в среду после обеда, в плацкарте. И кто-то один «зайцем» наверху прятался. Это потом уже — проблемы в институте, неприятности на работе… А родителям отзванивались, мам-пап, я у друга, мы занимаемся… Хотя родители все понимали — звонок-то был междугородный. Если кто помнит, конечно, что такое междугородный звонок…

А здесь попробуй загуляй хоть на два дня. Или зайди ночью в Сокольники. Или позвони жене и скажи, что ты на море в среду после обеда с компанией уезжаешь, мол, присоединяйся… Такое услышишь… А там она с тобой с удовольствием ездила. С двадцатью рублями. И с улыбкой, и с влюбленными глазами, и в том платье, в котором… Помнишь?

А еще там был буфет на станции с вкусными пончиками, и немытая черешня, и солнце падало в море где-то за домиками, и девушка, которая будущая жена, утром просыпалась потрясенная… Где сейчас эта девушка? Здесь, гремит чем-то на кухне и руки в муке о передник вытирает… А я хочу, чтобы она там была, со мной, и в море умывалась с голой грудью, худая, загорелая и с длинными-длинными ногами… Но ее отсюда туда не затащишь…

Да и что мне, сегодняшнему, там делать? С замусоренными мозгами, уставшему от всего — от людей, от вечных кредитов, от нелюбимой работы, от ненужных знаний… Ненужные знания — это все, что нажил, на что истратил жизнь, которая так хорошо начиналась… Или она еще не начиналась? Может, я все еще стою в прихожей, а жизнь, она там, в комнатах? Я многих знаю, которые так и простояли всю жизнь в прихожей… А я сейчас зайду и… Смешно… Я ведь давно прошел все комнаты, я давно спел все песни, я мало молчал и много говорил, я любил и не любил, я плакал и смеялся, я часто врал и редко не врал, и я снова подхожу к входной двери, только уже с обратной стороны… И я знаю, что будет за ней. Я знаю, что веселье заканчивается слезами, пьянка — похмельем, любовь — ненавистью, а жизнь — смертью.

А эти ребята — молодые, красивые, шумные, беззаботные — не знают. Небесные длани лежат у них на затылках. И не надо им мешать и учить их не надо. И все мои знания ничего не изменят… Они не нужны там никому, мои знания. И я сегодняшний там никому не нужен. Слышите, как волны накатывают на берег? Как шуршит галька? Лучше этого звука в нашей жизни ничего не будет…

Я уже многих из них похоронил, вот из этих, поющих на пляже Антонова, «Море, море, мир бездонный»…

Пусть поют. И пусть я пою среди них. Но не сегодняшний, а тот…

Не надо возвращаться в свою молодость. Надо ее, улыбаясь, вспоминать.

Вот только вспоминать уже не с кем… И улыбаться я давно разучился…

Слушай, бармен… А налей-ка мне стаканчик моря! Того, коктебельского, лета восемьдесят четвертого года… Сколько тебе лет? Двадцать? Я постараюсь не завидовать… «Море, море, мир бездонный, пенный шелест волн прибрежных…»

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340

ЮMoney: 410013762179717

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: