Елка

25 декабря 2021 Туве Янссон

Один из хемулей стоял на крыше и разгребал снег. На хемуле были желтые шерстяные варежки, которые в конце концов намокли и стали ему мешать. Тогда он положил их на трубу, вздохнул и снова взялся за дело. Наконец он добрался до чердачного окошка.

— Ага, вот оно, — сказал он. — А внизу разлеглись эти сони. Все спят, спят и спят. Пока другие тут надрываются. И все ради того, чтобы наступило Рождество.

Он встал на окошко и тихонько потопал по нему, так как не помнил, открывается ли оно внутрь или наружу. Оно сразу же открылось внутрь, и хемуль, окутанный снежным облаком, свалился на кучу разного домашнего скарба, который муми-тролли снесли на чердак на хранение.

Хемуль был крайне раздосадован, он к тому же не очень хорошо помнил, куда он положил свои желтые варежки. А это были его любимые варежки.

Хемуль протопал вниз по лестнице, распахнул дверь и закричал сердитым голосом: «Скоро Рождество! Надоели вы мне со своим спаньем, Рождество может наступить в любую минуту!»

Семейство муми-троллей, как всегда, погрузилось в зимнюю спячку. Они спали уже не один месяц и собирались проспать до самой весны. Тихонько покачиваясь в ласковых объятьях сна, они плыли сквозь долгий, нескончаемый летний полдень. Вдруг что-то тревожное и холодное нарушило сладкий сон Муми-тролля. И кто-то стаскивал с него одеяло и кричал, что ему надоели и что наступает Рождество.

— Уже весна… — пробормотал Муми-тролль.

— Какая весна?! — взорвался хемуль. — Рождество, понимаешь. Рождество. А я ничего не сделал, ничего не приготовил, и они в это время еще посылают меня вас откапывать. Варежки, наверное, пропали. И все носятся, как угорелые, и ничего не готово…

И хемуль протопал по лестнице и вылез через чердачное окошко.

— Мама, проснись, — испуганно зашептал Муми-тролль. — Случилось что-то ужасное. Они называют это Рождеством.

— Что ты имеешь в виду? — высунувшись из-под одеяла, спросила мама.

— Я точно не знаю, — ответил ее сын. — Но ничего не готово, и что-то пропало, и все носятся, как угорелые. Может, опять наводнение.

Он осторожно потряс фрекен Снорк и прошептал:

— Ты не пугайся, но говорят, произошло что-то страшное.

— Спокойствие, — сказал папа. — Только спокойствие.

И он пошел и завел часы, остановившиеся еще в октябре.

Ступая по мокрым следам хемуля, они поднялись на чердак и выбрались на крышу дома.

Небо было синее, как обычно, а потому об извержении вулкана на этот раз не могло быть и речи. Но всю долину завалило мокрой ватой — и горы, и деревья, и реку, и всю крышу. И было очень холодно, даже холоднее, чем в апреле.

— Это и есть твое Рождество? — удивился папа. Он набрал полную лапу ваты и принялся ее разглядывать. — Интересно, — сказал он, — интересно, она выросла прямо из земли? Или свалилась с неба? Если она падает вся сразу, то это, должно быть, очень неприятно.

— Но папа, это же снег, — сказал Муми-тролль. — Я знаю, это снег, и он не падает сразу весь.

— Неужели? — изумился папа. — Но все равно это неприятно.

Мимо на финских санях проезжала тетушка хемуля с елкой.

— А, проснулись наконец-то, — сказала она, почти не глядя в их сторону. — Не забудьте про елку, пока не стемнело.

— Но зачем… — начал было Муми-папа.

— Мне сейчас не до вас, — бросила через плечо тетушка и укатила.

— Пока не стемнело, — прошептала фрекен Снорк. — Она сказала, пока не стемнело. Самое страшное произойдет вечером…

— По-видимому, для того, чтобы избежать опасности, необходимо приготовить елку, — размышлял папа. — Ничего не понимаю…

— И я тоже, — покорно промолвила мама. — Но все-таки повяжите на шею шарфики, когда пойдете за елкой. А я пока постараюсь затопить печку.

Несмотря на грозящую им опасность, свои елки папа решил не трогать, потому что он их берег. Поэтому они перелезли через Гафсин забор и выбрали себе большую ель, которая Гафсе все равно бы не пригодилась.

— Ты думаешь, нам нужно будет под ней спрятаться? — с сомнением произнес Муми-тролль.

— Не знаю, — сказал папа, продолжая орудовать топором. — Я совершенно ничего не понимаю.

Они дошли уже почти до самой реки, как вдруг увидели Гафсу, которая неслась им навстречу, прижимая к груди кучу разных кульков и пакетов.

Раскрасневшаяся и необычайно возбужденная, она, к счастью, не узнала свою елку.

— Шум и давка! — закричала Гафса. — Невоспитанным ежам вообще не следовало бы разрешать… И я уже только что говорила, что это стыд и срам…

— А елка… — сказал Муми-папа, в отчаянии вцепившись в ее меховой воротник. — Что делают с елкой?

— Елка… — машинально повторила Гафса. — Елка? О, какой ужас! Нет, я этого не вынесу… Ведь мне еще ее наряжать… Я же не успею…

Пакеты ее попадали на снег, шапка съехала на глаза, и она чуть не разрыдалась в истерике.

Муми-папа покачал головой и снова поднял елку.

А мама тем временем убрала с веранды снег, достала спасательные пояса и аспирин, папино ружье и грелки. Ведь могло произойти все что угодно.

В гостиной на самом краешке дивана сидел крошечный кнютт и пил чай. Мама увидела его в снегу под верандой, и он показался ей таким жалким и несчастным, что она пригласила его в дом.

— Вот она, елка, — сказал Муми-папа. — Теперь бы еще выяснить, что с ней делать. Гафса считает, что ее нужно наряжать.

— Таких больших нарядов не бывает, — озабоченно сказала мама. — Что Гафса хотела этим сказать?

— Какая она красивая! — воскликнул крошка Кнютт и от смущения выпил до дна всю чашку. Он тотчас пожалел, что привлек к себе внимание, и сидел как на иголках.

— Ты не знаешь, как наряжают елку? — спросила фрекен Снорк.

Кнютт ужасно покраснел и прошептал:

— Красивыми вещами. Чтобы было как можно красивее. Так я слышал, — и, сгорая от смущения, он закрыл лапками мордочку, опрокинул чашку и исчез за дверями веранды.

— А теперь немножко помолчите, я подумаю, — сказал Муми-папа. — Если надо, чтобы елка стала как можно красивее, то значит, речь идет не о том, чтобы прятаться под ней от Рождества, а о том, чтобы его задобрить. Я, кажется, начинаю понимать, в чем здесь дело.

Они тут же вынесли елку во двор и надежно установили ее в снегу. А затем принялись обвешивать ее сверху донизу всевозможными украшениями.

Они украсили ее ракушками с цветочной клумбы и жемчужным ожерельем фрекен Снорк. Они сняли с люстры хрустальные подвески и развесили их на ветках, а на верхушку водрузили красную розу из шелка, которую подарил папа Муми-маме.

Все несли все самое красивое, чтобы умилостивить это непостижимое и грозное Рождество.

Когда елка была уже наряжена, мимо снова проехала тетушка хемуля на своих финских санях. Теперь она направлялась в противоположную сторону, и, казалось, она торопится еще больше, если это вообще было возможно.

— Поглядите на елку, — крикнул ей Муми-тролль.

— О, Господи! — воскликнула тетушка. — Впрочем, вы же всегда были с причудами. Однако я тороплюсь… Нужно приготовить рождественский ужин.

— Ужин? — изумился Муми-тролль. — Что, Рождество тоже ужинает?..

— А вы что же, полагаете, можно обойтись без рождественского ужина, — немного раздраженно сказала она и укатила вниз по склону.

Весь остаток дня мама ни на минуту не присела. И не успело стемнеть, как рождественский ужин был готов, угощение стояло под елкой, разложенное по маленьким чашечкам. Здесь были и сок, и простокваша, и черничный пирог, и гоголь-моголь, и прочие любимые муми-троллями лакомства.

— Как вы думаете. Рождество очень голодно? — забеспокоилась мама.

— Едва ли больше, чем я, — с тоскою в голосе сказал папа. Чуть ли не с головой закутавшись в одеяло, он сидел на снегу и терпеливо мерз. Но простые смертные должны смириться перед грозными силами природы.

По всей долине в окошках загорались свечи. Загорелись свечки и под деревьями, и в каждом гнезде на ветвях, а по снегу засновали туда и обратно трепещущие огоньки. Муми-тролль взглянул на своего папу.

— Да, конечно, — кивнул папа. — На всякий случай.

И Муми-тролль пошел в дом и собрал все свечки, какие только смог найти.

Он воткнул их в снег, окружив ими елку, и стал осторожно зажигать одну за другой, пока все они не загорелись, чтобы умерить гнев Рождества. Постепенно всякое движение в долине прекратилось: наверное, все разошлись по домам и теперь сидели и ждали, когда нагрянет беда. Лишь одинокая тень еще блуждала среди деревьев. Это был хемуль.

— Эй, — окликнул его Муми-тролль. — Долго еще ждать?

— Не мешайте, — проворчал хемуль, уткнувшись в длинный список, в котором почти все было вычеркнуто.

Он уселся возле одной из свечей и принялся что-то подсчитывать.

— Мама, папа, Гафса, — бормотал он. — Двоюродные братья, сестры… старший ежик… младшие перебьются. Снифф мне в прошлом году ничего не подарил. Миса и Хомса, тетя… с ума можно сойти.

— От чего? — испуганно спросила фрекен Снорк. — С ними что-нибудь случилось?

— Подарки! — завопил хемуль. — С каждым годом все больше и больше подарков!

Он что-то отметил в своем списке корявым крестиком и побрел дальше.

— Обожди! — закричал Муми-тролль. — Объясни нам… А твои варежки…

Но хемуль исчез в темноте, исчез, как и все остальные обитатели долины, так перепуганные приходом Рождества.

И тогда все тихонько, стараясь не шуметь, зашли в дом, чтобы подыскать подарки. Папа выбрал свою лучшую блесну, хранившуюся в очень красивой коробочке. «Рождеству» — написал он на коробочке и положил ее под елку. Фрекен Снорк сняла свое кольцо и, тихонько вздыхая, завернула в шелковую бумагу.

А мама открыла свой заветный ящик и достала книжку с цветными картинками, единственную книжку с цветными картинками во всей Муми-долине.

То, что упаковал Муми-тролль, было настолько личным и интимным, что никому не было дозволено взглянуть на эту вещь. Даже потом, уже весной, он никому не сказал, что это был за подарок.

Потом все уселись на снег и приготовились к самому худшему.

Время шло, но ничего не происходило. Лишь крошка Кнютт появился из-за сарая, тот, что пил у них чай. С ним пришли его родственники и их друзья — все, как один, маленькие, серенькие, жалкие и продрогшие.

— С Рождеством вас, — робко прошептал Кнютт.

— Впервые слышу, чтобы с Рождеством поздравляли, — сказал папа. — Ты что же, совсем его не боишься? А вдруг оно придет?

— Да ведь оно уже здесь, — пробормотал Кнютт, усаживаясь на снег. — Можно посмотреть? У вас такая чудесная елка…

— И такое угощение, — мечтательно добавил один из родственников.

— И настоящие подарки, — сказал другой родственник.

— Я всю жизнь мечтал посмотреть на все это вблизи, — со вздохом закончил Кнютт.

Все замолчали. Ночь была тихая и безветренная, и свечи горели ровным пламенем. Кнютт и его родственники, затаив дыхание, восторженно смотрели на подарки и рождественский ужин. И восхищение их было так велико, что мама в конце концов не выдержала и, пододвинувшись поближе к папе, прошептала:

— Как ты думаешь, а?

— Да, но а вдруг… — возразил папа.

— Ничего, — сказал Муми-тролль. — Если Рождество рассердится, убежим на веранду, — и он повернулся к Кнютту и сказал: — Берите, пожалуйста, это все вам.

Кнютт не верил своим ушам. Он осторожно приблизился к елке, и следом за ним с восторженно подрагивающими усами потянулась вереница родственников и друзей.

У них никогда еще не было своего собственного Рождества.

— Теперь нам лучше отсюда убраться, — встревожился Муми-папа.

Они на цыпочках взбежали на веранду и спрятались под стол.

Но ничего страшного не произошло.

Немного осмелев, они посмотрели в окно. Вокруг елки сидели кнютты, они ели, пили, рассматривали подарки, и им было весело, как никогда. Потом они забрались на елку и прикрепили к веткам горящие свечи.

— А на верхушке, наверное, должна быть звезда, — обратился к Кнютту его дядя.

— Ты так считаешь? — сказал Кнютт, задумчиво глядя на мамину шелковую розу. — Какая разница, если сама идея верна…

— Надо было достать еще и звезду, — прошептала Муми-мама. — Но это же невозможно! — и они посмотрели на небо, такое далекое и черное, все усыпанное звездами, которых было в тысячу раз больше, чем летом. А самая большая висела прямо над их елкой.

— Что-то спать хочется, — сказала Муми-мама. — И я устала ото всех этих загадок. Тем более, что ничего страшного не происходит.

— Я, например, уже не боюсь Рождества, — заявил Муми-тролль. — Наверное, Гафса и хемуль с тетушкой что-нибудь не так поняли.

Они положили желтые варежки хемуля на перила веранды, чтобы он сразу их увидел, и отправились досыпать и дожидаться весны.

Иллюстрация с сайта moomin.fandom.com

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)


Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: