Ахилла

Христиане верят, что все библейские тексты обладают свойством богодухновенности: «Все Писание богодухновенно и полезно для научения» (2 Тим. 3:16-17).

Существует мнение, будто богодухновенность полностью подавляет человеческую сторону, принимающую Божественное Откровение (как если бы Бог надиктовывает текст секретарю). А кому-то кажется, что раз текст богодухновенный, значит, он содержит прямые указания Господа как жить, причем, это касается всех времен и народов, навсегда. Слово Божие, дескать, не может «устареть» (а как же Ветхий Завет?).

Однако в церковной традиции встречается иной подход.

В самом Писании мы видим массу примеров того, как люди навязывали Богу свое мнение и Он уступал их желанию. При этом подчеркивается, что Сам Бог — противник данных установлений, но по ряду причин Он снисходит, терпит и в конце концов одобряет решения людей. Наиболее близкая аналогия — отношение отца к своему заблудшему и дерзкому сыну. Было бы большой ошибкой утверждать, будто отец из известной притчи действительно желал отдать третью часть своего имущества для неразумных утех младшего сына. Но тот требовал, и отец уступил. Согласился выполнить безумную просьбу юноши.

«Любовь Бога к человеку так велика, — пишет В.Н. Лосский, — что она не может принуждать, ибо нет любви без уважения. Божественная воля будет всегда покоряться блужданиям, уклонениям, даже бунтом воли человеческой, чтобы привести ее к свободному согласию». (Очерк мистического богословия Восточной Церкви. Догматическое богословие. — М.: СЭИ, 1991. С .244)

Вслед за Спасителем и святые отцы утверждали, что Бог часто терпит идеи и практики людей как проявление детской глупости и жестокосердия (упрямства и бесчувственности). В итоге это оформляется даже в виде заповедей Св. Писания.

«Если бы Писание не употребляло таких выражений, оно не говорило бы так близко сердцу всякого рода людей… Этого оно не смогло бы сделать, если бы предварительно само не склонилось и некоторым образом не снизошло к немощным», — писал блаженный Августин. Иероним Стридонский считал, что заповеди Ветхого Завета были «уступкой не воле Божией, а потребности согрешающих».

Еще раз зададимся вопросом: кто дал людям заповеди? Речь идет о нравственности и обрядах. «С небес было, или от человеков?»

Однажды иудеи сказали Спасителю: «Моисей позволил писать разводное письмо и разводиться. Иисус сказал им в ответ: по жестокосердию вашему он написал вам сию заповедь» (Мк.10:5). Оказывается, заповедь не была дана Богом как повеление, а является предписанием самого пророка Моисея: «обрати внимание и на то, что Он не сказал: По жестокосердию вашему повелел вам Бог, но: Моисей, так что, — как говорит апостол (1 Кор. 7:25), — это совет человеческий, а не повеление Божие».

Важно отметить, что люди сами этого не осознают и любят свои идеи приписывать Самому Богу.

Рассмотрим упомянутую ветхозаветную категорию отвратительного в сфере семейной нравственности.

Может ли женщина после вступления во второй брак снова сойтись с первым мужем? Такое нынче бывает. Сейчас бы люди сказали: «ну вот, одумалась, поняла, что нет ничего лучше первой любви».

Однако согласно указанию книги Второзакония, это отвратительно и мерзко пред Богом: «Если кто возьмет жену и сделается ее мужем, и она не найдет благоволения в глазах его, потому что он находит в ней что-нибудь противное, и напишет ей разводное письмо, и даст ей в руки, и отпустит ее из дома своего, но и сей последний муж возненавидит ее и напишет ей разводное письмо, и даст ей в руки, и отпустит ее из дома своего, или умрет сей последний муж ее, взявший ее себе в жену, — то не может первый ее муж, отпустивший ее, опять взять ее себе в жену, после того как она осквернена, ибо сие есть мерзость пред Господом [Богом твоим], и не порочь земли, которую Господь Бог твой дает тебе в удел» (Второзаконие 24:1, 3-4).

Итак, подобный поступок Богу как будто омерзителен.

Позже, через пророка Иеремию приходит новое понимание: «Говорят: „если муж отпустит жену свою, и она отойдет от него и сделается женою другого мужа, то может ли она возвратиться к нему? Не осквернилась ли бы этим страна та?“ А ты со многими любовниками блудодействовала, — и однако же возвратись ко Мне, говорит Господь» (Иер. 3:1).

Получается, что пророк описывает на самом деле не волю Господа, а общественную мораль. Людям того времени казалось отвратительным, чтобы женщина вернулась к первому мужу после второго развода. Подобное будто бы осквернило всю страну. Однако, на самом деле Сам Бог думает об этом иначе, ведь Он призывает Израиль, представляемый символически в качестве супруги Бога Яхве (слово Израиль — женского рода), вернуться к Себе после всех былых измен с иными богами.

Вернемся снова к обоснованию запрета из книги Второзакония: «ибо сие есть мерзость пред Господом [Яхве], и не порочь земли, которую Господь Бог твой дает тебе в удел» (Втор. 24:1, 3-4).

Получается, что выражение «мерзость пред Господом» нельзя воспринимать буквально, а понимание текста кроется в последующем указании «не порочить земли», что можно истолковать, как призыв следовать нормам общественной морали своего народа. Это «было временным и местным применением или понижением идеала к уровню частно-национальной действительности нравственного состояния Израиля».

В христианской традиции последующих веков указанное толкование Христа стало применяться ко всем ветхозаветным предписаниям: «ибо в законе Моисеевом … предписано делать и то, что узаконено по жестокосердию народа; это и исполнили люди подзаконные». Многие из них относилось к нравственной сфере. Нравственность — это поступки человека в контексте его отношений с людьми в семье, как представителя определенного народа и как гражданина своей страны.

Русский библеист Александр Павлович Лопухин подчеркивал, что причиной появления таких «снисходительных» заповедей в Ветхом Завете было «жестокосердие» вообще — слово, указывающее на грубость нрава ветхозаветного человека, на его умственную и нравственную недоразвитость. Очевидно, что и Сам Спаситель считает это Моисеево установление человеческим, а не божественным. Оно было дано как временное приспособление высшего и вечного закона к духу времени и имело лишь временный характер. Ошибка фарисеев заключалась в том, что они смотрели на этот временный закон, данный Моисеем, слишком высоко, считали его равным заповедям Божиим. В Ветхом Завете было дано много таких постановлений, имеющих только временный характер.

Некоторые из них, к сожалению, проявились и в Новом Завете.

Речь идет о рабстве. Закон Моисея позволял главе семейства «продать дочь свою в рабыни» (Исх.21:7). В случае, если иудеям были нужны рабы, их дозволялось приобретать из числа представителей иных народов: «а чтобы раб твой и рабыня твоя были у тебя, то покупайте себе раба и рабыню у народов, которые вокруг вас… и они могут быть вашей собственностью; можете передавать их в наследство и сынам вашим по себе, как имение; вечно владейте ими, как рабами» (Лев.25:44-46).

Подчеркнем еще раз: в Библии человек называется собственностью, сравнивается с имением и может наследоваться как объект недвижимости или скот. В посланиях к Ефесянам, к Колоссянам и в 1-м послании к Тимофею рабовладение рассматривается как норма. Исторически епископат, клир и церковные учреждения владели рабами.

К сожалению, Русская Церковь в лице свт. Игнатия (Брянчанинова) совсем недавно отстаивала важность и богоустановленность института рабства: «рабство, как крепостная зависимость крестьян от помещиков, вполне законно и, как богоучрежденное, должно быть всегда, хотя в различных формах» (Труды Ставропольской ученой архивной комиссии. Вып. 1. Ставрополь, 1911. С. 10).

Но кто сегодня решится всерьез утверждать, что рабовладение — это то, что одобряет Бог христиан?

Среди Божьих заповедей рассмотрим предписания о принесении жертв Господу.

Почему в Законе Моисея содержатся прямые указания приносить Богу в жертву убитых животных как бы вопреки прямому отвержению Богом этих жертв? «К чему Мне множество жертв ваших? говорит Господь… крови тельцов и агнцев не хочу» (Ис.1:11).

Свт. Иоанн Златоуст отвечает так: «так как всякий любит то, к чему привык, то к этому применяются и Бог, и люди, посылаемые им для спасения мира… иначе должен будешь отвергнуть все иудейское — и жертвы, и очищения, и новомесячия, и ковчег, и самый храм, потому что все это допущено по языческой грубости иудеев. И Бог для спасения заблуждающихся с небольшим изменением допустил в служении себе то, что наблюдали язычники при служении демонам, чтобы, понемногу отвлекая от языческих привычек, возвести к высокому любомудрию».

Златоуст утверждает, что иудеи заимствовали этот обычай у язычников: «„Бог оставил их служить воинству небесному“ (Деян.7:42). Отсюда и произошли эти обычаи; отсюда эти жертвы. Они сначала приносили жертвы идолам. Прежде этого нигде не упоминается о жертвах, нигде не было и (жертвенных) обрядов… „Вы приняли скинию Молохову“. От нее и (получили) начало жертвы». В другом толковании свт. Иоанн говорит: «Бог не имеет ни в чем нужды и ничего не требует от нас; но, снисходя к нам, по Своему неизреченному человеколюбию, дозволяет это (принесение Ему жертв) ради нашего спасения». «Сначала Он (т.е. Бог) не требовал от вас этих жертв. Для чего же, скажешь, Он позволил после? Снисходя к вашей немощи. Как врач, видя, что больной горячкой челoвек, своенравный и нeтepпливый, хочет напиться холодной воды, и угрожает, если ему не дадут, накинуть на себя петлю, для предотвращения большего зла, допускает меньшее, только бы отклонить больного от насильственной смерти, так точно поступил и Бог. Как увидел Он, что евреи беснуются, скучают, хотят жертв, готовы, если им не позволят этого, обратиться к идолам, то позволил им жертвы… как бы так говоря им: вы беснуетесь и хотите приносить жертвы, так приносите их, по крайней мере, Мне. Впрочем, и позволив это, Он не навсегда дал такое позволение, но премудрым способом опять отнял его».

Итак, жертвоприношения были злом и были допущены, «снисходя к слабости народа, по причине людей грешников». В «Послании к Диогнету» принесение кровавых жертв Богу прямо названо глупостью: «эллины, принося жертвы, показывают знак неразумия, а иудеи, думая почтить Бога теми же жертвами, как будто Он имеет в том нужду, являют может быть более глупость, нежели благочестие».

Подобным образом не было воли Господа на строительство храма. «Бог не желал, чтобы Его заключили в дом, построенный по плану и воле человека, и потому отказал Давиду, но в то же время хотел присутствовать среди народа, и потому сам инициировал постройку Храма». Иоанн Златоуст поясняет, что «сам храм, и обычаи — ничто… Бог очевидно, не имеет нужды в прославлении от нас, или посредством храма». Святитель обличал иудеев в непостоянстве желаний: «Когда Бог не желал, чтоб были жертвы, вы приносили жертвы; а когда желает, вы не приносите их; когда Он не хотел давать вам заповедей, вы требовали их; а когда получили, то нерадели о них. И еще, когда существовал храм, вы служили идолам; а когда Ему угодно, чтобы вы служили Ему без храма, вы делаете противоположное».

В качестве последнего примера рассмотрим заповеди о нечистоте.

В Ветхом Завете нечистоту вызывало истечение у роженицы (Лев 12), а также гнойное истечение (Лев 15:1-5; Чис 5:2;), излияние семени (Лев 15:16-18), месячные кровотечения (ст. 19-24) и патологические кровотечения у женщин (ст. 25-27). Все нечистое оскверняло того, кто соприкасался с ним, находился вблизи него или употреблял его в пищу.

Для очищения рожениц, прокаженных, имеющих истечение семени или страдающих патологическими кровотечениями, помимо исполнения других предписаний, необходимо было принести жертву за грех (Лев 12:6-8; 14:19,49; 15:15,30).

В Библии упоминается и ритуальная нечистота супружеских отношений (Лев. 15:18). Хотя в Израиле половое общение в браке почиталось за дело благое и нравственно чистое, оно признавалось нечистым с ритуальной точки зрения.

В книге Второзакония утверждается, что Сам Бог чувствует омерзение к антисанитарии возле человеческого жилища (Втор. 23:12-14).

Древним иудеям казалось, что эти гигиенические предписания отражают волю Самого Господа. Но это не так.

На самом деле «мы не нечисты в очах создавшего нас Бога, когда ходим в отхожие места и освобождаем себя от излишеств чрева».

Восприятие естественных процессов организма как нечто мерзкое или даже греховное вдохновлено не Богом, а дьяволом: «различны и многообразны суть стрелы диавола… он доводит до возмущения, отвлекает братий от обыкновенного упражнения, всевая в них помышления нечистоты и осквернения… Но действуемое им есть более навет или искушение… для сего возбуждает он такую молву, которая не приносит никакой пользы для жизни, а только пустые вопрошения и суесловие. Скажи мне, что имеет греховного или нечистого какое-либо естественное извержение, как, например, если бы кто захотел поставить в вину исхождение мокроты из ноздрей и слюну изо рта? Можем сказать и о большем, о извержениях чрева, которые необходимы для жизни живого существа. Мы не имеем в себе ничего нечистого. Ибо тогда только мы оскверняемся, когда делаем грех».

В середине III века в сочинении «Апостольские постановления» законы о нечистоте представлены не как заповедь Божия, а изобретение людей: «Поэтому, воздерживайся, женщина, ничего не наблюдая — ни естественного очищения, ни законного совокупления, ни родов, ни выкидышей, ни порока телесного. Наблюдения эти пустые и не имеющие смысла изобретения людей глупых».

Итак, «христианство отвергает ветхозаветное учение о нечистоте. Христос объявляет все эти предписания человеческими, нарушая их Сам и дозволяя это делать Своим Апостолам (Мф. 15, 1–20; Мк. 7, 2–5; Лк. 11, 38–41; Ин. 3, 25). Апостол Павел, ссылаясь на Христа, категорически отрицает самую возможность существования субстанциональной объективной нечистоты. «Я знаю и уверен в Господе Иисусе, что нет ничего в себе самом нечистого», — пишет он Римлянам (14, 14; Деян. 10, 14–15). Источник учения о нечистоте чисто человеческий, субъективный — человеческое мнение, воображение, которое, однако, не безразлично и с ним нужно считаться: «только почитающему что-либо нечистым, тому нечисто».

Подведем итоги.

При определении, что хорошо, а что плохо, не следует искать простых ответов в Св. Писании. Христос и многие святые отцы христианской Церкви утверждали, что Библия содержит идеи и обрядовые предписания, обусловленные уровнем нравственного развития авторов конкретных текстов. Иногда писатель прямо признается, что пишет, исходя из своего человеческого опыта (в 1 Кор. 7:25 ап. Павел говорит: «я не имею повеления Господня, а даю совет») или ссылается на представления о чем-то «естественном» («не сама ли природа учит вас, что если муж растит волосы, то это бесчестье для него» 1 Кор. 11:14). В некоторых случаях обоснование для заповеди обнаруживается в общественной морали конкретного времени и места.

В большинстве случаев человеческие предписания представлены в Библии как воля Самого Господа, будто вечная и абсолютная истина спустилась с Небес на землю. Ошибочное толкование подобных мест Св. Писания делает религиозные сообщества репрессивными и тоталитарными.

Источник

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: