Ахилла

Лучшее, что можно прочитать о Екатерине Крашенинниковой, здесь, в словах Евгения Пастернака, только сын писателя не отметил, что Екатерина Александровна и была тем мирянином, что принял предсмертную исповедь Бориса Леонидовича, передав ее потом священнику.

Сам я видел Екатерину Александровну несколько раз, общие знакомые привели меня к ней примерно за год до ее кончины. Обветшавший совсем уже домик с текущей крышей и множество больных собак в нем и возле. Ее младшая сестра Мария, с которой они и прожили всю жизнь, присутствовала при наших разговорах, но почти все пространство занимала Екатерина Александровна! Сильная, яркая, и большой интеллектуал в ней чувствовался сразу. Мягкость и доброжелательность сочетались в ней с категоричностью суждений и даже безапелляционностью.

Среди прочего, я узнал, что заезжал к ним временами пообщаться и о. Георгий Кочетков, Екатерина Александровна мечтала примирить позиции гонимого тогда отца Георгия с официальной церковной линией. Да, она всегда была сторонницей Московской патриархии и ее руководства, при том она могла подойти хоть к самому патриарху и высказать свое мнение или недовольство (о том есть пример в тексте Евгения Пастернака по ссылке). Идеи же так называемых «консерваторов», столь распространившиеся начиная с 80-90-х годов, могли вызвать у нее нескрываемый поток обличений. Так, один вопрос о возможности спасения для католиков вызвал у нее массу эмоций: де, спрашивать такое могут только совершенно богословски необразованные люди, католики — наши братья, а католическая церковь — нам сестра.

Вспоминая ее, я ловлю себя на мысли, что той церкви, которой она принадлежала, уже не существует, за прошедшие два десятка лет с ее кончины эта церковь исчезла или превратилась в несколько совсем разных… Но это я ухожу в сторону.

В наших беседах речь зашла и об Андрее Тарковском, я уже знал о существовании переписки между ним и Екатериной Александровной. Так копия письма режиссера попала ко мне. Увы, письмо самой Екатерины Александровны я не видел, и не знаю, сохранилось ли оно. Как видно и из ответа Тарковского, Екатерина Александровна среди прочего писала ему о богословии Троицы, в том числе в связи с иконой Андрея Рублёва, вообще, тема Троицы была одним из любимейших ее богословских интересов. И режиссер явно заинтересован, но в то же время он прямо отвечает, что снимает фильм о художнике и его мире, а не о Боге или Его понимании.

Но удивительным образом фильмы о художниках, поэтах превращались тогда, в конце 60-х, в лучшие фильмы о… настоящей вере, с настоящим содержанием, о борьбе настоящего добра со злом — в том числе и в виде подделки под добро. «Цвет граната» Параджанова и «Мольба» Абуладзе сняты в эти же годы в атеистическом Советском Союзе. В католической же Франции в тоже самое время Луис Бунюэль, агностик и антиклерикал, выпускает свой потрясающий фильм «Млечный путь», лучший фильм о христианстве и исторической церкви, что я видел, и да — вполне сюрреалистический…

Удивительное время, удивительные люди. Нам же они оставили возможность прикоснуться к тому, что они являли, сами даже, вероятно, не вполне понимая, что именно…

Письмо Андрея Тарковского Екатерине Крашенинниковой

1 апреля 1966 

Уважаемая Екатерина Александровна!

Я только что вернулся из экспедиции во Владимир, где мы снимали кусок РУБЛЕВА, и поэтому только сейчас могу ответить на Ваше письмо, которое пришло 23 апреля. Прежде всего я Вам очень благодарен за все хорошие слова, которые Вы адресуете ИВАНОВУ ДЕТСТВУ. У меня же к этой картине отношение определенно двойственное.

С одной стороны, она дорога мне как первая моя картина, как «юношеское сочинение», с другой же – раздражает меня наивностью, местами выспренностью и дурным вкусом, выражающимся часто в т.н. авторском волнении и нажиме. Недавно все в том же Владимире на встрече со зрителями мне после большого перерыва снова довелось увидеть ИВАНОВО ДЕТСТВО. Должен Вам с сожалением признаться – я был поражен его несовершенством. Я мужественно высидел (? нрзб.) в зале все полтора часа, чтобы отомстить себе за удовлетворение, полученное мной от работы над этой картиной, и от собственного впечатления от нее тут же после ее завершения.

Что же касается другой части Вашего письма, имеющей отношение к АНДРЕЮ РУБЛЕВУ, то должен признаться, что она произвела на меня сильнейшее впечатление. Я с благодарностью читал письмо и с волнением человека, с которым делятся – блестяще и одухотворенно – идеями и мыслями – глубокими и ясными. Ваши соображения по поводу ИВАНОВА ДЕТСТВА, напечатанные где-нибудь в периодике, были бы самыми оригинальными и выразительными и мне жаль, что они остались — конечно, по причине Вашей скромной незаинтересованности в себе — лишь частным письмом к автору фильма. Пожалуй, только одно эссе по поводу ИВАНА было столь же блистательно и своеобразно. Это статья Ж.-П. САРТРА в УНИТЕ. Правда, он в ней более увлечен социологическими проблемами, тогда как Вас интересуют эстетические и духовные аспекты творчества.

Теперь о фильме АНДРЕЙ РУБЛЕВ. Да и не только о нем.

Много раз художники обращались к истории, для того чтобы воскресить и дать новую жизнь и Галилею, и Цезарю, и Наполеону, и Леонардо, и Годунову, и Пугачеву, и Гойи и т.д. Все, кто это делал – я имею в виду талантливых людей – конечно же, и знали историю, и досконально изучали обстоятельства духовной жизни этих людей. Но, тем не менее, всегда оказывалось, что личности эти становились в конечном итоге выразителями того времени и тех людей, к которым имел отношение автор.

В фильме о Рублеве мне меньше всего хочется совершенно точно восстановить обстоятельства жизни инока Андрея Рублева. Мне хочется выразить страдания и томление духа художника в том виде, как понимаю их я, исходя из времени и проблем, связанных с нашим временем. Даже если бы я задался целью именно восстановить время Андрея и смысл его страдания и обретения, всё равно я не смог бы уйти от сегодня. Вы можете сказать, что именно только в этом количестве и форме может жить современная душа автора, что этого достаточно. Думаю, что нет, ибо в абсолютном понятии всегда живет невозможность его преодоления и соразмерность точности неопределенна. Так же как любое количество объективных истин никогда не сложится в абсолютную в силу невозможности завершить цикл. Раз так, Ваше (приписываемое мной условно) возражение, вернее Ваша эта позиция, не принципиальна.

Я очень благодарен Вам за мысли и о Боге, которые Вы связываете и с Сергием, и с Рублевым, и о святости, и о смысле иночества их круга. Это все очень важно и необходимо. Что же касается творчества Андрея (то место Вашего письма, где Вы говорите о том, что его творчество является продуктом его религиозной жизни и второй ступенью его творчества), то, ведь, несмотря на точность Ваших соображений, исследование такого рода привело бы меня к философскому или искусствоведческому, или историографическому анализу жизни Андрея. А я далек от этого, ибо моя цель найти Андрея и его путь в своих мыслях, в своих страданиях, в своих обстоятельствах и намеках. Они недостойны искусства. Речь идет лишь о том (увы!), что я знаю и чувствую. Ибо цель моя — породнить всех духовно одаренных людей посредством своим и (условно!) Андрея. Такова задача. Хотя она могла бы, может быть, и выглядеть иначе: заразить примером творчества Андрея Рублева, ибо оно, скорее всего, истинно.

Я не стану далее растекаться в доказательствах, вернее, в желании объяснить свою позицию. Я думаю, что Вы поняли меня, уважаемая Екатерина Александровна.

Да! Потом еще существует эстетика кино. Это я к тому, что касается первой части Вашего письма, связанной с рассуждением об образе. Мне бы не хотелось спорить с впечатлением, которое произвел на Вас мой фильм. Однако даже в кино существует пока еще никому не ведомая специфика, от которой зависит вполне система образов в кино. И, на мой взгляд, ИВАНОВО ДЕТСТВО — в огромной степени хаотичная и в эстетическом смысле беспринципная картина.

Еще раз благодарю Вас за Ваше прекрасное письмо. Как радостно, что в наше время встречаются такие умные и образованные люди!

Благодарю также и за те добрые, хотя, может быть, и незаслуженные слова, адресованные мне и моей первой картине.

Всегда готовый к услугам,

Андрей Тарковский.

P.S. Ради Бога, простите меня за помарки.

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340

С помощью PayPal

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: