Ахилла

Из цикла «Письма из Америки».

Брэтт был сыном босса. На этом все его жизненные достижения и заканчивались. Брэтт умудрился настроить против себя всех работников головной фирмы в Иллинойсе, поэтому его отец, владелец компании, перебросил сыночка в наш огайский филиал.

— За что это нам?! — закатывала глаза мой офис-менеджер чернокожая Донна. — За что мистер Янг нас так ненавидит?

Мистер Марк Янг, разумеется, нас любил. И меня, технического директора филиала, и Донну, и остальных трудолюбивых пчелок, приносящих ему денежный медок. Но он любил и сына. Или старался его любить.

Когда Брэтт впервые появился на пороге моего кабинета, он показался мне вполне приятным человеком. Лет сорока, с лицом, похожим на вертикально поставленный кирпич, на который для прикола нацепили прямоугольные очки. Правда, тут же выяснилось, что делать кирпич ничего не умеет. То есть совсем ничего. Его обязанности в Иллинойсе заключались в том, что он относил письма на почту. В оставшееся время он бродил по зданию компании и рассказывал, как нужно правильно дрессировать домашних животных.

Надо сказать, Марк управлял филиалом дистанционно. Ну, вроде как стаей дронов с пульта управления, благополучно свалив все живые проблемы на нас с Донной. Приезжал несколько раз в год. Поглаживая длинные волосы — наследство хипповой молодости, устраивал короткие абстрактные общие митинги и уезжал обратно. Но и Донна, и я каждый день по работе связывались с головной фирмой, частенько и бывали там, а потому отлично знали, как идут дела. И, разумеется, что народ думает о Брэтте.

Поставили его в отдел отправки — коробки клеить. В пару к Акиле. Мне всегда хотелось назвать его «Акелой, который промахнулся». Мультфильм помните? Акилой же недоросль поименовал себя сам, став язычником-друидом, хотя в миру числился вульгарным Томом. Друиды по весне собирались в лесу, обряжались в холщовые рубахи до пят и водили хоровод вокруг священной елки, как на детском утреннике. Пели не про зайчишку серенького, а что-то свое, заунывное и мудрое.

Вот они вдвоем и болтали целыми днями, голова-то не занята. Впрочем, не очень и целыми, потому что у Брэтта определилась интересная особенность: если ему надоедало работать, он тихо исчезал. Только что был на месте, а глядь — уже и след простыл. От серьезных разговоров по этому поводу он уходил, намертво замолкая и отводя взгляд. Чисто черепаха, прячущая голову в панцирь. Мои жалобы верховному начальству не действовали. Ведь этот поганец что удумал: удрав на волю, он звонил папе и заявлял, что работы вообще никакой нет, все бездельничают. Папаня, натурально, тут же звонил мне и с понятным беспокойством вопрошал, что, к дьяволу, происходит? Удостоверившись, что работы, слава всевышнему, выше крыши, моментально успокаивался, а про Брэтта забывал.

Зарплату Брэтту положили царскую. Большую квартиру тоже оплачивала компания. Девушки или друзей у него не было. Вся его жизнь вращалась вокруг его двух собак и кошки. Притом, считал он себя интеллектуалом, да и во всех остальных смыслах ставил свою личность гораздо выше презренного окружения.

— Книгу напишу, — задумчиво размышлял Брэтт, криво налепливая клеевую ленту на картонную коробку. — Об игре в покер как философской идее.

Покер он тоже уважал. Играл иногда в интернете по маленькой, не входя в крутой минус.

— А ты хотя бы небольшой рассказ пробовал написать? — спрашивал я его.

— Зачем? — удивлялся Брэтт. — Это же так просто.

Его коронное «это же так просто» звучало часто и по любому случаю:

— И чего мексиканцы-нелегалы лезут через забор на границе, а не принимают американское гражданство? Это же так просто.

Однажды я осторожно попытался выведать, каким образом Марку и его жене Дидре удалось вырастить этакое чудо. Обстановка была подходящей. На свадьбе Бритни, сотрудницы нашей фирмы, пока я с отвращением цедил водку со льдом — напиток по эффекту близкий к детским слюням, Дидра после бокала красного калифорнийского немного разоткровенничалась.

История превращения прекрасного лебедя в гадкого утенка оказалась проста, как мычание. Дидра и Марк из поколения свободолюбивых идеалистов. Познакомились в кампусе. Тогда университеты Штатов были настоящими инкубаторами бунтующих цыплят. Долой буржуазные условности! Любовь вместо пушек! Маленький Брэтт был свободен с рождения. И пока родители взрослели, расставаясь с иллюзиями юности, открывали бизнес, вкалывали день и ночь, Брэтта уже выперли из колледжа за неуспеваемость. Так все и покатилось под горку… Свобода в очередной раз ехидно показала язык своим поклонникам.

В один из понедельников передо мной предстал Акила и попросил разрешения оставить кое-что в кладовке компании. В руке он держал провод, на котором висела ржавая железная коробка. Так держат за хвост пришибленную крысу. Потому что домой его родители с этой коробкой точно не пустят. Я внятно сообщил, что с этой коробкой его не пустят никуда.

— Вы не понимаете. Это дупликатор, — благоговейно выдохнул Акила. — Почти.

После интенсивного допроса нарисовалась красочная, но слегла расплывчатая картина. Брэтт все-таки передал часть своих тараканов в голове юному друиду. Они все выходные прочесывали блошиные рынки в поисках дупликатора.

— Дупликатор это такая вещь! — захлебывался от восторга Акила. — Умножает на два что угодно! Золотую монету, жука, банку «Вискаса» — вообще все. Провод втыкаешь в розетку. В одно отделение кладешь, например, купюру в сто долларов, включаешь, лампочка вспыхивает, и достаешь из другого отделения тоже сотку! Не подделку, а настоящий «бенджамин». Уже двести! Потом кладешь двести. Вынимаешь уже четыреста! Потом кладешь четыреста…

— Стоп, — прервал я захватывающий бизнес-план Акилы. — А летающую метлу Гарри Поттера не пробовали найти?

— Он реально существует, — зашептал искатель. — Брэтту клевый мэн в Индиане рассказывал. И мэн своими глазами ящик видел. Теперь тоже ищет. Очень старый мэн, с длинным ногтем на мизинце. Ящик должен быть железным, с выключателем, индикаторной лампочкой и проводом. Как это, — и он покачал ржавой тушкой.

— Кто ж будет такое сокровище продавать?

— Люди могут и не знать, что продают на самом деле, — простодушно моргнул Акила. — А я куплю. Или Брэтт. Вдвоем мы дупликатор быстрее надыбаем.

Картина стала обретать резкость. Колдовской ларец был якобы изобретен то ли индейцем чикасо, наумножавшим на радостях бутылок «Чивас Ригал» без меры и спившимся вконец, то ли китаянкой из Фриско с той же трафаретной судьбой. Однако самое примечательное то, что лет тридцать назад нестриженный ноготок на мизинце был знаком некоей утонченности: в него помещалась как раз одна понюшка кокаина. А кокаиновая фантазия остра и безгранична. Может не только дупликатор привидеться, а и козий вампир чупакабра в нижней палате Конгресса. И тут в белом ослепительном сиянии мне явилась идея.

Жалкое подобие дупликатора я велел положить в клетушку с ведром и шваброй. А сам, улучив момент, как бы между делом выдал Брэтту, что недавно, в городке Пиория штата Иллинойс, именно в том, в котором и располагается головная фирма, встретил я случайно в ресторанчике безумного богатого старика с длинным ногтем на мизинце, постоянно что-то бормотавшего про найденный им железный ящик.

Брэтт неуловимо изменился. Плечи Брэтта расправились. Очки блеснули, словно индикаторные лампочки. С работы Брэтт удрал.

На следующий день мне позвонил мистер Марк Янг и скупо сообщил, что переводит мистера Брэтта Янга обратно в Иллинойс ввиду производственной необходимости.

Вот и славно. Даже дышать легче стало. А проедусь-ка я в субботу до Хартвилла. Озеро там замечательное, природа. И рядом, говорят, блошиный рынок просто невероятных размеров.