Ахилла

Повторяем один из интересных текстов прошлых лет.

«У кого чего болит, тот о том и говорит» — есть в русском языке такая пословица-упрек. Она же — и моя личная мотивация писать о том, что так или иначе хочется донести до читателей «Ахиллы», или в комментариях — пользователям соцсетей, ибо не отболело, не прожито, не закрыто и не сынтегрировано как переживание и опыт.

В РПЦ принято называть людей моего типа емким словом «захожанин» — значение всем понятно, наверное. Зашел человек в храм — и вышел, не проникшись. Я, однако, какое-то время честно пытался «проникнуться», но не хватило силы воли. Это теперь я понимаю, что и в безволии может быть спасение — не из горящего огнем ада, но из коварно затягивающего психологического болота.

На пути «туда»

1980-е, первая половина

Первое упоминание о Боге, которое врезалось в память после просмотра в качестве «киножурнала» советского антирелигиозного ролика. Сюжет: дети весело зимой играют на улице, а мимо них идет в церковь мать с ребенком того же возраста. Ребенок тоже хочет играть, но мать строго его отчитывает и тянет за руку за собой, перекрестя. На лице ребенка непередаваемое выражение скорби, это вызывает сильное сочувствие. А также смешанное ощущение отвращения и страха.

1984, лето

Первый в жизни и во многом случайный визит в храм пришелся на летние каникулы, когда мы с мамой приехали к ее дальней родне в Западную Украину: увидев коленопреклоненный молебен, я тоже со всеми селянами захотел встать на колени, но мама меня удержала.

Ощущение прикосновения к какому-то потустороннему миру.

1980-е, вторая половина

Попалась на глаза книга Наталии Роллечек «Деревянные четки». Повесть о том, как в довоенной Польше монахини в католическом приюте издевались над девушками-воспитанницами. Это, конечно, не ужасы Дюплесси, но повесть автобиографична.

Чувствовал праведный гнев и сочувствие к главной героине.

1990, лето. Крещение

Следующий решительный шаг «туда» состоялся не вполне по моей воле. Оказывается, бабушка давно хотела окрестить не только меня, но и невестку — то есть мою маму. Для этого она договорилась со своей племянницей из Петербурга, что мы с мамой приедем к ней, и она нас «покрестит». Незадолго до этого я впервые прочитал все Евангелия, которые в том далеком 1990-м году стало возможно достать и прочесть.

Возражений против бабушкиной инициативы я не нашел — событие состоялось летом того же 1990-го года. Так Питер стал моим вторым родным городом.

Ощущал смесь любопытства со страхом: что-то теперь будет и как с этим жить?

1990-1994

Дальше свое дело начала играть заинтересованность: я решил более подробно изучить ту веру, в которую крестился, и начал читать соответствующую литературу, начиная, естественно, с Нового Завета. Плюс — параллельно — Солженицын и Шаламов, чтение про лагерь и про стойкость духа верующих в условиях заключения. Из этой литературы я постепенно сделал следующие выводы:

• «Все суета и томление духа» (Экклезиаст) — следовательно, любое дело, которым ты занимаешься, как минимум для души не полезно, а если ты прикладываешь к нему эту самую душу — еще и вредно, так как «прилепляешься к земному и забываешь небесное»;
• Христианской жизни можно научиться у подвижников. Сложнее, но можно, научиться ей по книгам свв. отцов (архимандрит Лазарь Абашидзе «Грех и покаяние последних времен» — если не ошибаюсь). Это я и взял на вооружение;
• Десять заповедей Моисеевых. Ох, сами по себе они, может, и справедливы, но невыполнимы. Наложившись в моей голове на такой апокриф, как «Мытарства преподобной Феодоры», они образовали горючую смесь в виде прямых указаний о том, как соответствовать несуществующему образцу праведника и при этом полностью потерять контакт с самим собой. Позже потеря этого контакта и стала одной из причин поиска путей «отсюда»;
• «Откровение Иоанна Богослова» как подтверждение того, что все бессмысленно и бесполезно.

Христианин из меня вырисовывался безвольный и депрессивный. Чувствовал себя ничтожеством и сильно переживал за свое спасение, ибо «не мог служить двум господам — Богу и маммоне». Совета по этому поводу ни у кого не спрашивал, хотя двое из моих друзей крестились и начали проповедовать благую весть мне.

Первая остановка в пути. На пороге храма

На входе в храм я представлял собой молодого человека с неопределенными желаниями, не обремененного семьей, но имеющего много психологических проблем, в том числе — комплекс неполноценности и чувство вины. То есть — идеальный кадр для церкви, обвиняющей прихожан в том, что «каждый считает, что он — нечто, и нечто немаловажное» (св. Феофан Затворник, цитировался в книге архимандрита Иоанна Крестьянкина «Опыт построения исповеди»).

Таким образом, в храм я зашел с убеждением, что являюсь дико грешным человеком, и потому мне просто необходимо исповедоваться и причаститься, и тем самым, возможно, избежать адских мук.

1995, поздняя весна — после Пасхи

И вот, на дворе 1995-й год и первое сознательное Причастие. Готовился к нему, как и положено, 3 дня не пропуская внутрь себя ни одной вермишелины. Из-за чего имел разногласия с мамой на тему «я не хочу готовить каждому отдельные блюда».

Первая исповедь перед причастием прошла в стиле «аще чего утаишь, сугубый грех имашь», что преобразилось в моем случае в необходимость подробно записать все припомнившиеся поступки и «помыслы». Священник увидел на аналое исписанных мелким почерком листов пять, сказал «потом прочту» и допустил.

Что я чувствовал после первого Причастия? Не столько радость, сколько удовлетворение от решительно сделанного шага. Однако, на следующий же день я ощутил какое-то отвращение к себе, чувство собственной неполноценности и никчемности. Если бы я знал тогда, что это никакой не глас Божий, а банальная экзальтация с обратным знаком…

С этого момента начинается вторая стадия моих отношений с церковью.

«Там»

1995, осень

Прошло лето, наступила осень, а с ней и второе Причастие. После которого я пропускаю храмовый праздник (в том храме было три престола, и праздников таких соответственно тоже было три). И на следующей исповеди получаю от настоятеля грозный выговор:

— Ты не пришел на храмовый праздник! Это все равно, что не прийти на день рождения собственной матери!

Это был первый момент, когда я почувствовал неладное. Душа сжалась от такого обвинения, ибо я все еще представлял священника как «имеющего право вязать и решить».

Второй такой момент также не заставил себя долго ждать: как-то рассказав на исповеди, что не могу держать пост, так как матери трудно готовить разные блюда, нарвался на резкий ответ того же настоятеля: «Ты что, себе отдельно готовить не можешь?» Какое счастье, что я в тот момент не принял близко к сердцу слова Христа «и враги человеку домашние его»…

1995-1997

Время «духовного роста», выражаясь саркастически. Текст исповеди стал более отточенным в плане поступков и помыслов, но исповедовался я по-прежнему письменно, так как в этом случае гораздо сложнее что-либо утаить — в первую очередь, конечно, от себя. Этот навык вглядывания в себя непрестанно и хоть в какой-то мере правдиво — практически единственное, что я вынес из церкви с благодарностью, и что пригодилось в жизни впоследствии.

Еще я кое-как старался соблюдать посты, но ни разу не хватило духу сказать в открытую: я не буду есть мясо и пить вино, так как я христианин! Ощущал себя ни к чему не годным. И не было среди священников и мирян кому меня разубедить. Эти люди нашлись позже и поговорили со мной языком не веры, но жизни.

Появился еще один неприятный момент. От чтения «свв. Отцов», типа Игнатия Брянчанинова или Иоанна Лествичника, у меня формировалось ощущение необходимости постоянной (а лучше — непрестанной) молитвы. От чтения всяких там правил и кафисм из Псалтири на ночь развился хронический недосып, последствия которого дают о себе знать до сих пор. Бонус в виде возможности читать наизусть псалмы 50 и 90 — не в счет.

Чувство вины росло и прогрессировало, но я старался не давать другим — в том числе тому священнику — на нем как-то играть. А он, судя по интонации общения и выражению лиц прихожан, подобными манипуляциями пользовался вовсю.

Тогда же я определился с принципом своего участия в таинствах: понимая, что грешить не перестану, решил более-менее регулярно исповедоваться хотя бы раз в квартал-полгода и хотя бы раз или два в году — причащаться.

1997, лето — 1998, зима

Первое серьезное боестолкновение… нет, не с диаволом и слугами его, а с реальностью своих чувств и полнотой жизни вне церковной ограды. Неразделенная любовь и последовавшие страдания.

Всколыхнувшие чувства вызвали некоторую переоценку ценностей и показали, что жизнь за церковной оградой — есть, и она все-таки интересна и нужна, что бы внутри ограды ни утверждали.

Затем подошла настоящая любовь, и — после полутора лет совместной жизни на две квартиры (родителей и будущей тещи) — брак. После того — переезд в другой район столицы, оторвавший меня от первого настоятеля.

Позже, встретив меня, он заявил мне, что я сам себя отлучил от Христа. Вот так вот, сходу. В тот день я снова почувствовал, что в церковной ограде что-то неладно. Но, как и ранее, отнес это происшествие к разряду «если кто-то кое-где у нас порой»…

2000-е, первая половина

Обычная жизнь «захожанина» с ощущением вины перед Богом за непосещение храма. «Аще кто три воскресенья подряд в храме не был — да будет отлучен!» Есть и приятный момент: в новом районе в единственном храме священники служили «чередой» — нет какого-то конкретного одного священника на весь год. Я насчитал примерно семь. Из них:

• Трое показались мне вполне рациональными и вменяемыми — никаких поучений после исповеди, нормальные ответы на вопросы, если таковые появляются;
• Еще один оказался достаточно простым и добрым и разъяснил мне, что не все то смертный грех, что я таковым считаю. К сожалению, именно этот достойный и простой батюшка, сослуживший еще покойному патриарху Алексию II в его бытность митрополитом Ленинградским и Новгородским, умер примерно в 2008-м году от рака;
• Пятый был типичный «младостарец»: исповедовал подолгу и обстоятельно беседовал, будучи довольно-таки молодым. Как я потом узнал, это был потомственный священник. Сейчас у него отдельный храм и воскресная школа в том же районе Москвы.

В 2003-м году у меня рождается дочь. Крестить ее мы пошли через пять месяцев в тот самый храм, где я принял первое причастие от того самого священника-манипулятора. Он же и крестил, собственно. Оглядев нашу «делегацию» (родители + бабушки-дедушки + крестные + лучшие друзья), он выдал в качестве проповеди-внушения следующее:

— Курс доллара на каждый день знаем… А «Отче наш» — не знаем!

2004-й, осень

Я первый раз «крестный отец». Приехали родственники жены из глубинки, решили креститься в Москве, так как на месте «батюшка много денег просит». Ну и плюс, видимо, не хотели «светиться» у себя — точь-в-точь как я четырнадцатью годами ранее…

Чувствую большую ответственность, но прыжком погружаюсь в это самое отцовство. Своего крестника я с тех пор не видел ни в реале, ни в виртуале, пока в прошлом году он не зарегистрировался Вконтакте.

Что характерно, крещение никак не способствовало укреплению этой семьи: отец семейства, ранее пристрастный к алкоголю, спился и через 7 лет погиб, мать загуляла еще при его жизни и родила третьего.

Это позже навело меня на мысль, что молитва и пост как-то не сильно способствуют улучшению семейных отношений.

2006-2008

Некоторая «реставрация веры» и возврат к исповеди и причастию несколько раз в году, причем — исповедь бывает часто спонтанной, под настроение. Никак не ощущаю себя членом общины того храма, куда хожу на службу. И никакого общения с другими прихожанами не намечается, несмотря на довольно-таки частые визиты по воскресеньям.

Тем не менее я пока еще не сомневаюсь в полноте и правильности православного учения и считаю, что мне более-менее везет с духовниками (постоянного как нет, так и не было). Молитвы и вычитки канонов с псалмами перед причастием происходят украдкой, пока никто не видит — не хочу в своей семье прослыть фанатиком, да и не чувствую необходимости обращать в свою веру домашних. Параллельно понимаю, что никакое чтение канонов и молитва (хоть в одиночку в комнате, хоть с молитвословом в метро, хоть с поклонами и покаянным каноном, хоть без этого) — не ослабляет в душе ни одной из имеющихся там «страстей».

В 2008-м году делаю еще один шаг, на поверку оказавшийся первым шагом «отсюда» — иду к психологу. Очень православному и очень известному мужчине-психологу. После второго сеанса понимаю, что передо мной — редкостный шарлатан. Но, наверное, экзальтированные православные получают какое-то улучшение от таких сеансов — я же не получил вообще никакого осмысления своего состояния. (Последнюю «рекламу» этого правцелителя я получил совсем недавно от своей воцерковленной племянницы… Внезапно.)

Тем временем проблема «что делать» и как улучшить себя встает все острее — подкрадывается кризис среднего возраста. Начинаю понимать, что церковь в данном вопросе — не помощник.

2009-2010

Сложные годы и неожиданные смены работы. Духовная жизнь в том же самом ключе, но появляется интерес к интернет-сайтам православной тематики, в первую очередь это Православие.ру, Фома (бумажные версии журнала я покупаю и читаю), Правмир. Активно участвую в обсуждениях православных тем на форуме Правмира, в этот момент закладывается дружба с православными в Фейсбуке, где я зарегистрировался в 2008-м.

Периодически заезжаю в различные монастыри, но везде встречаю ощущение какой-то стены между монахами и посетителями. Как будто монахи сторонятся мирских… В такие моменты чувствую некоторое замешательство и пренебрежение к себе.

Второй шаг «отсюда» начинается более-менее православненько: я наконец-то нахожу умеренно православного психолога — женщину, которая на тот момент берется помочь мне решить мои проблемы. После очередной беседы ощущаю некоторый катарсис и уверенность в своих силах, понимаю, что ей удалось поменять мое поведение безвозвратно. Чувство, что от души отходит заморозка. Никакое причастие таких эффектов никогда не давало — как и исповедь. (Ортодоксам, которые на этом месте скажут о «кознях диавольских» — велкам! Свое мнение иметь не запретишь.) Но эта симфония психолога с пациентом длится не очень долго — в какой-то момент она говорит мне, что мои взгляды слишком уж православные, и поэтому далее ничем она помочь не может.

Зимой 2010-го года я снова становлюсь крестным отцом. Очень интересный храм на северо-востоке Москвы, замечаю это как фотограф. Таинство крещения проходит без каких-либо серьезных эмоций.

2011-2012

Еще дважды я становлюсь крестным отцом. Причем, стараюсь ездить с одним из крестников исповедоваться и причащаться хотя бы на Пасху — в храм около моей дачи. Там вторым священником служит мой друг детства, но лично я стараюсь ему не исповедоваться в силу именно этой старой дружбы (а скорее — приятельства).

В 2012-м году мы с семьей посетили Сербию и Черногорию. Поразился гостеприимству в сербских монастырях: монахи и монахини расспрашивали, кто мы, откуда, и сами рассказывали историю и показывали каждый собор. Разительный контраст с монастырями России. Но по числу насельников впереди мы.

2013, лето

Я — в пятый раз крестный отец. Мой друг меня уговорил. Перед крещением мы приехали в небольшой храм за городом, и вдруг продавщица свечного ящика начинает рьяно меня расспрашивать о вере и о христианской жизни, присвоив себе функции настоятеля. Ему и приходится ее урезонивать. Ощущения крайне неприятные.

Тем же летом мы с женой повенчались — не в Москве, а в Беларуси, где отдыхали на турбазе. После венчания священник сказал нам: ну вы, это, не подведите меня!

Вторая остановка в пути. Посередине храма, озираясь

За годы периодического пребывания в статусе прихожанина я осознал, что, по большому счету, ни в одном приходе, который я посещал за эти годы, никто ни разу и не пытался как-то со мной поговорить о вере или привлечь к активной приходской жизни. Я и сам не особо стремился, но… практически никакого миссионерства и соучастия в своей жизни не увидел. Есть я, нет меня — общине от этого ни холодно, ни жарко. Чувство полного одиночества даже в храме, полном народа. Священники также не проявляли особого желания пообщаться вне времени исповеди — но, может, оно было и к лучшему?

Очень большое впечатление на меня в эти годы произвела статья Алексея Кондрашова «Почему я не христианин», опубликованная на «Правмире». Из нее я понял, в частности, что не все причисленные к лику святых — праведники, злодеи тоже в святцах попадаются. Однозначная верность православного учения в моих глазах резко пошатнулась.

2013-2014

Просыпается желание задавать священникам и монахам вопросы о вере. Это желание я начинаю потихоньку реализовывать. Вот некоторые из вопросов, которые я задавал:

Попали ли в рай дети филистимлян, подчистую вырезанные после битвы Иисуса Навина по прямому приказу Господа Саваофа? Ведь они-то вообще не были ни в чем виноваты?

Ответа от одного монаха из Данилова монастыря я так и не дождался — впечатление было такое, что он всячески юлил, чтобы не ответить «да», не имея никаких аргументов для ответа «нет». Тогда я задал ему наводящий вопрос: должен ли я защищать свою семью, если ко мне в квартиру явятся последователи, например, какого-нибудь радикального течения ислама с «калашами», намереваясь убить нас за то, что считают всех христиан грешными? Ответ меня обескуражил: по мнению этого монаха, нужно принять Божье решение и умереть без сопротивления.

Ответ на этот же вопрос, полученный по переписке через третьих лиц от пожилого католического монаха-францисканца: «Конечно, эти дети в рай попали, как ты мог сомневаться?»

Почему в пост нельзя есть именно мясо? Запрет на употребление сахара был бы более действенный, так как вреда от сладкого гораздо больше!

Этот вопрос я задал «дежурному» монаху все того же Данилова монастыря. Было там такое послушание у насельников — отвечать на вопросы, для чего каждый день этим занимался специально назначенный «дежурный». Вопроса моего он вообще не понял.

Почему в семинарии не преподают психологию и основы психиатрии? То есть — почему «инженерам человеческих душ» не преподают науку о душе?

Этот вопрос я задал одному знакомому священнику, ответ был по смыслу примерно таким: понимаешь ли, заказчиком обучения в семинарии является ведь не весь народ православный, а епископы, и критерием успешности священника является не психологически здоровая паства, а размер отчислений с прихода. Ну и плюс к тому — священники у нас люди, занятые большим количеством проблем, им не до психологии и даже не до богословия.

Где-то в эти годы я случайно попал в храм, построенный ранее упомянутым потомственным священником-младостарцем, в момент проведения им субботней беседы с прихожанами. Услышал от него много «интересного» про телегонию, в которую он сам лично верил. Решил задать ему вопрос:

Понимает ли он, что этой своей проповедью он бросает тень на всех мужчин, женатых на женщинах с ребенком от первого брака? Осознает ли он, что сама постановка вопроса о телегонии таким мужчинам будет крайне неприятна?

Вразумительного ответа я не дождался.

2014, весна. На выход

В нашем храме появились штатные священники, и один из них не допустил меня до причастия в Чистый четверг. Я четко почувствовал в его напутственных словах осуждение и решил: ну и ладно, хватит! После этого я решил больше не исповедоваться и не причащаться, ибо не видел в этих действиях ни смысла, ни радости, ни обратной связи. Окончательный выход из церковной ограды наружу, в большой мир, состоялся. Но остались вопросы.

В пути «отсюда»

2015, весна

Иногда все же посещаю районные храмы исключительно из дружбы с несколькими православными семьями. Как-то попал таким образом на лекцию профессора Осипова. Суть лекции свелась примерно к следующему: католики — еретики, православные рулят. От общения с профессором (пару вопросов я и ему задал, он ответил) осталось впечатление, что он напоминает коммуниста, не сдавшего партбилет в момент распада СССР.

2016, зима

Решаюсь на эксперимент, давно созревавший у меня в голове: поговорить по душам с опытным священником в непринужденной обстановке. Нахожу такового и приглашаю в ресторан за свой счет, с условием — часа два отвечать на мои вопросы о вере и церкви. Ответы получаю уклончивые, вижу, что священник явно боится чего-то и молится перед произнесением ответов. Ухожу со встречи окончательно разочарованный.

Третья остановка в пути. По дороге в свою, личную, жизнь

На текущий момент мне не близко православное учение, что не делает меня атеистом. Для решения своих проблем я нашел опытного психолога, хотя в сумме на это потребовалось около 7 попыток (число таковых для поиска опытного священника давно зашкалило за 10 — без результата).

Я осознаю, что все то, что православные называют «грехом», может являться проявлением нерешенных проблем. Разбираться с ними надо психологическими средствами, а не постом и молитвой, способствующими только отрицанию сути проблемы и на время ослабляющими ее действие.

Я также осознаю, что «борьба со страстями», выливающаяся в православии в основном в множественные телесные ограничения — суть борьба с собственным телом и, таким образом, с самим собой. Также мне понятно, что за такое обращение тело будет мстить болезнями — но это в православии называется обычно «потерпеть в бренной жизни ради будущих благ». Лично я такого осознанного финала не хочу.

Отсюда следует лично для меня вот что: невозможно встретиться с Богом, не встретившись с самим собой. Иначе за глас Божий все время будет приниматься глас твоего собственного невроза — одного или многих.

Так что все встречи еще впереди.

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: