Ахилла

110 лет назад родился протоиерей Борис Старк (1909–1996). Будущий священник родился в семье контр-адмирала Георгия Старка, который эмигрировал во Францию в 1922 году, сам Борис переехал к отцу в 1925 году. Окончил технический университет, потом — миссионерские курсы. Принимал участие в Русском студенческом христианском движении. В 1937 году рукоположен митрополитом Евлогием (Георгиевским) в священный сан. В 1952 году священник Борис вернулся в СССР, служил в разных епархиях, был профессором в Одесской семинарии. Умер и похоронен в Ярославле.

Предлагаем вашему вниманию отрывок из воспоминаний протоиерея Бориса Старка «По страницам Синодика».

***

Крестил я много детишек у своих учеников, которых я ранее венчал. Как уже писал выше, перевел из католичества иезуита Дмитрия Дергачева, и, наконец, одной из последних крестил Анночку Шевченко. О свадьбе ее родителей я написал выше. На их свадьбе я был только в церкви, а в имение их хозяев не ездил. Крестины же их дочки, родившейся через год, были отпразднованы особенно пышно в имении хозяев.

Меня пригласили по телефону и сказали, что за мной заедет на машине кум, не сказав, кто он. Как я уже писал, имение, в котором работали молодые родители, находилось километров в 60-70 от Ст. Женевьев де Буа. В указанный день и час я был готов и стал ждать машину. Наконец меня вызывают и говорят: «За Вами приехали».

Выхожу — и что же вижу? За рулем маленького драндулета сидит Жерар Филип, а сзади на сидении его жена Анни… Поздоровавшись, мы сели и поехали… Про себя я отметил более чем скромную машину великого и известного актера. Вслух же выразил свою неловкость от того, что пользуюсь услугами столь именитого водителя. В приятном разговоре прошло время езды.

В имении нас уже ждали хозяева, множество гостей, в основном из высшего артистического мира, и, конечно, родители, которых я венчал год тому назад, и с тех пор не видал. Наш советский парень уже освоился с новым положением и работал рядом со своей женой-француженкой. Он немного подучил французский язык, так что объяснялся с ней не только при помощи жестов. Да и она, живя среди русских и с русскими, стала немного понимать по-русски.

На меня произвело большое впечатление то, как хозяева относились к своим служащим. Это была даже не демократичность, а просто как бы первохристианская семейность.

После таинства крещения, при котором Жерар Филип исполнял обязанность крестного отца (он был хотя и католик, но истинно верующий христианин), началась обильная и изысканная трапеза. Хозяева ничего не пожалели для этого торжества и, хотя годы лишений и оккупации были уже далеко, такого стола я не видел давно. Все сидели за одним столом — и хозяева, и слуги, и гости — и веселье было общее и очень непринужденное.

Само здание было необыкновенно… Большая зала была построена так, что река как бы вытекала у нее из-под пола и, разливаясь, текла по имению. Это создавало какой-то особый эффект…

Очень много ели самых изысканных яств, пили не меньше чудесных вин и, конечно, русской водки. В конце трапезы, развеселившись, стали развлекаться самыми удивительными розыгрышами — выпить рюмку водки из-под стакана, не тронув его рукой, налить себе рюмку водки, выпить и закусить — и все это с завязанными глазами и т. д. Наконец, мы привязали Жерара к стулу и велели ему освободиться, намекнув, что есть очень простой способ это сделать, но надо его найти. Бедный Жерар тщетно пытался освободиться от пут, а мы тем временем ели и пили. Несколько раз предлагали ему сдаться, но он упрямо говорил, что хочет сам найти этот способ. Наконец после долгих усилий, он сказал, что сдается, и мы его освободили. Тогда он спросил, какой же способ мы имели в виду? Ему ответили — да вот, именно этот — сказать «Я сдаюсь», а иначе мы и сами не знаем, как можно освободиться. Нимало не обидясь на такой розыгрыш, Жерар смеялся веселее всех, и мы охотно выпили еще по одной рюмке за всех присутствующих. Но надо было возвращаться…

На землю пал такой густой туман, что в двух шагах не было ничего видно, к тому же мой шофер явно загрузился более, чем это позволяет техника безопасности. Я несмело сказал Анни, что, может быть, неосторожно ехать в таком состоянии, да еще в такой туман, когда его хоть ножом режь, но Анни мне ответила, что раз Жерар берется, то можно быть спокойным. Когда он не уверен в себе, он сам не поедет. Попрощавшись с более чем гостеприимными хозяевами и гостями, которые почти все остались ночевать в имении, мы поехали.

Выехав из местечка, мы встретили в низинке туман, еще более густой, так что временами мне приходилось вылезать из машины и идти перед ней пешком в двух шагах с белым полотенцем за плечами, чтобы Жерар мог меня разглядеть. Конечно, на дорогу ушло в 4 раза больше времени, дома уже беспокоились, но все же домой мы добрались благополучно.

Дома я узнал, что после моего отъезда на крестины, прибежала взволнованная дочка с криком: «Мама! Мама! Сейчас во дворе была машина, а в ней Жерар Филип!» — и была очень огорчена, что опоздала, когда узнала, что машина приезжала за ее папой, и таким образом она лишилась возможности познакомиться с артистом, бывшим в то время кумиром всей молодежи.

У меня осталось исключительно светлое впечатление и от самого артиста, и от его жены, и от того, как дружно и скромно они себя держат, не афишируя своих чувств, но и не скрывая их. В артистической среде такие счастливые дружные семьи — редкость. Обычно там женятся, разводятся… А тут была прекрасная пара, дружная. Они вместе все переживали, что оставили младенца на бабушку. Ко времени моего с ними знакомства у них был, кажется, один ребенок. Потом их стало два. С большой грустью я прочитал в газетах о преждевременной смерти этого обаятельного парня, умершего в цвете лет и таланта. Всегда поминаю его, служа божественную литургию.

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: