Ахилла

Напоминаем, что мы предлагаем священнослужителям принять участие в проекте «Исповедь анонимного священника», скачав Анкету и ответив на вопросы. Только просим отвечать развернуто, чтобы было интересно, а не просто «да, нет», и рассказывать про свой опыт, а не общими словами, что «все священники живут по-разному». Также напоминаем, что анонимность публикации гарантируется, но автор-священнослужитель должен подтвердить свою личность для редакции. Если вы не доверяете редакции «Ахиллы», то не стоит и присылать анкету. А если священнослужитель готов написать открыто, то мы будем рады предоставить площадку смелому батюшке.

***

Есть ли разница между Церковью, в которую ты пришел когда-то, и РПЦ, в которой оказался?

Трудно сказать: когда я в нее приходил, я не видел ее внутренней жизни. Тем более, что это и была РПЦ. Просто, когда не видно внутренней кухни, кажется, что все хорошо и благостно, но когда знакомишься с этим, то все совсем не так при любом патриархе и в любое время.

Что изменилось для тебя за последние 8 лет власти Патриарха Кирилла?

К сожалению, не так много и, в основном, не к лучшему. Внешнему человеку кажется, что патриарх — это кто-то вроде Римского Папы, слово которого что-то значит, и которого слушают если не за совесть, так хоть за страх. На деле же отношения совершенно феодальные. При минимуме лояльности и максимуме отчислений можно не обращать внимания даже на указания прямого начальства, не говоря о далеком московском, которому больше нечего делать, как наказывать сельских настоятелей за не тот цвет камилавки.

В итоге — как это работает? Епископы собираются на Собор и принимают какое-то решение. Скажем, ввести обязательную катехизацию на всех приходах, осознанно готовить людей к крещению. Но они прекрасно знают, что выполнять это решение не будут. А будут посылать отчеты о том, как они его выполняют. И прекрасно знают, что патриарх не будет их за это наказывать, потому что иначе ему придется биться со всем епископатом РПЦ. Потому что им вся эта катехизация не нужна сто лет в обед (ну, кроме редких исключений). С другой стороны, патриархия получает отчисления от епархий, и, если их не будет, будут проблемы у нее. А не у всех вообще епархий. Поэтому-то, когда патриарх принимает какую-то декларацию в Гаване, это волнует только тех, кто думает, что он что-то решает.

Ощутил ли на себе последствия раздела епархий?

Раздел епархий, как я понимаю, для того и задумывался, чтобы у патриарха появились преданные ему епископы, готовые выполнять его указания. Ведь для среднего епископа России в 2008-м митрополит Кирилл — это просто влиятельный епископ, который может представлять церковь в СМИ, в международных отношениях или при контактах с государством. Но это не духовный лидер, моральный авторитет или человек, чье мнение для них важно в богословских или церковно-политических вопросах. Он экуменист и, не совсем понятно насколько, «тайный кардинал». Значительная часть именно российских епископов поддерживала митрополита Климента, с которым они работали, как с управляющим делами РПЦ. Митрополита Кирилла поддерживали епископы Украины (так просил Киевский митрополит Владимир), Беларуси (после самоотвода митрополита Филарета Минского) и остального зарубежья (которые работали с ним).

Новые епископы могли бы быть преданы ему, если бы у него было достаточно кандидатур. Но их не было ни в Смоленской епархии, ни в Московской. Потому что далеко не каждый столичный игумен согласится поехать епископом в сибирскую деревню. В итоге, ему пришлось брать кандидатов, которых предлагали местные митрополиты. То есть усилилось не влияние патриарха, а влияние местных новых митрополитов.

Стали ли они «ближе к народу» или хоть к своему клиру? Нет. Потому что клириков отделяет от епископа не расстояние, а его свита. Конечно, если бы новые епископы трезво оценивали свое положение и понимали, что они пришли на место благочинных образца девяностых годов (по размеру их епархий), они стали бы ближе и к пастве, и к священству. Но они начали копировать стиль и порядки областных епархий, создавая отделы, дробя благочиния в своих епархиях, заводя штат секретарей и помощников. Они так же поставили на первое место связи с властью и бизнесом.

Если сравнивать с феодализмом, то патриарх превратил графов в герцогов, а между ними и баронами (благочинными) создал сотни новых графств. Конечно, вся эта свита требует денег и хочет жить соответственно своему «статусу». И митрополит в областном центре стал птицей более высокого полета, чем он же, как архиепископ в том же городе. И ему хочется более дорогих облачений, более статусных машин, больше личного клира для торжественных служб. Но и епископы стараются не отставать от него.

Для меня, как клирика центральной епархии, не изменилось ничего. Митрополит и до того жил в часе езды на маршрутке, но был абсолютно недосягаем, и после.

Какие проблемы видишь в епархиальной жизни?

Стало как-то хорошим тоном говорить о плохих епископах и хороших священниках-тружениках. Я даже не буду спорить, что огромная их часть такие и есть. Но сами они тоже часть системы и тоже феодалы. Это не значит, что они все богаты. Это значит, что они имеют свои «наделы», с которых кормятся и на которых обустраиваются в меру возможностей «кормовой базы» и собственной изворотливости. Да, они бесправны перед епископом, но сами епископы чаще угрожают какими-то действиями, чем действуют напрямую. Потому что епископ тоже не может запрещать каждого встречного за «не тот» цвет камилавки или фасон рясы (если не ставит цели «зачистить» клир под себя, но это тоже не типичные случаи).

Получается, настоятель тоже должен демонстрировать минимум лояльности епископу и/или благочинному и перечислять максимум «феодальной ренты», и тогда он тоже может делать почти что угодно. Почти. Он не может служить на русском или сбрить бороду, но запросто может не платить зарплату младшим священникам или певчим, заниматься перманентным «ремонтом храма» или вовсе его не ремонтировать, «женить по благословению» и пророчить конец света. В серой зоне, которая зависит от конкретной епархии и личных отношений, будет его второй брак или борьба с новыми паспортами, его блог или дружба с местными рокерами, экуменизм. Вот и главная проблема.

Заставить священство делать что-то хорошее или не делать что-то плохое епископ тоже не может. Часто потому, что ему самому это не интересно. Часто потому, что ему мешают влиятельные клирики и их кланы. Почти никто не будет запрещать друга губернатора или одноклассника местного олигарха (исключения ну очень редки). В итоге в епархиях можно всё, но не всем и не всегда. Соответственно…

Каковы твои взаимоотношения с настоятелем, братьями-священниками, архиереем?

Простой настоятель беззащитен перед влиятельным благочинным. Благочинный может поехать к митрополиту практически в любой момент и изложить все в нужном свете. Если у настоятеля нет выхода на епископа по другим каналам, он даже не сможет оправдаться. Но если он достаточно влиятелен или имеет вхожих к епископу друзей (духовника, однокурсников по семинарии и т.п.), он будет иметь абсолютную власть на приходе и любую ситуацию «разруливать» в нужное для себя русло. Если епископ не решит снимать именно его, он не будет отвечать практически ни за что. И это я понял на собственном опыте конфликта с первым настоятелем и наблюдая за вторым. Отсюда самодурство, грубость, «смиряние» и разница в уровне жизни.

Архиерея я видел только на торжественных службах от ноля до трех-четырех раз в год. Что он думал обо мне со слов благочинного, настоятеля, секретаря? Ну, что я смутьян, модернист, шпион Москвы, стучу на него, очерняю епархию и его лично в интернете и так далее. Как не оказался в запрете? Так ведь «шпион Москвы и стукач». Оно, конечно, слухи, но…

Отношения с собратьями были человеческими. То есть с каждым по-своему. С кем-то сходились до почти дружбы, с кем-то не особо, с кем-то и вражда была. Скажем так, чем ниже на карьерной ступени был священник, тем проще выходило общение.

Каковы отношения между священниками в твоей епархии?

Отношения между зависят от неформальных кланов. Скажем, есть местный «старец» и его духовные дети. «Русская линия», ересь экуменизма, «ничего нельзя», антихрист у дверей, и спасут от него только кафизмы и канон на 12. Это на публику.

Внутри: «старцы» — это модно, быть «старцем» престижно внутри Церкви и денежно. Спонсоры скорее понесут деньги «старцу» с «сильной молитвой», чем профессору академии. А если он еще и понимает нужды спонсоров и может снисходить к их слабостям… А если есть деньги, есть авторитет, есть ученики и духовные дети в епископском сане, то и влияние в епархии будет огромным, и возможность прикрывать своих учеников-священников тоже. Соответственно, они и держаться будут вместе.

Или есть благочиние, где служат только священники, рекомендованные этим благочинным. Они вышли с одного прихода, годами служили вместе, прекрасно знают друг друга и часто дружат чисто по-человечески даже и со своим начальником-благочинным. И занимает оно примерно треть епархии. И его центр в пригороде епархиального центра. И сам шеф знает всех и при епископе, и в мэрии, и у губернатора, да и круг спонсоров имеет. Вот и еще один влиятельный клан с другими принципами и отношениями.

Какие отношения между ними? Да все давно поделено и решено, но и любви особой нет. А есть и другие группки. Если их представители окажутся вместе на одном приходе, то не факт, что смогут «дружить». Может, даже будут друг друга выживать, создавать враждебные группки «духовных чад», интриговать. Но это тоже нетипичная история. Доносы, идейная вражда, подсиживание. Это тоже есть.

Как живет обычный священник день за днем, без прикрас, без слащавой картинки для православной публики?

По-разному. «Обычный священник» — это то же самое, что «обычный врач». Кто-то третий коттедж строит, а кто-то дошираком травится. Соответственно и с религиозностью. Кто-то оставляет рясу в комнатке при церкви и идет вплоть до ночных клубов, а кто-то постится на хлебе и воде. Второе, правда, чаще изображают, но тоже встречается. Да, и еще не факт, что хуже, к кому опаснее попасть на приход мирянину. Потому что «тусовщик» не будет требовать от вас «жить с женой, как брат с сестрой», а вот постник — запросто. Или будет расспрашивать про подробности интимной жизни с женой. Или в монастырь пошлет вместе с детьми.

Но вот совсем обычный священник — это и ни то, и ни другое. Это человек верующий, но с определенным «профессиональным цинизмом», не фанатик или гуляка, а такой же теплохладный, как и «обычный прихожанин», даже чуть больше, пожалуй.

Как выглядит приходская жизнь глазами священника? Социальная, миссионерская, молодежная деятельность на твоем приходе, в твоей епархии — это реальность или фикция?

Многое зависит от прихода. На моем приходе я боролся за реальность всего этого, но ничего не добился, кроме проблем для себя самого. Фикция, пункт в отчете.

Правда, есть «специализированные приходы». На одном может быть молодежный кружок. Кто там служит? Председатель отдела по делам молодежи, ему нужно изображать кипучую деятельность.

На другом священник начитался книжек о. Кочеткова и борется за катехизацию в 3 года, кто-то работает с наркоманами или заключенными, но это единичные случаи. Если брать «в среднем», то католический «Каритас» на область делает в социальном плане больше, чем православная епархия, не говоря о баптистах и пятидесятниках. Хотя возможности епархий в первом случае просто несравнимы, а во втором несравнимы результаты. В общем, средний приход пишет в епархию то, что «нужно», и средняя епархия точно так же отписывается от патриархии.

Как ты видишь прихожан, каковы ваши отношения?

Зависело от «кружка», в котором были прихожане. Вернее, мне постоянно приходилось бороться с их попыткой создать такой кружок вокруг меня и противопоставиться остальным «кружкам» «духовных чад о. N». Как дьякону, мне это было проще, хотя вопрос «ну когда уже тебя рукоположат» дело заметно осложнял.

Если о подчиненных, то меня всегда больше волновало, могут ли они исполнять свои обязанности, чем их лояльность мне или кому-то еще. Но так как у настоятелей принцип подбора кадров был прямо противоположный, то конфликты возникали. Не всегда, часто получалось и хорошо ладить с работниками, и приятельствовать. С прихожанами было сложнее в этом смысле, дьякон обычно приходит одним из первых и уходит одним из последних.

Как выглядит финансовая жизнь обычного прихода, куда распределяются денежные потоки? Зарплаты, отпуска, больничные, пенсии, трудовая, весь соцпакет — как с этим обстоит?

Зависит от прихода и епархии. Основной поток финансов — начальству. И в епархию, и настоятелю. Скажем, за 8 лет службы моя зарплата не выросла вообще, зарплата настоятеля выросла практически в 2 раза, священников — в 1,5 раза. Но, на самом деле, жаловаться на это было бы не совсем честно, потому что получал я больше «обычного дьякона» на небольшом приходе. И заметно. Обычно их зарплаты просто нищенские, и никаких требных денег. И семья с детьми.

А вот соцпакет в епархии практикуется. Если не во всех приходах, то в большинстве. Если не для всех работников, то для клириков. То же самое и с больничными, во всяком случае на приходах с несколькими священниками в порядке вещей взять больничный даже и при простуде. Иначе потом заболеет клирос, и как служить без хора? Есть и отпуска. И это именно отпуска, а не прошения «в паломничество» или «по болезни». Но так далеко не во всех епархиях.

Как себя ощущает священник через 10 лет служения? Есть ли чувство правильного движения, духовного развития или регресс по сравнению с тобой, только что рукоположенным?

С одной стороны, я стал спокойнее и трезвее по отношению к себе и окружающим. «Мудрость», наверное, слишком пафосно, но опытнее стал. В плане духовном у меня был кризис, когда я был на грани неверия. И дело не в роскошной жизни епископов или необразованности духовенства (а наше семинарское образование — это часто диплом по пению в хоре, вышагиванию с трикирием, а то и по чистке картошки). Вот ненависть, просто тотальная ненависть к Украине и украинцам, с которой я сталкивался в 2014-м среди духовенства, совершенно безумные и невыносимые разговоры в алтаре или в «келье» об этом, — это наложилось на взаимную ненависть, сплетни друг о друге, интриги, и родило вопрос: а служат ли они вообще если не Богу, то хоть добру, гуманности, человечности? Как так получается, что в итоге «воцерковления» разрушаются семьи, появляется ксенофобия, национализм в худшем смысле слова, ненависть ко всем другим, вплоть до активной, вооруженной агрессии?

Наконец, вопрос: верит ли МП в Бога или в Путина? Не лично патриарх Кирилл, митрополит или священники. Тут у меня нет вопросов, если и не все, то большинство верит. Но именно организация. И если она служит государству и самой себе, то почему? И есть ли Бог, если Его истинная Церковь больше напоминает политическую партию и кунсткамеру мракобесов? Не в смысле верующий = мракобес, а в смысле ненавидящих все вокруг, консервативных, живущих в какой-то постмодернистской пародии на прошлое и традицию людей. Почему ее, МП, выбор — это оо. Смирнов, Чаплин, Новиков, Ткачев?

Этот вопрос нарастал с 2012 по 2014 годы, и вместе с личными проблемами привел к тому, что я оставил служение. Разрешился он тем, что я не считаю византийскую церковь, православие, какой-то единственно истинной или выражающей полноту истины. Идею симфонии, что Церковь должна служить государству (грубо говоря) или его поддерживать практически всегда и во всем, я считаю большей ересью, чем папская безошибочность и более спорной вещью, чем женское священство. Равно как и слепой консерватизм, верность форме, обрядоверие — это тоже признание, что православие не ощущает в самом себе присутствие Духа, который может что-то менять в Церкви, не разрушая ее. Отсюда и страх, что Церковь потеряет благодать или уже потеряла от нового стиля, ИНН, экуменизма или чего-то еще. Просто они не видят истинных проблем православия, но ощущают неполноту своей духовной жизни и объясняют ее так, как где-то прочитали или от кого-то услышали.

Если отмотать назад — пошел бы опять в священники?

Скорее нет, и точно не в МП или любой другой православной юрисдикции, канонической или «альтернативной».

Нет ли желания уйти совсем: за штат, снять сан или в альтернативную церковь?

Ушел. Насколько я понимаю, «за штат». Писал прошение «уволить», указа о запрещении или лишении сана не видел. Альтернативные церкви — это такие же церкви, только без связей с властью и меньше денег. Когда они это получают, они превращаются в подобие МП или даже нечто худшее, потому как враждебности к другим христианам, светской культуре, современному миру там еще больше, да и консерватизма тоже. Другая крайность, кажется, больше занята доказыванием своей либеральности, вплоть до отказа от христианского учения вообще.

От чего больше всего устаешь?

Уставал от глупости, грубости священников не ко мне, а к людям, сословного снобизма, фанатичного «уставщичества» и ненависти.

Есть ли разрыв между тобой-человеком и тобой-священником — насколько это разные люди?

Я старался никогда не играть в какого-то более благочестивого или более ревностного, чем я есть. Не делал секретов из того, какую музыку слушаю, какие фильмы смотрю, какие книги читаю. Опять же, я жил своей профессией и вне храма. Не до фанатизма, но никогда не забывал, кто я. Да, она слилась с моей личностью, стала ее частью, и уход был вырыванием части себя самого, как отпилить ногу с гангреной.

Священство — благо для твоей семейной жизни или проблема?

Служение мою семейную жизнь создало, и оно же ее похоронило. Я женился по любви, а жена выходила за меня «по благословению старца», хотя я это и не сознавал. Соответственно, она хотела стать «идеальной матушкой». То есть когда «ничего нельзя», «все грех», «христиане такими вещами не занимаются», «а по уставу сегодня сухоядение» и акафисты вместо разговоров друг с другом. Грехом становилась и еда, и сладкий чай, и любое светское общение, светские интересы. В конце концов, я оказался «бездуховным еретиком, модернистом и обновленцем», и она меня покинула. Чего, конечно, не сделала бы без согласия духовника, который в фаворе у епископа.

Получилось, что Церковь, ее аскетическая литература и «традиция духовничества» разрушили мой брак, и они же запрещают мне жениться снова, продолжая служение. Только через какие-то уступки, заискивания, рабство человекам, но и это может быть отменено в любой момент и без объяснения причин. И дело не в том, что я хочу снять с себя ответственность и обвинить во всем других. Возможно, я бы и мог что-то изменить, если бы как-то добился перевода на другой приход (и я пытался) или в другую епархию, или если бы я подыгрывал ее увлечениям, подстраивался под ее духовника. Но я не могу сказать, что не пытался делать ничего или не указывать на причины ее поведения.

Каким видится будущее (собственное и РПЦ): ближайшее, лет через 10?

Ближайшее будущее РПЦ видится вполне безоблачным. Она будет получать больше ресурсов и возможностей. Но при ее устройстве и подборе кадров она не сможет превратить это в стратегическую победу. Будущее через 10 лет зависит от того, будет ли у власти Путин и продолжат ли его преемники нынешний курс. Никаких перемен к лучшему или реформ при нынешней власти ждать не приходится. У нее запрос на консерватизм, и МП демонстрирует именно эту свою сторону.

Если власть сменится на «либеральный блок» нынешней группы или условного Навального, она будет изображать реформы и «православие с человеческим лицом», а также рассказывать в СМИ и на ТВ, что никогда не поддерживала «антинародную диктатуру кровавой гэбни». Если будет условный Зюганов, то будет какая-то комбинация этих двух вариантов. Но реальных перемен не будет, будет их изображение в отчетах.

В перспективе 50-100 лет РПЦ займет то место, которое соответствует числу ее реальных прихожан. Одна из христианских конфессий наряду с баптистами, пятидесятниками, католиками и т.д. в стране с относительным равенством мусульман и христиан. Наконец, положение религиозного меньшинства в исламской стране в перспективе 100-200 лет. Если до этого времени УПЦ каким-то чудом останется в составе МП, то фактическим центром патриархии будет Киев, а большинство прихожан и священников — украинцами и белорусами.

Мое будущее через 10 лет мне видится в небольшом городе посреди бескрайней тайги где-нибудь в Канаде. Если не получится, то обжиться здесь.

Обсудить статью на форуме

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: