Ахилла

Александр Нежный (род. 1940) — советский и российский писатель, журналист, публицист, автор более двух десятков книг художественной и документальной тематики.

История умеет жестоко смеяться над царями, императорами, председателями Совета Министров и Генеральными секретарями Коммунистической партии — особенно в тех случаях, когда их слово берется решать нечто чрезвычайно важное в недоступной человеческой воли области священного. Пропуская Нерона, Диоклетиана и прочих цезарей, своими зверствами против христиан вызывавших у них апокалипсические предчувствия, обратимся сразу к двадцатому веку, к стране торжествующего большевизма, в чьих первых родовых криках уже звучала угроза Небесам. Помните ли, как жестоко обругал Владимир Ильич Владимира Дмитриевича Бонч-Бруевича, во время их вечерней прогулке по Кремлю имевшего несчастье обратить взор к звездному небу и вздохнуть о непознаваемом? «Протаскиваете боженьку!» — накинулся на него старший товарищ по партии и государству. А «всякий боженька есть труположство»? — до гробовой доски должны быть памятны нам эти слова Владимира Ильича — как, разумеется, и его практический совет «стрелять попов в возможно больших количествах». План Ленина-Троцкого по уничтожению Церкви и изгнанию Бога из пределов социалистического Отечества выполняли их умелые подручные из партийного аппарата (Е. Ярославский, бессменный председатель так называемой Антирелигиозной комиссии при ЦеКа, этого штаба, определявшего тактику богоборчества) и из ЧК-ОГПУ (перечислим не по чинам, а по заслугам: Е. Тучков, Я. Агранов, М. Менжинский, которым иногда оказывал дружескую помощь сам Феликс Эдмундович).

Их трудами, начиная с 1918 г. (чему есть неоспоримые страшные свидетельства), Россия превратилась в погост для священнослужителей (независимо от их конфессиональной принадлежности) и верующего народа. Дело, казалось бы, сделано. Ну, шевелятся в своем подполье разные катакомбные церкви, грезят о столь быстро минувшем упоительном первенстве обновленцы, хлопочет митрополит Сергий (Страгородский), присягая на верность советскому государству и уверяя почтеннейшую западную публику, что в стране социалистической законности совесть свободна, будто птица, и что священнослужитель в СССР может быть арестован исключительно как уголовный преступник. Мы вправе, однако, предположить, что полулегальное существование Бога на одной шестой части планеты не устраивало товарища Сталина. Выученик семинарии, товарищ Сталин прекрасно понимал, что рядом с Богом даже он, повелитель миллионов, будет не меньше и не больше египетского фараона, в конце концов, вынужденного признать свое бессилие перед гневом Небес.

Восемьдесят лет назад, летом 1929 года (текст написан автором в первом десятилетии XXI века — прим. Ахиллы), в Москве собрался II съезд Союза безбожников, постановивший — в том числе — впредь и навсегда именовать себя Союзом воинствующих безбожников. Головы кружились. Летоисчисление от Рождества Христова вызывало глумливую усмешку — с какой стати от рождения этого мифического еврея считать наши победы и годы? Ярославский предложил (несомненно, держа в уме брюмеры и фримеры французской революции 1793 года): новая эра должна установить отсчет лет с первого года пролетарской революции! Решили, кроме того, объявить сбор средств на сооружение подводной лодки «Воинствующий безбожник». Три года спустя XVII партконференция постановила окончательно избавить народ от пережитков в экономике и сознании. Началось пятилетие последнего (казалось) наступления на религию, которое должно было подвести итог всей гигантской и беспощадной работе по искоренению веры из человеческого сердца.

К 1937 году имя Бога должно быть забыто на всей территории страны.

Думал ли Сталин, что ему по силам окончательно пресечь связь человека с Небом? Рассчитывал ли на леденящий ужас, который исходил от него, «кремлевского горца», его мягких сапожков, френча и трубки? Хотел ли в невероятной своей гордыне померяться с Ним силой, унизить и одолеть, после чего с полным правом возвестить обезумевшему от страха и преданности народу: «Ваш бог — я»? Или это была всего-навсего пошлая агитпроповская затея, открывавшая очередной крестовый поход против и без того уже едва живой Церкви? В конце концов, всё обернулось не совсем так, как он предполагал. Однажды Церковь понадобилась ему. Он кликнул — и митрополиты в один голос пропели товарищу Сталину осанну при его жизни и пролили много горьких слез после его смерти. Богоданный вождь! В самом деле, кто сравнится в красоте речи с теми, кто прилежно учил искусство проповеди — гомилетику? Кто лучше прославит вождя? И кто острее выразит чувство скорби, когда провидение заставило его испустить дух на ближней даче, дабы, взятый из праха, он в прах бы и обратился?

Странные, однако, метаморфозы приключаются с нашей памятью. Его, гонителя верующих, их палача и убийцу, с дерзостью сатаны бросившего вызов самому Создателю — его ныне почитают как лучшего друга православия, слагают, издают и бессчетными тиражами рассыпают по всей ослабевшей умом России мифы о Сталине — верующем, его каких-то сугубо тайных исповедях и причастиях, о его, само собой, тайных же встречах со своим духовником. Что там игумен Евстафий (Жаков), выставивший в своем храме в окрестностях Петербурга икону, на которой изображен товарищ Сталин, покидающий старицу Матрену, в 1941-м якобы велевшую ему ни в коем случае Москву не сдавать. Вот — совсем недавно — архиепископ Орловский Пантелеимон (Кутовой), из близкого, между прочим, окружения Его Святейшества, кстати вспомнил свою бабушку и всем нам поведал ее рассказы, что «во время войны люди молились о Сталине, не кляли его». Боже мой! Что происходит с нашими пастырями и архипастырями? Духовник Сталина был дьявол, который его и забрал в свои подземелья. Но у нас про это слова не скажи. Если наши православные (слава Богу, далеко не все) почитают Гитлера, то отчего бы им не любить Отца родного? И отчего бы им не внушать бедному народу, что спасти Россию может лишь «православный сталинизм»? А коли так, то зачем нам, в России, религиозное инакомыслие? Товарищ Сталин не терпел вольнодумства даже в языкознании. Отчего же верным и православным его ученикам терпеть тех, кто верует и молится не так, как велят преосвященнейшие владыки из Чистого переулка и государственные мужи со Старой площади?

Когда-то поэт мог написать, что всю тебя, земля родная, в рабском виде Царь Небесный исходил, благословляя. Я верю, что Он и сейчас здесь, с нами. Но, кажется мне, было бы ужасной ошибкой думать, что Он там, где Ему кадят важные церковные чиновники в присутствии еще более важных чиновников государственных. Бога изгнать нельзя. Муки, кровь, преследования не в состоянии поколебать тех, кто верует в Того, Кто принял крестную смерть ради спасения грешного человечества. Ради нас с вами.

Бог может уйти Сам — и прежде всего оттуда, где Ему бесконечно лгут.