Эта вот неиссякаемая щедрость, беспредельность сочувствия и сострадания — пожалуй, самое лучшее, что довелось мне видеть
31 мая 2024 Владимир Буковский
Владимир Буковский (1942-2019) — писатель, публицист, один из основателей диссидентского движения. В советских тюрьмах и на «принудительном лечении» находился 12 лет, в 1976 году был обменян на лидера чилийских коммунистов. После этого жил в Кембридже (Англия), занимался правозащитной, политической деятельностью. В 2008 году выдвигался на пост президента России, но не был зарегистрирован. Предлагаем вашему вниманию отрывок из книги Буковского «Письма русского путешественника» (1981), где он рассказывает, как подготавливался и совершался его обмен на лидера чилийских коммунистов Корвалана:
Поразительная это вещь — общественные кампании. При том обилии известий о человеческих страданиях, ужасах и несчастьях, которое обрушивается на нас каждый день, даже удивительно, что люди не очерствели, не стали абсолютно безразличны.
Изможденные, полумертвые дети Камбоджи или Уганды с торчащими ребрами и вспухшими животами, тонущие в море вьетнамские беженцы, захваченные кем-то заложники или просто мать, борющаяся за спасение больного ребенка, целые народы и отдельные люди, истребляемые животные и разрушающиеся памятники древности — все это вопиет ежедневно с экранов телевизоров, взывает о помощи со страниц газет.
Казалось бы, ничем уже не удивишь человека, ничем не растревожишь. Да ведь у каждого еще и свои проблемы, свои беды… И все же практически любое человеческое несчастье вызывает теплую волну сочувствия. Вовсе не богатые люди, урезывая себя, посылают деньги, да еще стыдятся, что мало. Очень занятые люди отрываются от срочных дел, чтобы писать трогательные письма. Теребят свои правительства, собирают подписи, мерзнут у посольств с самодельными плакатиками. Сотни и тысячи собираются на демонстрации, защищая незнакомых им людей в таких иногда отдаленных уголках света, о которых вчера еще никто не слыхал.
Эта вот неиссякаемая щедрость, беспредельность сочувствия и сострадания — пожалуй, самое лучшее, что довелось мне видеть. Пусть мне возразят, что таковы далеко не все, что куда больше апатичных и бескорыстных. Я-то знаю: то, что есть, — уже чудо.
Замечательна сама живущая в человеке потребность отозваться на крик бедствия, сделать хоть что-то даже без уверенности достичь цели. Изумительно чувство ответственности за чужую боль. И если оно исчезнет однажды — не станет и того, что мы именуем человечеством. Да и человеков не останется вскоре.
Любопытно, однако, что при всем этом не чувствуют люди своей силы, не замечают, что сами же являются творцами событий. Часто и выглядит кампания как забава: значки, разрисованные футболки, почтовые открытки да пару раз пройтись по улицам с плакатами, и вдруг — чудо. «Победа мирового общественного мнения», — солидно произнесут газеты. Но звучит это как-то слишком абстрактно, слишком серьезно. «Нет, — думает человек, — тут, должно быть, что-то еще, какая-то тайная история… Тайная дипломатия, сделка, обмен даже».
Только проехав несколько стран, смог я убедиться, какая мощная кампания стояла за моим обменом. Не было такого места, где бы она отсутствовала. На каждом митинге сотни людей дарили мне копии своих петиций и вырезки из газет. Парламентарии показывали копии своих резолюций, политики — копии протестов советскому руководству. И при этом почти каждый удивлялся: почему же все-таки меня освободили?
Как ни странно, тоталитарные режимы весьма чувствительны к общественному давлению, только тщательно скрывают это. Эти режимы держатся на страхе и молчаливом соучастии окружающих. Каждый человек должен быть абсолютно беспомощным перед лицом государства, полностью бесправным и кругом виноватым. В этой атмосфере слово (даже сказанное из-за рубежа) приобретает огромную силу. (Недаром у нас расстреливали поэтов.) В то же время и власти, и народ отлично понимают незаконность режима, его нелегитимность. В этой скрытой гражданской войне заграница становится высшим арбитром. Как разбогатевший разбоем гангстер стремится, чтоб его приняло высшее общество, рядится в смокинг, подражает повадкам респектабельного дельца, так и советский режим жаждет, чтоб его приняли на равных в мировое общество. Давно отошли в тень восклицания о самом справедливом, самом счастливом, самом прогрессивном, самом-самом социалистическом государстве. «И у нас не хуже» или «А у них лучше, что ли?» — вот подтекст теперешней советской пропаганды.
И совершенно та же ситуация возникает во внешних отношениях. Советская агрессивность — прямая функция от внутренней нестабильности, от сознания своей незаконности. Они и хотят стать равноправными членами мирового сообщества, и — органически не могут. Им не нужны союзники, партнеры, им нужны сателлиты и соучастники. Страх и молчаливое (а то и крикливое) соучастие — основные факторы советского внешнего могущества. (Впрочем, молчаливого соучастия мало — есть еще и весьма крикливое идеологическое соучастие. Отчасти оно по-прежнему держится мифами о самой счастливой, самой справедливой, самой прогрессивной жизни в СССР, но, поскольку мифы эти уже подмочены, основная задача его — направлять общественную энергию в иное русло: скажем, против Южной Африки, чтобы СССР продолжал сиять путеводной звездой.)
Прибавьте сюда прямую зависимость советской экономики от западной технологии, кредитов, оборудования — фактор весьма немаловажный. А теперь еще и зависимость от поставок зерна, мяса и проч. Прибавьте еще и постоянно нестабильное положение в восточноевропейских сателлитах, и станет ясно, как опасны им все эти значки да открытки, а вернее — солидно именуемое «мировое общественное мнение».
Но вот показывать эту зависимость им никак нельзя. Какой же смысл лишать свой народ свободных выборов и свободной печати, а потом все равно подчиняться общественному, да еще чужому? Поэтому советские власти стараются сделать все от них зависящее, чтобы убедить общественное мнение в неэффективности, а то и вредности открытых кампаний. И уж, конечно, торопиться они не станут, а только убедившись, что с годами кампания не утихает, а нарастает, примутся искать способ решить проблему без шума — как бы по своей воле, а не под давлением. Так что не без сознательной помощи советского режима Запад породил миф, что Советы, мол, к давлению извне нечувствительны, таковы уж эти «русские».
Меряя все на свой аршин, здесь готовы считать неудачной любую политическую акцию, которая не приносит желаемых результатов в течение двух-трех лет. Вешают руки, разочаровываются. На том и строится расчет кремлевских стратегов.
Мне просто повезло. Почти в каждой европейской стране оказались либо люди, знавшие меня лично, либо энтузиасты, принявшие мое дело особенно близко к сердцу.
Иллюстрация: Демонстрация за освобождение из тюрьмы Буковского (Амстердам, 4 января 1975 года)
