Ахилла

История от анонимного автора из нашего проекта «исповедь ухожанина». Необходимое пояснение: автор пишет свою историю в те часы, когда у них дают свет…

Слово, называть которое…

Это очередная исповедь «бывшего». Наверное, тренд уже закончился, а то и забылся. Этим моя история, надеюсь, и будет интересна, ибо написана не в состоянии аффекта, а через длительный отрезок времени. В основном, «бывшие» пишут сразу, собственно, когда и стали «бывшими». Часто история на этом и заканчивается, и неизвестно, что было дальше. Наверное, «бывшим» так оно и лучше. Но не тем, кто равняясь на них, боится сделать первый шаг.

Начну с благодарности. Ахилла (намеренно пишу о нем, словно о настоящем человеке) родился тогда, когда я начал умирать. Он исцелил меня. Не в том смысле, что укоренил меня в моей обиде, дал ощутить правоту, помог найти единомышленников, а в том, что он разорвал этот замкнутый круг, дал выйти из него, осознать все извне, объективно и честно в отношении ко всем участникам этой истории. Я пишу это именно сейчас из-за того, что это все было давно, и тогда был только гнев, а сейчас — здравая оценка и абсолютный иммунитет.

Благодарю всех, кто имеет отношение к Ахилле: создателей, писателей, читателей и особенно ругателей.

Нужно заранее сделать еще одну важную оговорку, которая красной нитью будет связывать весь рассказ воедино. Это то, чем он, рассказ, в некоторых обстоятельствах, зеркально отличается от рассказов своих братьев по беде. События, о которых будет рассказано, случились в наинеРПЦшной части РПЦ. В той, которая вся не такая и вообще абсолютно иная. В связи с ужасной действительностью за окном (в прямом смысле), читатели должны знать, что события те были в иной реальности, ином измерении, и вообще этого всего не было, это моя фантазия. Традиционно, все совпадения случайны.

Ибо в настоящей реальности есть два государства, A и B. Я — из государства A, большинство читателей и Ахилла — из государства B. Государство B делает с государством A то слово, которое в государстве B называть нельзя.

В общем, вы поняли. Надеюсь…

Человек без имени

Да, и такое бывает. Это я сам. Это обстоятельство связало меня с Церковью далеко в будущем, когда меня еще не было в настоящем. Чтобы этот краткий рассказ не стал большой книгой обо мне, а сохранил идею «исповеди», нужно знать, что несмотря на дальнейшие житийные (биографические) отступки, которые, на первый взгляд, не вяжутся с идеей, они должны быть упомянуты, ибо несмотря на нестандартность, они были решающими в этой истории.

Я из государства A. Из той его части, которая до слова «голубь» (буду использовать его, чтобы не называть слово, которое нельзя называть в государстве B, чтобы не навредить читателям, которые против этого самого «голубя») была в стороне от иных частей, в том смысле, что когда иные две радикально зеркальные части думали да/нет B, она думала о насущном, не углубляясь в то, что думается исключительно на сытый желудок.

Родители мои в девяностые, будучи в афиге и голодными от того, что было C, а стало A и B, поехали брать ту самую, которая златоглавая. Это их отдельная история. Главное из нее то, что они не умерли от голода, и вернулись не сами, а со мной. Им было всяко, но где ж еще найти утешение на чужбине, если не в Церкви. Тем более, это то, что объединяло разъединенные A и B. Это было эпизодически, и я там тоже был, еще до рождения. В общем, все угасло, чтобы начаться в дальнейшем.

Крещен я был традиционно, чтобы дальше в церковь только на венчание и отпевание. Крещен в A и РПЦ. Тогда никто и не думал воцерковляться, знали только, что если что случится, то нужно идти в РПЦ, а если в неРПЦ, то это дорога в ад.

Имя. Его у меня не было большую часть жизни. Я был зарегистрирован в ЗАГСе, а крещение откладывалось. И когда оно случилось, оказалось, что я не так назван. РПЦшные уже поняли, что будет дальше. Обычно, на этом все и заканчивается. В Церкви одно имя, вне ее — иное. То есть, при здравом отношении к случившемуся, событие не особо страшное и утруждающее.

У меня все было наоборот. Если батюшка назвал, значит, сам Бог, а если Он, то и родители стали так. В общем, и я думал, что я только тот, кто я есть. Да только документы иногда достаются из папки, а по щучьему велению меняются не всегда. И это случилось.

Школа. Тогда меня ошарашил не сам факт того, что есть что-то неизвестное, зовущееся «Школа», а то, что там у меня будет две вещи: фамилия (не так уж и страшно) и не свое имя, на которое я обязан отзываться всегда и всем. То есть мне даже не то что не говорили раньше об этом, а даже когда сказали, не объяснили чего так.

Травма № 1. Буллинг, буллинг, буллинг. Ибо в школу я пошел уже в ином регионе, который был очень даже за тотальный нет B. Там господствует неРПЦ, и то нецерковное имя там очень даже церковное и народное. А я упорно отказывался отзываться на него. Этого не понимали даже учителя, и это стало еще одним поводом для будущего кризиса идентичности, кроме того, что там я был чужим.

Еще была история, и язык, причем свой, а не B-язык.

Это закончилось только в универе. Когда случился тотальный «эх, разгуляй!» моей широкой B-души в A-теле. И, благополучно послав (естественно, за хлебом) родителей, пройдя девять кругов кабинетов, сменил, назло им, не только имя, но и фамилию. Это заслуга в том числе девушки, которую я «купил» (не б****, если что). Но до этого еще далеко.

До школы я жил в деревне. И там же, случайно, узнал о том, что я слепой на один глаз, ибо и это от меня утаили.

Травма № 2. Дальше будет еще интереснее…

Продолжение следует

Иллюстрация: картина Здислава Бексински