Ахилла

В Екатеринбурге продолжается суд над Русланом Соколовским, обвиняемым в оскорблении чувств верующих. Вчера на суде выступил и доктор исторических наук Алексей Геннадьевич Мосин, который дал свой комментарий «Ахилле».

***

— Как Вы стали свидетелем защиты на суде по делу Руслана Соколовского?

— Меня пригласил один из адвокатов Руслана, я согласился. До вчерашнего дня я не смотрел ролики Соколовского, выложенные на YouTube, не было у меня любопытства, но поскольку меня пригласили в суд, то роликов шесть-семь я посмотрел.

Содержание этих роликов меня, по естественным причинам, порадовать не могло: у нас с Русланом почти все разное, начиная с возраста — мы принадлежим к разным поколениям. Он активный атеист, человек умный, то, как он преподносит материал, отражает его представление о свободе, что можно говорить как угодно и с кем угодно, для него нет никаких авторитетов.

Мы воспитаны на том, что культура — это определенная система ограничений, а Руслан отрицает какие-либо ограничения. Понравиться это мне не могло, но когда на суде задали вопрос: «Оскорблены ли мои чувства верующего?» — я ответил: «Нет».

По Конституции, человек имеет право исповедовать любую религию или не исповедовать никакой. Не исповедующий никакой религии человек или равнодушен к религии, или атеист, а для атеиста свойственно отрицать существование Бога. Вспомним, с чего начался диспут Остапа Бендера с ксендзами: «Бога нет». Вот и Руслан все время в эту точку бьет: «Бога нет, Бога нет».

Есть у нас с Русланом и стилистические разногласия: в некоторых случаях меня коробило — я к этому не привык, и привыкать не хочу. Но может ли это быть основанием преследования по уголовной статье? — На этот вопрос я отвечаю отрицательно, считаю, что это личное дело человека. Ему уже чуть ли не в вину вменяется отрицание существования Бога — но в нашей стране это не запрещено.

Когда я посмотрел ролики Соколовского, я увидел, что он вступает в диалог: люди, посмотрев это видео, пишут ему: мусульмане, православные, другие христиане, иногда он получает угрозы, оскорбления в свой адрес, он отвечает тем же. Оскорбления в адрес конкретного человек — это одно, а как можно оскорбить всех верующих? Если человек говорит: «Бога нет» — это оскорбление чувств верующих? По идее, вроде да, мы верим, а нам говорят, что Его нет. Но это не повод обращаться в суд и требовать расправы.

Я в таких случаях стараюсь посмотреть на себя, нас Евангелие этому учит. На суде сегодня я приводил такой пример из восьмой главы Евангелия от Иоанна, когда ко Христу привели женщину, взятую при прелюбодеянии, и по закону Моисееву ее следовало побить камнями. И люди, искушая Его, стали спрашивать: что с ней делать? Он знали ответ, но хотели услышать от Него, а Он молчал. А потом обратился к ним и сказал: кто из вас без греха, первый брось в нее камень.

После этого произошла вроде бы удивительная вещь (хотя я ничего удивительного в этом не вижу): все эти люди стали один за другим уходить. Каждый из них внутренним взором обратился к своей душе, увидел скопище своих грехов и понял, что нет у него морального права судить так других, когда сам нечист. И когда Христос с женщиной остались наедине, Он спросил ее: ну что, никто тебя не обвиняет? Она сказала: нет, никто. Он сказал: и Я тебя не обвиняю: «иди и больше не греши».

На заседании суда я обратил внимание присутствующих на это: Христос не сказал: женщина, ты должна покаяться, и тогда твои грехи тебе будут прощены, или: клянись сию минуту, что ты больше не будешь грешить. Это для нас, христиан, величайший урок и пример, если мы говорим, что веруем во Христа.

Был такой советский писатель Камил Икрамов. Его отец был первым секретарем ЦК компартии Узбекистана в 30 годы ХХ века — это были страшные годы для веры, Церкви, когда закрывались храмы, происходило поругание святынь. И писатель рассказывал историю: в закрытии одного храма участие принимала активная молодежь: юные безбожники, комсомольцы. И вот такой комсомольский активист стал охапками вытаскивать из храма иконы, взял топор и давай рубить их топором, приговаривая при этом (а вокруг было много верующих): «Вот видите, что я делаю? И ваш Бог меня не наказывает!» И один старик сказал: «Сынок, как же еще Бог может тебя наказать, если Он отнял у тебя разум?»

Это ответ верующего христианина: он не бросился отнимать топор у молодого человека, не замахнулся на него — он воззвал к нему, чтобы тот задумался.

Речь ведь идет об очень молодых людях, у них жизнь еще впереди. И никому не закрыт путь к душевному обновлению. Этого я и Руслану желаю, чтобы его прозрение озарило. Может быть, то, что я сегодня говорил, и он услышал?

Все помнят начало романа Льва Толстого «Анна Каренина»: «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему». Но немногие помнят эпиграф к роману, который Толстой взял из послания апостола Павла к Римлянам: «Мне отмщение, и Аз воздам». Это все на ту же тему: не наше дело наказывать человека, который в чем-то перед тобой согрешил. Мы не должны брать это на себя, а тем более — не должны обращаться к государству, с его страшной карательной машиной, чтобы оно вмешивалось в отношения человека и Господа. «Богу богово, кесарю — кесарево».

— Но оскорбленные верующие могут возразить: нам вера учит прощать свои обиды, а когда дело касается Бога, Божьей Матери — тут мы должны быть непримиримы, встать на защиту, «молчанием предается Бог».

— «Бог поругаем не бывает». Может, этим и будем руководствоваться? Я открываю Евангелие от Матфея, а там Господь говорит: что же вы осуждаете брата за сучок в глазу, когда у вас бревно торчит? «Лицемер, прежде вынь бревно из глаза своего, и тогда увидишь, как вынуть сучок из глаза брата твоего». Эти слова я воспринимаю как обращенные лично ко мне. Важна личная ответственность за то, что происходит с нами самими и внутри нас. Может быть, это я не все сделал, чтобы что-то стало лучше, может, я не такой, каким должен быть?

На протяжении жизни каждому из нас приходится решать множество проблем, преодолевать различные трудности, искушения. Я представил, что дело Соколовского, может быть — одно из таких искушений для человека верующего: Господь словно испытывает нас и наблюдает за нами — как мы с этим справимся? Насколько готовы исполнять одну из двух важнейших заповедей: возлюби ближнего как самого себя?

Сама формулировка «оскорбление чувств верующих» не раскрыта. Все верующие люди разные, к разным явлениям, событиям, поступкам относятся по-разному. Я никого не берусь судить и осуждать, но и за собой сохраняю право иметь собственное мнение о том, что происходит.

Суд над Русланом Соколовским — опасное дело, на мой взгляд. Само наличие этой статьи опасно: если сейчас по этому делу будет вынесено обвинительное заключение, то это дело может стать прецедентом, и суды будут завалены заявлениями об оскорблении чувств верующих, раз такие иски удовлетворяются. Появится много желающих оскорбиться, а в нашей жизни есть достаточно поводов для этого.

— Что такое гражданская ответственность, в Вашем понимании? Вы ведь не просто воздержались от осуждения, но и пришли на суд в качестве свидетеля от защиты — почему?

— У каждого человека много ролей в жизни: гражданин, верующий, семьянин. Я еще и историк, а быть историком сейчас непросто. Даже столетие революции в нынешнем году к этому взывает — мы должны осмыслить, что происходило, извлечь уроки. Историк, зная прошлое, может сопоставлять, сравнивать, делать выводы, долг историка — предупреждать общество от повторения ошибок, от ложного пути. Поэтому я решил, что важно пойти и сказать то, что я думаю. Я говорил не от имени Церкви или тех организаций, в которых я работаю, не от имени профессионального цеха — только от себя, это сфера моей личной ответственности.

— Когда обсуждают митинги 26 марта, то порой говорят, что верующим людям категорически нельзя ходить на митинги, принимать участие в политической деятельности. Мол, сто лет назад протесты против существующей власти привели к кровавой революции: вы что, этого же хотите? Вы, Алексей Геннадьевич, ходите на протестные митинги, акции, и при этом Вы верующий человек — как в Вас это совмещается?

— Во мне это легко совмещается, каждая моя ипостась — верующего, семьянина, гражданина, историка — занимает свое место.

А приведенная выше логика очень поверхностна: это, как правило, говорят люди, которые либо не знают историю, либо у них другие цели. Революция 1917 года произошла не потому, что были протесты и митинги, а протесты, митинги и демонстрации были следствием того положения, которое было в стране, когда власть отказывалась реагировать на развитие общества, на его нужды, думая, что Бог милует. Но этого не случилось, и по совершенно понятным причинам.

И наша задача сегодня: максимально пристально к этому присмотреться. Мы не поймем события 1917 года, если не посмотрим, где корни эти событий, где точки бифуркации, когда жизнь страны может пойти по одному руслу, а может и по другому. Иногда это может зависеть от воли одного человека, например, император Николай II мог повлиять на развитие страны в другом направлении, но, наверное, он был так устроен, что не видел для себя этой возможности, и в этом его беда. Но надо трезво на это посмотреть, сделать важные для себя и своей страны выводы.

Каждый решает для себя. Если ты человек верующий, то это не приносит автоматически поражение в гражданских правах. Наоборот: вера и Церковь получают максимальную свободу в свободной, демократической стране. Мне кажется, это наша общая заинтересованность, чтобы жизнь у нас была свободной, чтобы мы уважали права друг друга. Человек может быть мне неприятен, несимпатичен, но нужно попытаться понять его, и если он не нарушает законов, то надо с уважением относиться к мнению, убеждениям этого человека.

Всему этому надо учиться, а если не будем учиться, то может быть снова все очень плохо, опять может дойти до взаимного побивания камнями — этого очень бы хотелось избежать. Поэтому я и хожу на такого рода акции.

Читайте также:

• Семинаристы в поддержку Соколовского