К вопросу о «западнообрядных»
15 ноября 2017 диакон Андрей Белоус
Пара мыслей про эпиклезу к вопросу о «западнообрядных». Эта тема началась во времена схоластики и, первое время, была вполне себе адекватной. Но это мы не вполне понимаем. А потом она скатилась в тихий ужас, но тихий настолько, что мы тоже это не осознаем.
1. Преложение Даров через установительные слова Христа («Это Тело мое… Это Кровь моя»). Вот если взять латинский обряд, то для его lex orandi, закона молитвы, как раз характерно или совершение Евхаристии «Через Христа, со Христом и во Христе». Причем, «через Христа», per ipsum может означать и «им», «Христом». В пределе, это прямо анафора, обращенная к Христу. Но Христу не нужно было призывать Святого Духа на Дары, Дух и так единосущен Ему и содействует Ему во всем.
2. «Установительные слова» — это достаточно универсальная вещь для древних литургий. Выбирая этот момент, схоластика создавала фундамент для признания действительности любого из существовавших обрядов. Но не учитывало их специфику. А именно, акцент не на приношение Даров «через Христа», а на приношение их «нами», например, в византийском обряде. Если в Римском «приносит» Христос и преподает через священника, то в византийском «мы приносим», община через священника обращается к Богу Отцу, вспоминая жертву Христа и призывая Святого Духа.
3. Но западные не всегда адекватно понимали другие обряды. В общем-то, до ХХ века понимали скорее неадекватно, порой до «это просто испорченный римский». Поэтому частью они, а частью некритически учившиеся у них греки и украинцы, автоматически переносили вывод, абсолютно логичный в римском обряде, на обряд византийский. Этому способствовало и символическое толкование литургии, которое делало священника иконой Христа даже вопреки самому тексту литургии, в котором такого отождествления нет. Но, как бы ни «вестернизировалось» богослужение и богословие греков, греко-католиков, синодального периода и т.д., до идеи «давайте выкинем эпиклезис и диалог о преложении Даров» не доходили даже самые польские из иезуитов.
4. Действительно, по логике византийского канона, под момент пресуществления слова «и сотвори хлеб сей…» (произносимые тайно в алтаре) и призывание Святого Духа на нас и на предлежащие Дары подходят больше, чем «примите, ешьте». И на это указывали с самого начала противники «олатинивания».
5. Но они тоже не отличались ни широтой взглядов, ни глубиной познания других обрядов, да и просто желанием понимать, чего там «еретики навыдумывали». Если в римском обряде нет призывания Святого Духа, то понятно же, что во времена неразделенной церкви его не могло не быть. Равно как не могли они в IV веке служить на опресноках. Ведь не могли же наши святые отцы терпеть такие ереси и, конечно, их бы обличили. А если не обличали, то все там было, как у греков, если не совсем, то в принципе. Поэтому, если у нас преложение Даров связано с эпиклезой и этим диалогом, то так должно было быть и на западе.
6. А если сейчас у них этого нет, то они это выкинули, потому что еретики и все богослужение у них — испорченное их ересью. Вообще, даже этого одного достаточно, чтобы сомневаться в совершении Таинства у латинян, раз у них нет тайносовершительной формулы, то и действительность Таинства сомнительна.
7. Конечно, к ХХ веку восточное богословие тоже ушло от прямолинейных нападок в стиле «попрал латинское комкание (т.е. Дары)», но идея всеобщей испорченности всего католического оставалась. И святые у них не те, и духовная жизнь не та, и в обряде у них все не так.
8. Правда, когда Его Императорское Величество заявляло, что хочет евхаристического общения с англиканами, их обряд тут же оказывался правильным и допустимым, не исключая филиокве, и без всяких добавлений. И когда мы говорим о «литургии патриарха Тихона», нужно помнить, что принималась она в контексте переговоров с англиканами, который влиял и влияет до сих пор на наше восприятие английской церковности. Наши мечты о противостоящей Риму Английской церкви, которая все время не принимала, не признавала и боролась, это наследие того же викторианского романтизма, искавшего всюду «особый английский путь». В общем, через те переговоры эта прелесть пришла и к нам, и породила убежденность, что по «Книге общих молитв» служили чуть не при короле Артуре и уж точно при Эдуарде Исповеднике. Вот именно поэтому (а равно потому, что в наших академиях не было курса истории западного богослужения, и даже понятно, почему) протестантский молитвенник с некоторым количеством древних гимнов оказался литургической книгой в Американской епархии Русской церкви.
9. Но с католическими обрядами все было проще. От Хомякова, славянофилов, Игнатия (Брянчанинова) и т.д. мнение о тотальной испорченности католического всего у нас дожило до ХХ века, и даже Лосский с о. Флоровским были подвержены этому предубеждению. Чего уж говорить о консервативном епископате РПЦЗ. Когда к ним стали обращаться местные общины, которые почему-то хотели порвать с Римом, была идея, что такие просто нужно принимать в византийский обряд, потому что разбираться, что же именно испорчено в римском, трудно и долго, а у нас точно не испорчено ничего. Но, в итоге, решили, что нужно просто выкинуть все, что возникло после XI века, ввести службу на квасном хлебе и вставить эпиклезу. Что этим самым практически любой западный обряд был переделан гораздо сильнее, чем любой восточно-католический, их совершенно не смущало, ведь они просто «исправили» и «вернули».
10. Но если так поступили с существовавшими на тот момент западными традициями (римской, амвросианской, бенедиктинской), то с галликанами все получилось еще интереснее. Само по себе движение галликанства очень древнее, и связано с борьбой королевской власти и папства за управление церковью во Франции. Его радикальные представители требовали разрыва с Римом и национальной католической церкви, более умеренные говорили о правах короля и защите национальных интересов. Обычно все кончалось договором между папой и королем о разграничении полномочий. Но потом королей не стало, а стал Первый Ватиканский Собор. В общем, без поддержки государства, конфликтуя с реальной французской католической традицией и потому не находя отклика в народных массах, галликанство оказалось отделенной группой интеллектуалов и националистов. И если в Англии искатели корней и старины могли уйти в католичество, во Франции им уходить было некуда, потому как даже протестантизм там кальвинистский, и «возрождение древнего обряда» ему не нужно.
11. Но тут во Франции оказались православные и за эту возможность ухватились обеими руками. В православии же есть идея автокефальной церкви со своими традициями, обрядами и уставом. Конечно, знай они историю никоновской реформы… Но, с другой стороны, ведь это было двести лет назад, тогда во Франции не жгли ведьм только потому, что воевать с протестантами было интереснее (а еще можно повоевать с папистами-испанцами, которые все бастарды Борджиа). В общем, галликане увидели возможность получить свою национальную церковь с пасьянсом и куртизанками. Православные увидели возможность показать фигу Ватикану и отомстить за насаждение унии «на Малороссии». Разумеется, от галликан потребовали перейти на квасной хлеб, вставить эпиклезу и выкинуть филиокве. Разумеется, они согласились. И было им не важно, что именно французская церковь (под влиянием английской в лице Алкуина) это самое филиокве в «Символ» и продавила. Зато это не старокатолики, и никто не будет спрашивать «из какой рукописи вы взяли этот отрывок вашей реконструкции мессы»? Потому как, возвращаемся к истории с «Книгой общих молитв», восточное духовенство, даже высшее, о западном обряде знает чуть больше, чем ничего. И если подавать им свои идеи под правильным соусом, то все проглотит.
Правда, специалисты пусть не по западной литургике, а по литургике вообще, у нас нашлись, и проф. Николай Успенский таки задал те самые вопросы про источники и основания. Он даже не спорил с принципом «восполнения из византийского обряда», но до сих пор ответов так и не получил. Потому как в «литургии свят. Германа Парижского» важнее не то, что она древняя, а он — святитель, а то, что он парижский и чин — французский. А что он не совсем обоснован и частью додуман, так зато наш. «Ведь должно же было быть», как любят повторять реконструкторы «древней духовности» всех мастей.
12. Правда, они ошиблись. Ни автокефалии, ни женатого епископата им не дали. Потому как имперская православная традиция автокефалии упразднять, а не дарить, да и вообще, на какое место в диптихе Парижского патриарха ставить? Почему это Московский, которого и в помине не было во времена «православной Франции», должен быть выше и важнее? Вообще, почему вы нами руководите? Какой еще Третий Рим, мы не для того от первого ушли… И ушли они, как колобок от дедушки. Но до этого в РПЦЗ успели привыкнуть к «галльской мессе» и служат ее сейчас на любых языках в любой части света.
13. При всех ее недостатках с т.з. историчности, она вполне интересна в плане «альтернативной католической богослужебной реформы». Многие идеи, которые потом оказались в современной мессе, появились и в ней. В целом, скажи они, что «мы написали свою мессу по мотивам древней», ее бы можно было и в пример «византийцам» ставить. Вот, мол, они читают молитвы литургии, а у нас почему нельзя? Но это были французские этнофилетисты в союзе с русскими консерваторами, да еще и во времена, когда богослужебными реформами занимались обновленцы. Так что такой вариант был невозможен. Увы. Это было бы гораздо интересней, чем сомнительная «реконструкция».
14. Вот теперь и нас порадовали «переводом древних песнопений». Вообще, галликане сами дополняли свой репертуар из православных песнопений и мелодий синодального периода, потому как на полный богослужебный круг действительно древних песнопений не набиралось. Но дело даже не в этом, в конце концов, песнопения вполне себе кочевали из обряда в обряд все первое тысячелетие. Дело в том, что «уникальное» и «впервые» — это то, чем Католическая Церковь в России занимается уже 25 лет. Да, в сборнике песнопений для мессы или сборнике гимнов могут быть рядом французский гимн VIII века и польский XIX (нет, это не «Мазурка Домбровского», не подумайте, он вполне в традиционном стиле, вы их даже не отличите, если они не подписаны). В общем, я не уверен, что какая-то их часть уже не переведена на русский лет 20 назад, просто из-за нашей самоизоляции мы не знаем, что на соседней улице происходит, а для самих католиков это рабочий момент, а не какое-то эпохальное событие.
15. «История после Христа — растрата или накопление?» — когда-то спрашивал у наших протестантов о. Андрей Кураев. Но точно так же это справедливо и для «западного православия». Понятно, в РПЦЗ другого ответа, кроме «латинская прелесть», услышать было трудно, но разве мы обязаны поэтому отказываться от всего, что появилось на западе после…
К слову, после чего? Практически все «древние западные гимны» из Франции написаны людьми, которые использовали Символ веры с филиокве и признавали власть папы, хоть и не всегда в смысле Первого Ватиканского Собора. В плане догматики для французской церкви ничего не изменилось ни в 1054 году, ни даже во время разделения при патр. Фотии, в 860-е, они уже давно и прочно были папистами-филиоквистами, служили на латыни (как и в Британии, на самом деле) и боролись со славянским богослужением в Моравии. Ну, часть из них считала, что епископов должен назначать король, а папа может судить их только по церковным вопросам. Ну, так и во времена Фомы Аквинского точно так же считало пол-Европы. Так почему франки? Франки, Карл, которые заставили пап ввести филиокве в Символ веры, оказались авторами «православных гимнов», а частью уже и православными святыми? Как экуменист и филокатолик, я даже и не против, но у меня тогда только один вопрос: а чем хуже Франциск и Доминик, Фома Аквинский, Игнатий Лойола или падре Пио? Они тоже читали Символ с филиокве и признавали Папу, почему они не православные святые и их гимны не издают православные издательства? Ведь разницы-то никакой!
Читайте также:
