Ахилла

Ушли два человека в один день странной зимы. Одному было 94, другому — 51. Они, конечно же, знали друг друга, и их знали многие. Оба явились символами, казалось, несовместимых эпох, случившихся меньше чем за последние полвека.

Отец Матфей Стаднюк поступил на пастырские курсы за год до создания Московской патриархии, в 1942 году, на территории оккупированной тогда Западной Украины. После войны, уже священником, перебрался в Москву. Карьерная лестница. Вот уже и за границей служит, даже в США! В семидесятые — фактически второе лицо в патриархии, одновременно и секретарь патриарха Пимена, и замглавы Хозяйственного Управления МП. Чтобы понимать, Софрино — во многом его детище, а устроиться в Москве священником или дьяконом без его участия было невозможно.

Да, все понимали, что он связан с надзиравшими за церковью советскими органами, да, многие были обижены на него за то, что его устами им было отказано в месте, но такие, случалось, устраивались — и неплохо — алтарниками или певчими. Знаю случай, как вот так оставшийся без места в Москве дьякон устроился в один из московских храмов старшим алтарником при хорошей зарплате. Раз в год на престол туда приезжал протопресвитер Матфей, тогда этот алтарник-дьякон непременно шёл держать ему стаканчик с маслом на помазании и сверлил при том выразительным взглядом… Матфей и глазом не моргнул и не попросил постоять с ним другого алтарника — ни разу за много лет… Но, случалось, мог и заступиться за молодого священника перед этими самыми надзирающими; да, этот залётчик был бы, скорее всего, из его западно-украинского фамильного клана или ещё какой сын знакомого священника, но всё же он мог умно и взвешенно вставить слово так, что это спасало от репрессий.

Ещё он считал, что священник не должен владеть машиной, ибо может случайно задавить человека и тогда по канонам не сможет служить. Ещё в восьмидесятых его можно было встретить в троллейбусе по дороге на службу в Елоховский, тогда единственный кафедральный собор Москвы, где он был настоятелем.

Давно не существующая, та — маленькая и тихая церковь советских времён. Не стоит её идеализировать, и да — она была насквозь подконтрольна, особенно в крупных городах, но дикости, дури, откровенного мракобесия и агрессии здесь было очень мало. Москва церковная времён протопресвитера Матфея была куда уютнее и здоровее того, чем она стала при его приемнике епископе Арсении… Заслуга ли в том покойного? Не факт, конечно, но он, безусловно, символ того, не просто уже давно ушедшего, но и почти забытого мира.

Сева Чаплин не только мне фактически ровесник, у нас было очень похожее начало церковного пути. Московские мальчики восьмидесятых, из нецерковных семей советских интеллигентов, ещё в школьные годы начавшие ходить в церковь, мы могли пересекаться там или в тусовках хиппи и сочувствующих у кафе «Турист» или «Джалтаранг», оба туда ходили.

После школы он уже устроился в Издательский отдел МП на Погодинской. Семинария, раннее рукоположение. Молодой священник из Отдела внешних церковных сношений. Даже в умеренно консервативных кругах в начале девяностых он считался слишком либеральным, да и вообще «из этих, экуменистов»…

Что с ним происходит дальше, как меняется то, что о. Всеволод озвучивал по мере карьерного восхождения и падения, я рассказывать не буду. Все знают. Многие, лично с ним имевшие дело, о нём говорят хорошо, тепло и с благодарностью за реальное участие и простую человечность.

Он не был бездушным и обезличенным слугой системы, думаю, он был постмодернистским игроком. Беда таких игр в том, что игрок незаметно для себя может оказаться внутри игры, её частью, стать из художника и наблюдателя — персонажем. Собственно, если всё кругом игра и ничего кроме игры не осталось, то какие к тому препятствия? Насколько он был искренен, верил ли в то, что говорит, когда произносил вещи, назвать которые «христианскими» можно только через задний проход неведомого мрачного мира? Не уверен, что его сознание под конец было достаточно цельным, чтобы он сам мог ответить на этот вопрос…

Конечно, как и в случае с о. Матфеем Стаднюком, мы не говорим о всех живших в такие разные эпохи. Но, думаю, о. Всеволода Чаплина вполне можно назвать символом всей той, столь изменившейся эпохи так называемого «церковного возрождения». От открытия Даниловского монастыря в Москве, с которого эта эпоха и началась, до движения «Сорок сороков», от церкви как прибежища инакомыслящих в тоталитарном, выровненном бульдозерами обществе, до церкви — гонителя инакомыслия и любителей запустить новые бульдозеры…

Кажется, в таком контексте фигура о. Всеволода выглядит куда трагичнее фигуры о. Матфея, и дело тут не в количестве прожитых лет. Теперь они там, где возраст не имеет значения, и где быть нам всем, независимо от достижений и падений, подвигов и ошибок, дурного и хорошего, и от эпох, в которые нам суждено было провести свой отрезок этой жизни… Предстать в надежде на милость и любовь…

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: