Ахилла

Мы сотворили богов, сотворяя себя,

Мы задавали самый главный вопрос бытия,

Но в ответ лишь тишина,

Всегда тишина.

С зарождения разума, с сотворения мира

Мы пытались понять свою роль,

Увидеть смысл и причину

Нашего существования,

Но ответ ускользает за грань понимания… (Abyssphere)

Свои теперешние взгляды на «игру в церковь» я уже изложил в предыдущем тексте. Но при этом вся моя критика «религии» и церковности выстреливает мимо «идеи Бога», вернее, последняя пребывает неуязвимой, так как находится в совершенно другой плоскости. У нас с другом есть присказка, которой мы обычно подытоживаем разговоры о попах, церкви и религии: «А при чем тут Бог?!»

В последнее время мне часто попадались тексты, которые не просто прочел, а пропустил через себя, и после некоторых раздумий решил снять своеобразное табу на разговор «о Боге». Тема «Бога» для меня стала слишком личной, и я склонен ее избегать. И само понятие уж чересчур избито и опошлено. Наверное, молчанием по этому вопросу можно выразить гораздо больше, чем словоблудливым богословием и заумными философскими категориями. «Кто говорит, что понял Дао — тот ничего не понял; кто понял Дао — тот молчит».

С одной стороны, обобщенно можно сказать, что бога я отрицаю, но какого именно бога я отвергаю.

Бесконечно уязвленный бог Ансельма Кентерберийского омерзителен: его нежные барские чувства настолько оскорблены, что страданий всего человечества не хватало для его удовлетворения, «сатисфакции» — настолько сильно его, простите, «бомбануло» после того, как «…что-то пошло не так».

Презираю бога-садиста «аскетики», вечно смиряющего («чморящего») человека, тыкающего в его ничтожность и вечную нескончаемую вину.

О пользующемся особой популярностью в православной субкультуре изуверском боге Игнатия Брянчанинова даже не хочу упоминать в подробностях.

А бог «афонских старцев-исихастов» любого человека легко превращает в психически больного, жалкую тень самого себя.

Неприятен и непонятен мне бог «святого праведного» Иоанна Кронштадтского, перед толпой играющего праведного батюшку, и при этом невыносимо душного, нервозного, поедающего поедом ближних — людей, оказавшихся перед ним лицом к лицу. Но для самого святого в этом не велика беда — наутро он снова соединится со своим богом, который все ему простит, и так изо дня в день: сначала терроризируешь домашних, а потом гуляешь в парке и просишь прощения у мысленного собеседника. Не у людишек же, само собой, прощения просить и мира; а утром все по новому кругу.

И не принимает мой разум бога богословия в целом — мелочного, мстительного и до того тщеславного, что ему для полного счастья не хватает льстецов и комплиментов; ангельский лик и человеческий род должны славить и нахваливать его вечно и непрерывно.

Не меньшее отторжение, чем бог богословия, вызывает у меня и церковно-государственный бог войны — чьим именем «освящается» оружие, способное во славу его превратить жизнерадостного, полного сил человека в жуткий кусок фарша, который, увы, обратно уже не провернешь…

Но и к атеистам я себя причислять не собираюсь. Во-первых, вера в не-существование бога — это тоже вера и, во-вторых, когда различные богоносцы и боговидцы приносят мне богов, подобных описанным выше, я любезно возвращаю их обратно, и мое негодование совершенно (от слова совсем) не задевает того, кто всегда при этом остается за скобками; над всей этой мышиной возней.

Что касается «интеллектуальной» веры, то наиболее близки мне, в последние годы, панэнтеистические взгляды Артура Пикока (Эволюция — тайный друг веры, ББИ, 2013). Но, опять же, не впадая в «-изм». Любой какой бы то ни был «-изм» — это рамки, это категоричность. Попытки описать Бога ставят Его в рамки, накладывают ограничения, будто это какая-то обезьяна, которую можно посадить в клетку (терминов) и пристально рассматривать, не важно, телескопами или «умными очами».

Omnis determinatio est negatio — всякое определение есть отрицание. Для меня это принципиально важно при любой попытке заговорить о трансцендентном Боге.

Недавно, прочитав текст анонимной исповеди ухожанина, почерпнул для себя интересную мысль о том, что как бы ни было трудно пробиться сквозь стену из нагроможденных человеческих представлений, это не абсолютное препятствие к тому, чтобы обратиться напрямую к «надбогу». Да, просто принять Его таким, какой Он есть. Глубинное доверие позволит принять его таким, каким бы Он ни был. И это самое глубинное доверие подсказывает, что Он совсем не так страшен, каким его рисуют «богословы».

И все же напомню, что все вышесказанное — лишь мои размышления. Как хорошо сказано в статье, в которой встретил мысли, в чем-то схожие с моими: это всего лишь то, что у меня в голове. Мысли, которые я довожу до вас при помощи маленьких буковок, которые вы видите на вашем экране — это просто некий набор букв, который никак не претендует на истинность. Быть может, уже завтра посчитаю эти свои размышления и выводы наивными, почувствовав, что уже вырос из подобных подходов и представлений о мире.

«Человеку всегда хотелось иметь какую-то законченную картину мира. Это, как мне кажется, во многом связано со страхом перед неизвестным. Ну, легче жить, когда думаешь, что на все принципиальные вопросы уже есть ответ. Люди всегда так жили. И все время оказывалось, что картина мира ложная. Появлялись те, кто ее опрокидывал. Как Христос и Коперник, например. Ну, и наша картина — не исключение. Выход: не надо прятаться от неизвестности и неопределенности. Нужно ей открыться, признав, что все наши картины мира ущербны. Тут помогает признание идеи непостижимого Творца». (Алексей Ощепков)

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: