Ахилла

Из цикла «Письма из Америки».

Мотоцикл «Урал» с коляской был прекрасен. Цвет хаки и торчащие отовсюду черные непонятные детали сразу пробуждали в душе неодолимый военный энтузиазм. Хотелось встать в строй и равняться направо.

— Вот, — хозяин заморского чуда горделиво ткнул пальцем. — Это герб.

И действительно, к передку коляски была прилеплена советская солдатская кокарда. Такую же я носил на своей серой шапке будучи юным армейским сержантом.

— А это место для турели, — продолжал мужичок. — Можно поставить пулемет.

— Или два, — угодливо поддакнул я. — И ракету.

— Этот мистер с вами? — нахмурился хозяин.

— С нами, — Джимми невозмутимо почесал небритый подбородок. — В технике понимает.

На самом деле, в мотоциклах я не понимаю ничего. Как и в кокардах. Я вообще, по словам Наташи, мало в чем понимаю.

Между тем, Аманда, с горящими от восторга глазами, уже забралась в коляску и азартно подпрыгивала на сиденье. Мы и приехали в этот мотомагазин, чтобы именно для Аманды выбрать железную лошадку. Мы — это Джимми, его сейчас подпрыгивающая жена и я в качестве моральной поддержки. Джимми до недавних пор ни за что не соглашался на покупку самоубийственного снаряда. Посему мог неожиданно взбрыкнуть.

А вот понять, что творилось в хорошенькой голове Аманды, было делом абсолютно нереальным. Примерно с теми же чувствами я разглядывал служебную овчарку в Белом Доме. Собака сидела в коридорчике за высокой решеткой. С противоположной стороны дул специальный огромный вентилятор. Посетители проходили между вентилятором и решеткой, а собака вдумчиво нюхала набегающий воздух. Что за угрозу она могла учуять после всяких металлоискателей, сканеров и рентгенов? Крамольные антиамериканские мысли? Затаенную неприязнь к президенту? И что, интересно, в этот момент она думала в своей голове?

От удивления меня тогда даже потянуло украсть историческую серебряную супницу, стоявшую на старинном комоде в каком-то зале. Но, видимо, некто предусмотрительный учел собачье влияние на некрепкие умы: супница была намертво прикручена к комоду саморезами.

С Амандой же я приятельствовал уже несколько лет. Мы обменивались сплетнями и полезными навыками. Я научил ее снимать головную боль у кого угодно, притворяясь экстрасенсом и изображая магические пассы руками. А она меня — раскрашивать картинки в особых книжках-раскрасках для взрослых. Рекомендую, очень успокаивает, между прочим. Типа гипноза.

Джимми дружить отказывался. Не со мной, а вообще. Бывший морпех, он избегал людей всеми силами. Видать, что-то произошло в его военном прошлом. Толпу обходил по окружности. Работал монтажником каких-то промышленных железяк, всегда в одиночку, всегда в командировках. Отдыхать предпочитал тоже один — с удочкой.

Однако перед термоядерной энергией Аманды устоять не мог, и она его время от времени втягивала в свои увлечения. Главных было три: музыка кантри, автогонки «Наскар» и нынешний мотоцикл. Вокруг главных светил по замысловатым орбитам вертелось множество мелких увлечений, от тату на заднице до ее пуделька по кличке Молдер — в честь агента из «Секретных материалов».

Причем, ко всему она подходила с пугающим размахом. Что бы сделал истинный любитель гонок? Купил бы билет на трибуны, угнездился в кресле и стал бы пить пиво и пялиться на бегающие далеко внизу автомобильчики?

Три раза ха! Аманда настояла, чтобы они с Джимми арендовали трейлер для путешествий, который поставили чуть ли не в центре стадиона, или как это называется. И каждое утро они просыпались от оглушающего рева прогреваемых моторов и запаха выхлопных газов. После заездов счастливая Аманда карабкалась по еще горячей наклонной трассе, исчерканной тормозными следами.

В подарок мне она привезла стертое до полного облысения колесо гоночного монстра, купленное в качестве сувенира. Немного грязное колесо я вымыл, укатил в подвал, застелил старым одеялом, и теперь в нем иногда спит кошка Мусечка.

В Нэшвилл, столицу музыки кантри, она могла умчаться хоть среди ночи. Или в Вегас. И куда угодно, если там выступал один из ее кумиров и можно было размахивать зажженной зажигалкой в такт песне. Благодаря Аманде я стал отличать Кэрри Андервуда от Гарта Брукса и ценить Долли Партон не только за выдающуюся грудь.

Хотя, честно говоря, тексты их песен довольно однообразны: сначала про несчастную любовь в захолустном городке, затем про старый грузовик. Или наоборот. Аманда, кстати, уверяла меня, что все иностранцы поголовно обожают кантри-музыку. В ответ я заявил, что поголовно все американцы без ума от ансамбля «Березка» и «Калинки-малинки». Словом, остались квиты.

Еще Аманда научила меня главному правилу вождения мотоцикла, которое ей вдолбили на курсах: всегда планировать уход от столкновения при необходимости. Всегда иметь выход. Хорошее правило. Если бы мы всегда в жизни имели выход, то и остальных правил не нужно. Забрел куда не следовало и — ах, миль пардон! Ошибся дверью. Тут же нашел выход и отправился себе дальше другой дорогой. Мда…

И вот эта юная женщина Аманда, веселая и мечтательная, смешная и умная, с прической, похожей на одуванчик, презирающая юбки и любящая мужа, — была child-free. Она не хотела иметь детей.

Совершенно сознательно и убежденно. Могла, но не хотела. Потому что беременные выглядят совсем как коровы, потому что дети отнимают время, плачут, пачкают памперсы, болеют, клянчат деньги, хулиганят и, в конце концов, вырастают и исчезают за горизонтом.

И вовсе не потому, что дети мешают карьере: на карьеру ей было плевать. Должность мелкого начальника в крохотной компании ее вполне устраивала. И не потому, что дети могли помешать ее увлечениям. Этому не могло помешать ничто.

Сперва я подозревал, что она втайне ненавидит детей. Но нет, она преотлично сюсюкала с первенцем лучшей своей подруги Бритни, хотя и не слишком долго. А на пикнике вместе с соседской детворой азартно запускала воздушного змея. Она и сама походила на девочку-подростка, тоненькая, кудрявая, Little Amanda, — Маленькая Аманда, как ее часто называли друзья.

Просто она не хотела быть матерью. Так бывает. Некая загогулина в генах, ответственная за материнский инстинкт, потерялась при передаче данных от родителей к ребенку. Сбой в программе. Ошибка природы, ничего не поделаешь.

В общем, мотоцикл для Аманды выбирали долго и мучительно. Тяжелые чопперы «Харлей Дэвидсон» отвергли сразу: как объяснил Джимми, если Аманда уронит такой драндулет, то поднять его, в случае чего, своими собственными воробьиными силами ни за что не сможет. Да и с управлением не справится.

Но выход нашли. Джимми с хозяином аккуратно укладывали на пол какой-нибудь мотик полегче и с живейшим интересом наблюдали, поднимет его Аманда или нет. И даже, по-моему, втихаря заключали пари.

Аманда тянула, толкала, тужилась, кряхтела, ругалась сквозь стиснутые зубы, однако не подняла ни одного. Тогда я предложил купить ей детский электрический самокат, за что был яростно послан в даль светлую.

В результате хозяин отыскал-таки на складе легкую подержанную дорожную «Хонду» и пообещал привести машину в полный порядок за несколько дней. Заодно приобрели шлем и специальный жилет со вшитой бронеплитой. Аманда немедленно в него облачилась, а Джимми ходил за ней по пятам и время от времени дурашливо стучал в твердую спину:

— Кто там? Кто там? Это мадам черепаха?

— Идиот! — фыркала Маленькая Аманда. Но по всему было видно, что она очень довольна.

А на другой день в телефонной трубке раздался ее деловитый голосок:

— Где продается корм для мальчиков восьми лет?

— Какой породы мальчик? — резонно задал я вопрос.

— Порода человек. Только пока небольшой. Ты должен знать, у тебя сын.

— Извини, мой мальчик уже вырос и женился. Питается мясом.

Выяснилось, что у Джимми, оказывается, есть ребенок от первого брака, а его бывшая отдала дитятко Джимми на передержку… Тьфу! То есть на побывку ввиду каких-то обстоятельств, а Джимми, конечно, укатил в командировку в Техас, а Аманда боится кормить мальчика бананами и шоколадками, а другого ничего нет, а его надо возить в школу, а Джимми не отвечает на звонки, а еще у нее изжога и она сойдет с ума.

Сначала я хотел отделаться сентенцией «украшение человека — мудрость, украшение мудрости — спокойствие». Но потом честно соврал, что ужасно занят.

Следующие две недели превратились для Аманды в вечность. Она выучилась заливать молоком овсяные хлопья. Вытаскивать из карманов мелкого шалопая украденные в супермаркете конфеты. Вырезать из цветной бумаги непонятные квадратики. Разбирать детские каракули в домашнем сочинении о жизни пингвинов. Без запинки перечислять столицы всех пятидесяти штатов. Ходить к доктору на перевязку, потому что сорванец сунул палец в железную трубу и чуть его не оторвал. За две недели Аманда, незаметно для себя, выучилась быть матерью.

Но даже вечность когда-нибудь кончается.

Месяца через три мы с Амандой мирно сидели в кофейне, прихлебывая капучино, и чиркали в своих раскрасках. Она работала над видом Манхэттена, а я над сложным африканским гиппопотамом. И вдруг она как бы между делом спросила:

— Что ты думаешь, я с большим животом буду похожа на корову или на свинью?

Карандаш сломался в моей руке. Небо упало на землю. Гиппопотам хрюкнул и убежал в саванну.

— Когда? — выдавил я из себя.

— Осенью, — Аманда безмятежно улыбнулась. — Так корова или свинья?

Я пожал плечами. Хотя твердо знал, на что будет похожа Аманда.

На беременный одуванчик.

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: