Ахилла

Вот и настало время, когда я, отец Пафнутий, священник РПЦ, автор ряда статей на сайте «Ахилла», могу, наконец-то, назвать свое настоящее имя. Я поясню, почему для меня это важный момент, а также и то, почему я, будучи священником, начал сотрудничать именно с этим проектом.

В комментариях к статьям анонимных авторов не раз звучал упрек: какая вера может быть тому, кто себя скрывает. Мол, аноним может сочинять все, что ему вздумается. Когда я начинал писать, я вовсе не думал, что в обозримом будущем стану известен под своим настоящим именем. И вот у желающих теперь есть прекрасная возможность, зная, кто я есть на самом деле, еще раз просмотреть мои тексты на предмет того, сочинял ли я, врал или клеветал на кого-нибудь.

Итак, мое имя — Олег Курзаков, и вся моя история довольно подробно уже известна читателям «Ахиллы». Поэтому не буду ее касаться, а напишу лишь об истории сотрудничества.

Как человек, не чуждый перу, я всегда хотел писать о том, что действительно важно для меня. И, став священником, я делал такие попытки. Но о чем может писать священник в церковных СМИ? О вещах, о которых уже сказано и пересказано — и дурно, и гораздо лучше, чем я могу сказать. Все должно быть умеренно-сглаженно, без называния имен, с бесконечными рассуждениями о православной жизни, возможно, даже с вроде бы замахом на дерзость и смелость, и при этом с четко обозначенной чертой, которая никогда не переступается. С изъятым регистром действительно важных и болезненных тем. Есть немало священников, которые любят поучать мирян в такой писанине, как им жить, разбираться в себе, решать свои проблемы. Это очень выгодная, комфортная и безопасная позиция. Но рядом с этим — вопиющая несправедливость церковной жизни, сломанные человеческие судьбы, тоска и отчаяние тех, кто попал под жернова церковной системы, тупость и маразм церковной власти, ее официальное вранье, страшные вывихи православной жизни и т. д. Нет, есть прекрасные и тексты, и авторы. Речь о другом. Само по себе, может, и неплохо устраивать дискуссию на каком-нибудь небезызвестном православном портале на месяц по поводу того, как готовить детей ко причастию. Но, в конечном счете, это гораздо менее важнее, чем, скажем, судьба священников-инвалидов, которых церковная система выплевывает как отработанный материал. Я сам пару раз публиковался на «Правмире» с небольшими очерками, но дальше писать в таком же духе стало просто невозможно.

Зацепили же по-настоящему мое внимание полтора года назад тексты со ссылкой на «Ахиллу». Они были разные по уровню, но не уже набившие своей благочестивостью прилизанные рассуждизмы о том, как жить другим, а живые, человеческие, со своей болью, реальными судьбами. И в этом контрасте уж совсем отвратно выглядели критики «Ахиллы» из церковного официоза и ревнители архиерейских афедронов.

Первый текст, который я написал почти полтора года назад на «Ахиллу» — «Божий дом для уточки», — касался церковной коррупции. И сейчас я считаю, что эта проблема, как и бесконтрольность и безотчетность епископской власти — одно из главных зол церковной жизни.

Собственно, мне никогда особо не были интересны какие-то личные истории со злоупотреблениями священников и епископов. С каждым может случиться что угодно. Да и человек всегда сложнее своей должности. Вот он настоятель, у которого есть любовницы, а помог твоему ребенку с лечением, хотя мог бы этого совсем не делать — и как с этим быть? За этим кроется куда более значимая вещь, о которой важно говорить в первую очередь: система церковных отношений. Кому-то думается, что достаточно поставить хорошего, правильного патриарха, митрополита и так ниже по списку — и все образуется. Я же говорю, что епископа выковывает церковная система, она отбирает и отсеивает его по определенным параметрам. Если человек не соответствует ей, он вылетает из этой обоймы. Или же приспосабливается к ней. Кому не снесет голову от такой бесконтрольной власти и денег? И кого духовно не разорят и не опустошат постоянные вынужденные компромиссы с христианской совестью?

Ну, был человек вполне себе заурядным преподавателем, скажем, в какой-нибудь семинарии. И вот его назначили епископом и отправили в епархию. «Я-то уж буду другим, уж я-то буду пионер — всем ребятам пример», — думает он. Что же от него требуется в первую очередь? Строить храмы. Как их строить без дружбы со спонсорами и властями и участия в их коррупционных схемах? Построил он храм, срочно надо туда засунуть священника. Где взять? Вот есть Федя шофер. Руки-ноги имеются, говорить может? Держи кадило! Ах, что — у этого священника больная матушка и не хочет переезжать, а прихожане не отпускают? Что за вздор! Храм без священника, не на замок же его закрывать. Он еще и не согласен??? Получай! Нужно отправлять мзду в патриархию с епархии? Не из своего же кармана! А вокруг еще куча льстецов, которые тебе непрестанно поют о твоей мудрости и праве на всевластие по отношению к подчиненным. И так далее. А уж если хочет владыка перевестись из своей убогой епархии на хлебное место, тут надо проявить рвение.

Ту же историю можно рассказать и о священнике на приходе с его мечтами о миссионерстве, просвещении и всяких сердобольных делах.

Это лирическое отступление говорит лишь о том, что проблемы современной РПЦ гораздо глубже, чем кажутся на первый взгляд. Не в пьяном попе на мерседесе дело, а в тех отношениях, которые создают подобную ситуацию.

Потом была вызвавшая широкий отклик «Исповедь анонимного священника». В то время я действительно не планировал никуда уходить. Но ожидание третьего ребенка в семье и все более открывающиеся горизонты архиерейского произвола в нашей епархии поставили вопрос ребром. О самих причинах ухода я написал довольно подробно. Добавлю, что спустя полтора месяца я ни на капли не усомнился в верности моего решения, не ощущаю ни сожаления, ни тоски по всей этой истории.

Было еще несколько моих текстов на «Ахилле». Но чем дальше, тем явственнее для меня становилось, что чем больше я буду писать, тем понятнее для священноначалия будет, кем я являюсь. И потом, это действительно не так приятно — скрывать свое авторство. Не из желания какой-то реальной известности, а из-за этого давящего ощущения вынужденности скрываться. Это просто унизительно, зная, от кого ты скрываешь свое имя. Но и другого пути у рядового священника в системе, если он не согласен с «генеральной линии партии», просто не остается. На это обычно апологеты отвечают, что ты же давал присягу, что епископ и патриарх — твои отцы, и прочее. Могу лишь ответить, что я обязывался служить Христу и Его Церкви, что и продолжаю делать, но не обязывался принимать в качестве «Символа веры» официальное вранье церковных спикеров и остальное, от чего так нудится христианская совесть.

Мне по-прежнему интересен проект «Ахилла». Хвала и честь редактору и авторам, что проект стал развиваться по тематике и качеству материалов. И для меня это сегодня единственный по-настоящему живой и свободный проект, касающийся религиозной жизни, который развивается, цитируется, «цепляет». В чем тут секрет? Авторы не получают гонораров, нет влиятельных спонсоров, как у ряда церковных СМИ, которые при таких денежных вливаниях производят лишь макулатуру с дохлыми, благочестиво-скучными материалами. Мне кажется, просто в свободе и честности.

Человек имеет право говорить о своей боли, не соглашаться, спорить. Сколько сегодня верующих и неверующих могут крикнуть из мрака своего одиночества и отчаяния, беспомощности и безвыходности вслед за Осипом Мандельштамом:

А я за ними ахаю, крича

В какой-то мерзлый деревянный короб:

«Читателя! Советчика! Bрача!

На лестнице колючей разговора б!

При всей нашей зачумленности и отравленности, при тошности русской жизни такая возможность свободного общения без лжи и лицемерия становится чудом и сокровищем.

Теперь уж Рубикон перейден. Не будет более ни отца Пафнутия, ни отца Олега. Но уж лучше быть плохим мирянином, чем плохим священником с фигой в кармане. Свою голову не приставишь другим и каждому не объяснишь свое решение. Я могу лишь сказать, что, чувствуя лично для себя несовместимость, неприемлемость ситуации, ее бесперспективность, неся ответственность за семью, лучше решиться ее кардинально изменить, чем насиловать себя и вгонять в безвыходность. Ничего хорошего в итоге из этого не будет ни для себя, ни для окружающих. Все эти истории про смирение и терпение чаще всего ведут не к духовному росту, а к безответственности за свою жизнь и к фатализму, параличу, бесконечному ожиданию, когда Бог все устроит. В жизни и без того хватает вещей, с которыми приходится смиряться и терпеть. Где тут гордыня и своеволие, а где необходимое явление человеческой свободы — каждый решает сам. Менее всего разумным я считаю передавать это решение в руки архиерея, для которого ты лишь средство для его собственных целей, и искать в этом промысел.

Это не означает, что все должны поступать подобным образом. Многообразие обстоятельств каждому создает свое уникальное положение вещей, в котором он и будет идти своим неповторимым путем. Правда, некоторые все не могут успокоиться по этому поводу (см. очередной недавний грозный пост от владыки Питирима Творогова, которому мне уж и нечего сказать, зная, что он и не хочет слышать, с маниакальной одержимостью отстаивающему свое жречество).

Какой быть моей новой жизни, я еще и сам до конца не знаю. Надо мной не довлеют более возможные архиерейские казни. И обретенная свобода мной понимается в первую очередь как возможность. Возможность осуществить задуманное, то, к чему лежит душа и способности.

Я верю в то, и за эти месяцы убедился в этом, что совокупная добрая воля людей, совершенно разных по социальному положению, отношению к вере, может многое: и сотворить милосердие, и защитить от расправы, и дать надежду. И в этом я ощущаю гораздо больше христианского, церковного, евангельского, нежели в коллективных «стояниях за веру» или призывах к любви с церковных амвонов при партийной ненависти к либералам, Западу и далее по списку. И мне хотелось бы участвовать в этой общей доброй воле, имеющей силу менять действительность.

Фото: Олег Курзаков (из архива автора)

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: