Трусость и корысть правят ныне Русской Церковью
27 июля 2022 Анатолий Краснов-Левитин
Фрагмент из книги «Строматы», издательство «Посев», 1972 г.
Трусость — мать всех пороков. Трусость, — и ничто другое. Трусость — проказа, разъедающая мою родную страну. Трусость, — вот та болезнь, которой больна моя родная, трижды больная Церковь. Как принижает трусость человека: честный человек становится подлецом, свободный — рабом, благородный — холуем и хамом. Трусость. Трусость и корысть правят ныне Русской Церковью в лице ее епископата, портят молодежь, проникают в алтарь, трупным ядом растекаются трусость и корысть по живому телу Церкви.
Нужны примеры? Мы приводили их множество. Приведем еще один. Я имею большое неудовольствие близко знать одного из молодых епископов нашей Церкви. Я знал его еще тогда, когда он был иеродиаконом и только что окончил академию. Он был тогда честным парнем и искренним, строгим монахом, хотя никогда особенными талантами не блистал и никакими особыми способностями не отличался. Но он был добрым, хорошим человеком и принял монашество, отдавшись искреннему порыву.
Помню, однажды я остался в его келье с одним священником, — хозяина вызвали по какому-то делу. Священник — мой товарищ — сел на его кровать и тотчас встал; молодой монах спал на голых досках, и мы покинули его келью с теплым чувством.
Потом начался стремительный всход его к вершинам. Иеромонах — помощник инспектора академии; архимандрит — инспектор. И наконец, блистательный рубеж: в тридцать лет он — епископ. Чтоб переступить этот рубеж, епископу пришлось, однако, несколько облегчить себя: расстаться со многими и многими хорошими правилами. Ему пришлось связаться с некоторыми весьма одиозными и имеющими весьма печальное прошлое и не очень почетное настоящее организациями. И вот, стоит он сейчас во главе ответственного церковного учреждения, тридцатитрехлетний молодой человек, без всяких знаний, без жизненного опыта, без чести, без сердца. И всеми его действиями руководить лишь одно: трусость, боязнь потерять теплое местечко.
И эта трусость опустошила когда-то доброго и религиозного человека. Бесчувственный и бессердечный, он портит людям жизнь, окружает себя одними бездарностями. Епископ, епископ, за какую чечевичную похлебку вы продали свое первородство?! Мы привели лишь один из бесчисленных примеров нашей церковной действительности. Их можно было бы увеличить до бесконечности. Но почему говорить только о Церкви, — поговорим о науке.
Недавно умер один из ее жрецов, профессор Павел Сергеевич П-в. Это не был «Жрец науки» в кавычках, это был действительно знающий и серьезный человек, один из представителей старой русской интеллигенции.
Окончив Московский университет в 1915 году, Павел Сергеевич всю жизнь провел в его стенах и окончил жизнь профессором. Он был автором ряда работ по логике и в течение 50 лет читал курс лекций в университете. Профессор интересовался вопросами антирелигиозной пропаганды, состоял почетным председателем кружка молодых атеистов Московского университета и печатал антирелигиозные статьи, — три раза в год ходил в церковь, исповедовался и причащался.
Его ловили на этом; он отвечал своему начальству: «Я же должен черпать материал для своих статей». Профессор писал знакомым священникам проповеди, подходил к ним под благословение, свою антирелигиозную деятельность он объяснял желанием… приносить пользу: «Ведь иначе моих статей печатать не будут», — говорил он.
Что руководило этим ученым человеком во всей его деятельности? Трусость и корысть. Корысть и трусость. А люди типа Чаковского, Михалкова, писатели, композиторы, артисты, выступающие с требованиями выгнать честных людей с работы, обливающие грязью осужденных невинно, оплевывающие все лучшие произведения нашей литературы? Что руководит ими?
Корысть и трусость.
Трусость и корысть.
Самое печальное — наблюдать, когда бацилла трусости и карьеризма проникает в молодежь. И надо писать, писать для молодежи, ибо трусость и корысть, — страшные, умелые и ловкие враги, враги всего светлого, доброго, святого.
Но прежде чем бороться с трусостью, надо проникнуть в ее сущность, надо понять психологию труса. Прежде всего трусы делятся на трусов спокойных и трусов воинствующих. Как это ни странно, — есть и такие трусы. Трус спокойный сидит в уголке и молчит. Он даже не прочь поаплодировать смелому человеку и пролить слезу над его участью. О себе он говорит, что он не дорос до смелости и самопожертвования. У него к тому же жена и дети.
Не то — трус воинствующий. Этот возводит свою трусость в главный закон бытия. Он готов заткнуть рот всем на свете. Он полон благородного негодования, когда кто-то говорит правду. Всякое проявление смелости и отваги он считает личным оскорблением.
Есть трусы-эпикурейцы и трусы-аскеты (да, да, как это ни странно, бывают и такие). Трус-эпикуреец — симпатяга. Из всех категорий трусов это — самый приятный. Этот, по крайней мере, не лжет и не изворачивается. Он циник, весельчак, добрый малый. Пусть дураки разбивают себе головы. Ему зачем куда-то соваться, когда в мире есть столько хороших кушаний, сладких вин, красивых женщин.
Не то — трус-аскет. У этого трусость поднята на высоту принципа.
Если это ученый, он трусит из преданности науке; если это писатель, он «жалеет читателя». Именно так выразился известный московский писатель — автор прогремевшего 12 лет назад романа, когда я обратился к нему с просьбой походатайствовать за одного нашего общего знакомого, отданного под суд. Дело было неполитическое, и ходатайство было совершенно безопасно, но великий писатель отказался, заявив, что он сейчас закончил новый роман и не может ставить его под угрозу («надо пожалеть и читателя»).
Кстати сказать, с тех пор прошло уже шесть лет и бедный читатель все еще ждет романа. Словом, трус-аскет никогда не думает о себе, ему для себя ничего не нужно, — он рад бы горы своротить, но он вынужден беречь себя. Вы думаете, ему легко трусить, — что вы, он подвиг совершает тем, что вас покидает в трудный момент.
Паустовский где-то очень тонко заметил, что воры очень не любят слово «украл», — они предпочитают говорить «ВЗЯЛ». Трусы тоже не любят слово «трусость», — они обычно говорят «благоразумие», «осмотрительность», «осторожность».
Особый разряд трусов представляют собой трусы религиозные. Эти орудуют текстами («несть власти, аще не от Бога», и т. д.). Свою трусость они называют… «духовностью». Они все в Боге, они парят в небесах, они сотканы из тончайшего эфира, — им не до того, чтоб спускаться на грешную землю и заниматься людскими делами. Пусть кругом разбойничают, убивают, грабят, — они спокойно проходят мимо: не могут же они прерывать молитву ради мирских дел.
Иллюстрация: картина Zdzisław Beksiński
Читайте также:
Если вам нравится наша работа — поддержите нас:
Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)
ЮMoney: 410013762179717
Или с помощью этой формы, вписав любую сумму:
