Ахилла

На воре и камилавка горит (русская народная пословица)

Сегодня, как и в дореволюционной России, становится популярным писать свидетельства, рассказы, воспоминания о церковной жизни и давать им нелицеприятную оценку. Сейчас в интернете гремит весьма интересный роман Марии Кикоть «Исповедь бывшей послушницы» (рекомендую всем к прочтению!). Конечно, в своих воспоминаниях я не претендую на такую же широту и глубину, но вслед за ней я пойду по тому же пути. Кому-то эти воспоминания покажутся слишком жесткими, кому-то, наоборот, покажутся вымышленными из-за отсутствия подлинных имен героев. Но мне кажется, что именно так и нужно говорить сегодня, ведь типажи церковных людей особо не меняются от епархии к епархии, можно просто подставлять имена-фамилии и узнавать в них своих, родных, любимых епархиальных коллег. Кто-то может узнать здесь себя, но ведь воспоминания написаны по принципу «нечего на зеркало пенять, коли рожа крива», да и шапка на воре горит. Но чтобы сильной обиды не было, я отсылаю к началу фильма «Догма», где говорилось, что все персонажи вымышлены, а сходство с реальными людьми случайно. Но при этом нужно помнить, что в каждой шутке есть только доля шутки.

1

Прошло уже N лет со дня окончания мной семинарии. Как мне кажется, опыт этот должен быть осмыслен в трезвом и ясном ключе, чтобы читающий мог представить себе ситуацию в церкви и семинарии достаточно отчетливо. Я думаю, что не нужно скрывать то, что ситуация в церкви плачевна на сегодняшний день. То, что многим представляется под святой Церковью, сегодня не является таковым. Сегодня это своеобразный гомункулус, нечто уродливое и нежизнеспособное. Вся эта система, которая была создана за многие годы, пестуется иерархами для того, что воплощать извечный принцип – divide et impera (разделяй и властвуй). Об этом нужно свидетельствовать, чтобы люди видели и понимали, что за алтарной завесой стоит не любвеобильный Христос теологии, а обрюзгший старый бородатый мужик (зачастую с гомосексуальными наклонностями), с толстенькими пальчиками и наглой мордой.

2

Перед тем как приступить к описанию семинарской жизни, нужно немного рассказать о себе и своем опыте «до» семинарии, чтобы читающий мог точнее понять мою позицию.

До семинарии я случайным образом заинтересовался религиозным поиском, стал читать различную литературу. На тот момент это были буддистские, индуистские книги, эзотерика, оккультизм и проч. На определенный период времени это давало некую духовную пищу, было интересно (столько открытий! ты совершенно ничего не знаешь о духовном опыте, и тут на тебя сваливается все его многообразие). Интерес перерос в поиск Истины потому, что элементарное сравнение позиций, скажем, буддизма и индуизма наталкивало на ряд вопросов. Вопросы появлялись, как «большой взрыв», мгновенно, требовали скорейшего ответа. Кто знаком с такими словосочетаниями как «поиск истины», «жажда бога», тот понимает, о чем речь. Жажда, которую сложно утолить чем-то временным и преходящим. За три года мне удалось познакомиться с достаточно большим пластом информации по этому вопросу. Причем познакомиться не только в теоретическом плане, но и в практическом.

Затем я открыл для себя христианство. Пришел я к нему просто, не было чего-то экстраординарного, как это любят описывать в житиях святых. Мне не явился ангел и не поразил вокруг меня пару десятков людей, во сне мне не являлась Богородица, которая бы сказала мне, что «он из наших», глас Божий с небес по дороге в Дамаск меня тоже не поражал. Все эти басни и сказки про чудесные обращения можно оставить братьям Гримм для дальнейшей художественной обработки.

В моем же случае все было банально. Я был у знакомых в Верхотурье, и мне предложили креститься. «Ну, давайте, с чем черт не шутит», — подумал я. Крестился, купил пару книжек и… и меня заинтересовало. Я увлекся проповедью Иешуа га-Ноцри и открыл для себя иной мир. Этот странный, пострадавший на кресте палестинский проповедник ответил мне на многие животрепещущие вопросы (не на все, естественно, потому что, как окажется, христианство не может ответить на многие другие вопросы, стыдливо молчит в ответ на них), на которые духовные учители других религий не могли сказать ничего вразумительного. Я стал ходить в храм.

3

В 19 лет я решил поступить в семинарию — на тот момент мне казалось, что я нашел Истину, понял, что именно в христианстве можно реализовать себя, свои способности и достичь определенной гармонии. Приходской священник (мы остаемся хорошими друзьями до сих пор) отговаривал меня от поступления в семинарию. Он прекрасно понимал, что происходит в церкви, и почему молодым ищущим людям туда не стоит идти. Он был как профессиональный игрок в казино, который говорил молодому человеку, решившему крутануть рулетку: «Не надо, не играй, это изначально убыточная игра. Раз, два, три проиграешь, и вот ты уже без штанов остался, сидишь в долгах. Я прошел этот путь сам, я уже зависим, я должен казино много денег. Не ходи этим путем». И действительно: трое детей, нищенская зарплата, никакого высшего образования, никакой перспективы роста и развития. Полная безысходность, а впереди все то же ежедневное бренчание кадилом и едкий запах ладана «смерть попам», который впитывает даже кожа, да постоянный страх перед епископом.

Я настоял на своем. Батюшка махнул рукой, потому что объяснять и доказывать что-то упертому человеку, который вбил себе в голову определенную идею, – бесполезно. Я до сих пор не жалею об этом шаге и считаю его верным и правильным. Жалеть можно только о несделанных вещах, но никак не о том, что было сделано, а если еще и правильно сделано, то даже сомневаться не стоит. В 20 лет я подал документы в семинарию, пройдя перед этим год миссионерских курсов при местном женском монастыре. На курсах мне стало очевидно, что православием увлекаются люди 40+, в основном это женщины, у которых не сложилось на личном фронте; также есть мужчины, но зачастую из бывших алкоголиков или же неудачников. Хотя порой попадаются достойные люди с хорошим образованием. Сегодня я понимаю, что даже эти достойные люди могут ошибаться.

Какие были ощущения от изучения православия? Была восторженность, была радость обретения, была искренность, была «жизнь, которая жительствует». В целом, что еще нужно верующему человеку? Плюсом к этому были знания, полученные на миссионерских курсах, благодаря которым удалось с легкостью поступить в семинарию.

4

Примерно за две-три недели до поступления мы должны были прибыть в общежитие семинарии с вещами. Там мы переходили в распоряжение дежурных помощников и инспектора по воспитательной работе. Само словосочетание «переходили в распоряжение» очень часто употребляется в церкви. Кто знаком с историей, тот вспомнит из курса по истории Древнего Шумера терминологию «раб божий». Понятие «раб божий» тесно связано с храмовым хозяйством. У шумеров были города-государства, каждому городу оказывал покровительство определенный бог. У этого бога был свой храм и свое храмовое хозяйство. На храмовом хозяйстве трудилось множество людей, которые и назывались «рабы божьи». Они тоже постоянно переходили в чье-то распоряжение. Вообще удивительно, что церковь, претендующая на то, что живет в XXI веке, использует слова из эпохи рабства. Как там написано в Евангелии от Матфея 24:15? «Читающий да уразумеет».

Семинария начинается с того, что ты переходишь в распоряжение начальства. Здесь не работают ссылки на конституцию, трудовой кодекс, права человека и т.п. Был один студент, который перевелся из Парижской семинарии в нашу. Какое-то время он пытался спорить с дежурными помощниками, утверждая, что он свободный человек и живет в свободной стране, поэтому он не хочет выполнять те рабские послушания, которые являлись обычными для каждого семинариста. Он не продержался и года. Его отчислили.

Семинария представляет собой закрытую организацию, у которой есть свой устав. По этому уставу пытаются построить жизнь живых людей. Естественно, что это невозможно. Невозможно построить жизнь живых людей по изначально мертвой букве. Семинарию любят сравнивать с армией. Один дежурный помощник нам постоянно тыкал в лицо этим, что-де мы не служили в армии, ноем тут, а вот если бы мы отслужили, то по-другому бы все воспринимали. Я не думаю, что аргумент «от свиного корыта» стоит даже рассматривать. Возносить до небес армейскую дедовщину – глупо, а сравнивать с семинарией — тем более. Армия не заявляет о себе как о христианской организации, которая построена на евангельских началах. Это очевидно. Поэтому армейцы в семинарии с заявлениями: «Не служил – не мужик», «За ВДВ!», «Морячки пацаны-ваще-ребята» и т.п. воспринимались мною со снисходительной улыбкой.

Устав семинарии и жизнь епархии строились по принципу храмовых хозяйств древних шумер. Есть епископ, сиречь главный жрец. Кстати, если вспомнить этимологию слова «жрец» – это тот, кто буквально жрет (приносит в жертву быка, овцу), а потом пожирает, съедает жертвенное мясо. У каждого епископа есть свое храмовое хозяйство – епархия. Семинария является частью храмового хозяйства. С храмового хозяйства собираются налоги, берется определенный оброк. На храмовом хозяйстве трудятся «рабы божьи» — попы, семинаристы, служащие епархии, прихожане (в меньшей степени), которые работают, не покладая рук, на хозяйство и благосостояние епископа и патриархии. Бердяев писал о XX веке как о «Новом Средневековье». Посмотрите внимательно на внутреннее устройство РПЦ, и вы с удивлением обнаружите это Новое Средневековье и в XXI веке.

Что должны были делать «рабы божьи»? В основном нас направляли на хозяйственные работы. Кого-то отправляли чистить гнилую картошку (а у нас была именно такая картошка на первых двух курсах). Представьте себе пятидесятикилограммовый мешок картошки, который наполовину состоит из гнили, каши и выбегающих оттуда жуков и сороконожек. Это незабываемое зрелище. Причем пятикурсники уже не приходили чистить картошку, забивали на это. Новоиспеченные рабы божьи отдувались по полной программе, кого-то отправляли мыть полы, где-то убираться и т.п.

Кому-то из абитуриентов удавалось расселиться вместе со старшекурсниками и узнать у них о всех «чудесах» семинарской жизни, об обратной стороне медали. На первом курсе мне это не удалось увидеть, так как я был далек от всего этого, слишком сильно был поглощен идеей православия и ее реализацией на практике. Старшекурсники справедливо шутили, что я был блаженный. Опять же не вижу в этом никакой проблемы. На первом курсе многие были блаженными. Плохо, когда это становится образом жизни человека. А когда это сродни болезни, которая со временем проходит, то это нормальное явление.

Почитайте о том, как христиан воспринимали язычники Римской империи. Они их воспринимали как больных, блаженных. Ведь так и есть на самом деле, если внимательно всмотреться в членов Церкви. Нельзя быть теплохладным по отношению к любому делу. Нужно или гореть, или ненавидеть. Об этом в Откровении хорошо написано. Большинство христиан, да и людей вообще, теплохладны, серы, пусты. Чем и пользуются владельцы храмовых хозяйств, обильно одаривая рабов своих бесплатным опиумом.

Все недостатки казались мелочами, тем, что можно преодолеть «с божьей помощью», что можно оправдать «бесовским искушением», «слабостью человеков». Как оказалось потом, все это не только не является случайностью, какой-то пылью, которая сметается молитвой и постом, а эти недостатки, эти прорехи и дыры суть самой жизни церкви. Это то, что она никогда исправлять и не собирается, хотя, конечно, с амвонов каждому прихожанину рассказывают о том, как церковь неистово борется со злом вот уже на протяжении двух тысяч лет. Но одно дело сказки для прихожан, другое дело реальная жизнь.

5

Не знаю, как другим ребятам, поступающим в семинарию, но для меня экзамены были достаточно простыми потому, что на них предполагалось ответить на простой набор вопросов по разным темам – история Церкви, катехизис, знание церковных молитв, начальные навыки церковного пения. Что касается поступающих, то обычно в семинарию брали всех без разбора. Формально нам предложили пройти психологический тест на адекватность, психическую вменяемость. Но поскольку в семинариях постоянный недобор студентов, то берут обычно всех, несмотря на то, какие результаты показал тест. А тест порой показывал весьма интересные результаты. Таким образом, в семинарию поступали из психушек, сжегшие паспорта люди, религиозные фанатики, инфантильные маменькины сынки, побитые жизнью унылые мужики, развратные детишки попов. В семинарию поступали не «лучшие люди города», конечно. Это печально. Среди такого винегрета, бывало, попадались и достойные люди. Кто-то из них со временем остался работать в этой организации, потому что некуда деваться и нужно кормить семью, а кто-то ушел в мир.

Что касается нашего курса, то с нами поступали несколько человек, у которых были налицо серьезные отклонения в психике и поведении.

Один из них был без паспорта. Он был этакий борец со всем современным, враг всему западному, всему бездуховному. Ему казалось, что ад находится под землей, а во всех проблемах мира виноваты жидорептилоиды. Сейчас это стало мемом и мейнстримом, но тогда это еще не было так, и казалось какой-то дикостью. Хотя мы смеялись над ним и думали, что он сжег паспорт потому, что у него много детей, и он не хочет платить алименты своим женам. Сейчас он спасается в одном из монастырей (купил землю по соседству с монастырем, строит там бомбоубежище, видимо). Он проклинает как антихристов и экуменистов начальство монастыря, вслед за патриархией, хотя получает от этого монастыря деньги за послушания.

Еще был чудаковатый паренек, который всегда старался исполнить волю божью, но получалось почему-то не очень удачно. Доставалось всем в округе от такой праведной жизни. Кстати, такие праведники — самые опасные существа. Ницше дал прекрасную характеристику такому типу людей: «Остерегайся также святой простоты! Все для нее нечестиво, что не просто; она любит играть с огнем – костров». Сейчас он — священник в области.

Третий был, как казалось, гением (он на память знал всю политическую карту мира. Мог назвать пять, десять городов в любой стране мира, любой остров), а в итоге, после каких-то таблеток (типа галоперидола) и алкоголя, он кинулся с ножиком на иеромонаха, который проживал в общежитии. Благо, не зарезал. В конце концов его отчислили по сходной ситуации (таблетки+алкоголь), когда он чуть не вспорол ножом своего сокелейника; его сокелейник сейчас чудачествует в монахах и периодических дерется с настоятелем.

Четвертый крушил туалеты, бил стекла и кидался кружками в приступах гнева. По окончании семинарии он проклял всех и уехал в неизвестном направлении.

Многие подумают, что это было только на нашем курсе так. Нет. Больных и странных хватало на каждом курсе. В семинарию взяли, например, парня, у которого был поддельный паспорт. Он до поступления в семинарию жил у какого-то православного на квартире. Тот заподозрил неладное, позвонил в милицию. Оказалось, что этот парень в федеральном розыске (проучился год в семинарии!). Под подушкой он хранил большой нож. Во время одной из пар за ним приехала милиция.

Однажды в семинарию поступил молодой человек, который сжег свой паспорт и сбежал из дома. В семинарии он ударился в какой-то религиозный поиск, увлекся двоеперстием и старообрядчеством, отрывал этикетки со штрихкодами (там число зверя, по их легендам, запрятано!) с любых продуктов, одежды и пр. Через год его нашли родители с помощью милиции. Потом он одумался, сейчас занимается бизнесом.

При предыдущем архиепископе в семинарию брали всех без разбора. Очень много приезжало поступать ребят из соседнего с городом монастыря, в котором настоятель-«старец» призывал всех отказываться от паспортов и ИНН. У этих ребят там жили матери. Естественно, что детей они забирали с собой. Замечу, что сам настоятель имел и обычный паспорт, и загранпаспорт. Монастырь имел все юридические документы, ИНН и пр., но внушение последователям шло совсем другое. Ребята, пришедшие из этого монастыря, жаловались, что в монастыре построена тюремная система, а также система стукачества и доносов. Жить там было очень тяжело, с их слов. Сбежать в семинарию было неимоверным счастьем.

Брали в семинарию людей совершенно неспособных к учебе, а способных только к выполнению приказов начальства. Если по экзаменам видно, что человеку даже минимум гуманитарных наук дается тяжело, то зачем брать такого? Возможно, у него призвание быть сантехником или столяром, или еще кем-то. А по факту получалось то, что решил сантехник Петя стать священником, учительствовать и просвещать людей, а сам дуб дубом, даже катехизис выучить не может. К сожалению, это реальность церковно-семинарской системы.

Приведу один пример. В один из дней мы сидели на паре. Вдруг открылась дверь класса, в класс зашел бородатый мужчина, очень похожий на священника. Вид его был неопрятный. Нечесаные, сальные волосы источали едкий блеск, мятые брюки и нечищеные ботинки говорили о том, что он печется больше о духовном, чем о мирском. Извиняясь и кланяясь, он быстрым шагом прошел через весь класс прямо к преподавательнице. Она с недоумением посмотрела на него. Мужчина еще раз извинился и обратился к ней с просьбой, вопросом.

Ситуация у него была следующая. Относительно недавно он зашел в храм. На службе его увидел местный архиепископ (он опознал его великую духовность по ряду параметров. «Отче наш знаешь? — Ей, честный отче. — Креститься умеешь? — Ей, честный отче. — Водку пьешь? — Ей, честный отче. — Значит православный!»), который предложил ему стать священником. Поскольку этого мужчину в дальнейшем ждала карьера либо сантехника, либо тракториста, то от такого предложения он не смог отказаться. Архиерей ему сказал, что рукоположение состоится через несколько месяцев, поэтому он должен закончить весь пятилетний курс семинарии за этот период.

Это нереально даже для очень умных и способных людей, а для таких — тем более. Поэтому, подбегая к каждому преподавателю, он говорил, что владыка благословил его рукополагаться, и слезно просил поставить ему тройку в зачетку. Преподаватели глубоко вздыхали и ставили ему тройку. Так же поступила и наша преподавательница, а затем отпустила его с миром. Он ушел из класса так же, как и заходил – кланяясь и извиняясь. Она помолчала немного и сказала нам: «Ребята, ну, вот зачем вы здесь сидите, штаны просиживаете? Вот посмотрите, как можно быстро и без проблем стать священником! А вы… Эээх…» Она прекрасно понимала всю суть цИрковной системы, всю ее клоунаду и фарс.

Примеров достаточно, мне кажется, чтобы понять, что отбор в семинарию был никакой. Главное что? Наполнить, написать отчет в патриархию, чтобы епископа на синоде погладили по головке за то, что он развивает семинарию. Статистика — это то, что больше всего любят наши бюрократы, сидящие в патриархии. Они живут ей. Поэтому и церковь так сильно поглощена этой отчетностью. Печальное наследие синодального периода, преумноженное в совке.

А вот если взять по факту, то какая забота о семинарии со стороны епископа и начальства? Нас все время укоряли, что вкладывают в нас какие-то баснословные деньги, но почему-то у начальства появлялись квартиры, машины, новые облачения и т.п. Все же эти вещи не в углу происходили. На скромную зарплату священника такого не купишь. С епископами еще понятно: они аккумулируют вокруг себя все финансы епархии и по сути являются церковными «Эбенезерами Скруджами» (Диккенс «Рождественская песнь»). По-видимому, все вложенные в нас деньги тайнообразующе принимали материальные формы в карманах начальства. Как и в любом храме, семинария также имела две кассы – черную и белую.

Церковники, когда начинают касаться морали, то настолько воодушевляются, что забывают о том, как отмывают деньги через храмы, забывают и о том, что у них в храмах есть по несколько касс, забывают, как они через бухгалтерию делают всяческие мошеннические операции и проч. Кто работает в церкви, тот все это прекрасно знает. Кому они врут? Разве что себе.

Обязательным элементом абитуриентской программы была поездка в епархию на прием к местному архиерею. Чтобы он, так сказать, удостоверился в чистоте наших намерений и нравов. Самый главный вопрос, который архиерей задавал всем абитуриентам, был: «Блудил ли ты?» Отдает шекспировским Отелло: «Молилась ли ты на ночь Дездемона?», а потом тебя душат. Вопрос о блуде волновал его просто до глубины души. Если он узнавал, что семинарист блудил, а блудили до семинарии большинство семинаристов, то он начинал читать такому абитуриенту длиннющие морали, но потом отпускал с миром. Потом уже стало ясно, что это было формальностью. Ведь для иерархов, монахов такие вещи как блуд —  мелочи жизни. Криминал и разврат, в который погружены богатые монашествующие, настолько велик, что блуд юноши кажется невинной шалостью, но отчитать студента, выдать себя за великого морального авторитета – этого у архиереев не отнять. Вообще многие монашествующие (из среды карьерного монашества) имеют негативное отношение к женщинам, но об этом ниже.

Мне вспоминается один сановитый архимандрит, который с упоением говорил проповеди против ЛГБТ-сообществ, против гейропы и проч., хотя сам был из них же. Как это уживается в уме одного человека? Мне до конца не ясно до сих пор. Понятно, что это лицемерие, но это какое-то изощренное лицемерие, когда тебя изнутри даже не тревожит никакой внутренний разлад, который возникает из-за разности между словами и делами.

Нужно отметить, что поступали в семинарию мы при одном архиерее, а закончили уже при другом. Начинали за здравие, а закончили за упокой. Думали, что хуже первого архиерея нет, а оказалось, что может быть и хуже. Значит, церковь не стоит на месте, развивается и множится ее епископат, эволюционирует по пути настоящей православной духовности. Нет предела совершенства в беспределе – это такая аксиома нынешней церкви. 

В отношении семинаристов архиерей (при котором поступали) вел себя странно. Он с достаточной регулярностью приезжал на акафисты в семинарию, иногда бывал на торжественных богослужениях. Потом он кушал с нами за трапезой, после которой мы слушали ужасно длинные, нудные и скучные проповеди, в которых он обличал нас, студентов, за то, что мы блудники, что мы носим греховную и блудную одежду – джинсы!

Логика его проповеди была следующей. Мы – блудники. Почему? Потому, что мы все повально носим джинсы. А джинсы — одежда блуда. Их носить нельзя, они развращают человека и т.п. — об одном и том же он мог говорить час-полтора. После трапезы мы уже успевали вновь проголодаться, слушая такие длинные «ораторские» речи. Кто-то успевал напиться за время его проповеди и даже задать ему несколько глупых вопросов в таком состоянии. Он не понимал таких шуток, видимо, поэтому и не замечал.

Нужно понимать, что человек этот вырос в далеком селе на окраине СССР. В то время, когда вся городская молодежь носила джинсы, сельские ребята не могли себе такого позволить, отсюда, по-видимому, и появилась стойкая нелюбовь к джинсам, комплекс деревенского парня. Вот если бы он вырос в американской деревне, то он бы с детства носил джинсы вместо памперсов и стрелял по краснокожим, играя в зубах сигаретой Malboro.

Оратор из него был никудышный. Однажды, после трапезы, во время очередной длительной речи, он сказал нам следующее: «Вы — семинаристы, вы должны квасить весь город!» Его поняли буквально, половина студентов квасили уже в тот же вечер.

В одной из проповедей он сказал, что сегодня «совершился акт успения Божией Матери», а в другой, подчеркивая нашу греховность, он уточнил, что «вашими грехами совершается катастрофа в царствии небесном». Запредельная была риторика.

Так мы поступили в семинарию.

Продолжение следует

Обсудить статью на форуме

Читайте также:

• Семинаристы в поддержку Соколовского
• Исповедь семинариста. Век XXI-й. Часть 2

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: