Ахилла

Продолжение, предыдущие части тут.

Глава 5. Алымбай

— Кубанычбек, у меня к тебе серьезный разговор, — Алексей стоял у входа в строительный вагончик. В углу, около зажженной свечки, бригадир строительной бригады бормотал молитвы. В руках он держал молитвослов на русском, крупными буквами, с ударениями, — Алексей закупал такие книжки себе в лавку, но эту, похоже, Кубанычбек купил сам. Тот оглянулся, отложил книгу, не спеша затушил свечу и направился к начальнику.

— Алексей-балам, слушаю тебя, рад видеть, — протянул Алексею руку, и тот совсем стушевался. Весь задор, весь гнев, который он накручивал себе, продумывая беседу, сдулся. Кубанычбек был слишком обаятельным. Алексей в прошлые выходные, после крещения киргизов, вернулся домой в очень расстроенных чувствах. Временами ему казалось, что ничего страшного не произошло, ну ходят киргизы куда-то себе по делам. Может, пикник там организовали. Но каждый раз эти размышления спотыкались о разные мелочи. Во-первых, зачем же тогда Кубанычбек врал? Сказал бы правду. И это странное крещение. Да, честное, искреннее (хотя и в этом Алексей ночью со вторника на среду начал сомневаться), но слишком неожиданное. Может, кто-то подговорил Кубанычбека, может, хотели пошутить над Алексеем, а то и, упаси Боже, над отцом Романом. А может, даже и не подшутить. Может быть, это какие-то враги Церкви, которые таким образом хотят накопать компромат?

Алексей замечтался и представил себе, как там, дальше по тропинке, сидит в засаде съемочная команда Ксении Собчак и науськивает команду Кубанычбека как себя вести, что делать, при этом посмеиваясь над наивными церковниками. Церковный «Дом-2» организовали, потом по «ТНТ» покажут, а Алексей, дурак, в главной роли. Даже подумывал поехать не к бригадиру, а сразу туда, по тропе спуститься и посмотреть. Потом отбросил эту мысль как идиотскую и вернулся к самому адекватному решению — просто поговорить.

— Кубанычбек, прости, что отвлекаю от молитвы. Но у меня закрались некоторые сомнения относительно вашего крещения.

— О! Ничего страшного, я тоже хотел еще поговорить. У нас еще восемь человек хотят креститься. Я читаю с ними Закон Божий, поговори с батюшкой, пусть и их покрестит.

— Подожди. Об этом и надо поговорить. Мне сразу показалось, что дело нечисто. Подозрительно очень было такое… желание креститься. Не подумай, я не сомневаюсь в твоей искренности. Но почему так вдруг?

— Алексей-балам. Мне кажется, тут простой ответ. Бог явился мне. И не только мне, нашим.

— Бог? Как? Прямо пришел и позвал? Ну ведь так не бывает…

— Почему не бывает? Бывает. Я в Законе Божьем прочитал про Павла. Апостолу Павлу явился Бог и позвал. И Павел пошел.

— Ну ведь это апостол… Это времена, когда Христос был рядом…

— И сейчас. Сейчас рядом, оглядись.

Алексей начал раздражаться. С одной стороны, Кубанычбек говорил очень гладко, верно, пусть чуть по-неофитски, наивно, но ведь все новички в религии такие воодушевленные и искренние. А в искренности бригадира Алексей не сомневался. Очень хотел, выискивал хоть какие-нибудь следы лукавства, но не мог. Взгляд, поведение, обстановка вокруг — все говорило, что перед ним верующий человек. Кубанычбек загнал алтарника в тупик. И тот решил пойти с козырей.

— Хорошо, тогда скажи мне, что там, по тропе вниз? И не ври, пожалуйста. В прошлый раз ты соврал, что твоя бригада ходит купаться, но это не так, правда? Вижу по глазам. Ты обманул меня, а ведь так нельзя. Рассказывай все, как на духу. Сдается мне, здесь и кроется та загвоздка.

Кубанычбек смутился, опустил глаза. Если бы не плотный, до черноты загар, было бы видно, как бригадир краснеет. Внутри Алексей ликовал — он попал в самую точку. Надо добивать, надо расставить все точки над i.

Бригадир молчал секунд десять, то ли обдумывая, говорить правду или нет, то ли подбирая слова — по-русски он говорил не очень-то хорошо.

— Ты прав, Алексей-балам. Это не Бог явился нам. Это Алымбай. Там Алымбай, — пробормотал Кубанычбек и замолчал. Будто этой фразой все объяснил, хотя на самом деле еще сильнее запутал Алексея. Теперь настала его очередь молчать, переваривая информацию.

— К-кто? — наконец переспросил он. — Какой Алымбай?

— Алымбай. Он приходил ко мне. Он приходил к нашим ребятам. Он Там, у Бога в чертогах.

И тут наконец Алексей понял, о чем речь. Алымбай — рабочий, который месяц назад сорвался из-под купола храма. История была настолько неприятной для алтарника, что он выкинул из головы любые воспоминания. В том числе и имя.

— Подожди… Алымбай, который… Ну, там, лежал… Он?

— Он.

— И что, он не умер? Неужели он выжил?!

— Умер.

— Ничего не понимаю. Ты говорил, что он приходил. Господи, ты сказал, что он там… Он там? По… Похоронен, что ли?

Кубанычбек кивнул.

— Черные люди. В пиджаках. Приезжали и унесли тело. Мы не видели, не знали кто, зачем и куда. Поняли, что все, Алымбая больше не увидим. А потом нашли.

— Зачем? И как… И как это связано с крещением?

— Знаю, Алексей-балам, знаю, что сделаем. Пойдем туда вместе, покажу тебе, проведу. Пойдем?

Алексей вздрогнул. Конечно, он хотел сходить туда вниз, по тропе. Но когда бригадир вот так просто предлагает это… Кто его знает, что у него на уме. Может быть, там лежит уже не только Алымбай, а еще кто-то из неугодных Кубанычбеку. Да и вообще — кто же знает, как этот Алымбай умер? Все факты рассказал сам бригадир. И вот теперь…

— Не бойся, Алексей-балам. Я не обижу тебя. Я теперь уже, похоже, никогда никого не обижу. Я во Христа уверовал. А Он заповедовал любить. И тебя любить. И тех черных человеков в пиджаках. Даже их. Их Алымбай простил. И нам надо.

Алексей, не произнеся больше ни слова, кивнул. В горле пересохло, немного мутило. Скорее всего, от жары. Бригадир снял с крючка свою летнюю тюбетейку и вышел на улице. Не оглядываясь, направился по тропе вниз. Алексей двинулся следом за ним. По дороге, наконец, у Алексея появились слова.

— Так, хорошо. Там похоронен Алымбай. Хорошо, вы каким-то образом нашли его могилу. Но при чем тут крещение. И, самое странное в твоих словах — как он мог к вам приходить, если уже похоронен.

— Пойдем, пойдем, покажу тебе все.

Тропа извивалась, утопала в жиже, поднималась по горке вверх, потом вывернула к лесу. И минут через пять ходьбы спустилась к небольшому овражку.

— Ну, вот мы и пришли, — Кубанычбек снял тюбетейку и уверенно перекрестился, будто всю жизнь это делал. Алексей обошел бригадира, и из-за его широкой спины открылась довольно странная картина. Прямо в овражке, под огромным ясенем, расположилась созданная совсем недавно могилка. Простой земляной холмик, в голову которого был воткнут наскоро сколоченный, простой деревянный четырехконечный крест. Но удивительнее всего — на этом кресте была прибита тоненькая деревянная дощечка. И на ней, достаточно неаккуратно, выжигателем, было выведено имя: «АЛЫМБАЙ».

— Это… это ты сделал?

— Мы, — кивнул Кубанычбек. — Вместе.

— Подожди, а Алымбай, что, крещеный был? Вы поэтому, в память о нем? Креститься решили?

— Нет, не было, Алексей-балам. Никто из нас крещеным не был.

— Так зачем же тогда вы крест поставили?

— Он просил.

— Когда? Когда живой был?

— Это сложно объяснить, в это сложно поверить. Но ты человек Церкви. Ты понимаешь нас. Алымбай Там, — Кубанычбек указал пальцем на небо, — и он оттуда приходит к нам. Во сне приходит. Помогает по работе. Вокруг чудеса творятся, Алексей, поэтому мы и уверовали.

— Ты сейчас мне хочешь сказать, что некрещеный, никогда ничего не знавший о Христе или о христианстве киргиз теперь в Раю? — вдруг в память влез сон Алексея, про Христа… По телу пробежали мурашки. Такого не может быть. Не может быть. — Он хоть по-русски разговаривать умел?

— Не очень. Он простой был. А сейчас помогает нам.

— Кубанычбек, я понимаю вашу трагедию. Человек умер, это неприятно. Но такого не может быть. Некрещеный человек, не знавший Христа, не может стать святым. Так не бывает. Вы выдумали все.

— Он к Сыймыку пришел. И излечил от аппендицита. Скажи, Алексей, может аппендицит исчезнуть? Не может, знаешь. А Алымбай приложил руки, и Сыймык вылечился. А у Салтанат, жены Таалая, в Киргизии, деньги появились на свое дело. Почти с неба упали. Таалай попросил просто. Алымбай к нему во сне пришел, тот и попросил. Мне тоже приходил. А я не стал просить денег. Я спросил, где он лежит. И он указал мне на эту могилу. Нашел бы я ее сам? Нет, все аккуратно черный человек сделал. Ничего тут найти нельзя было. Это Алымбай указал. Мы ему крест поставили. Он там, рядом с Ангелами, Алексей. А может такое быть или нет — мне неведомо. Я просто верую.

— Господи, какая же ерунда, Кубанычбек. Так не бывает… Не может такого быть.

— Понимаю, понимаю тебя. Это пугает. Знаешь, как сделаем? Я сейчас пойду к себе. А ты просто посиди, послушай. Что природа говорит, что ветер шепчет. А лучше помолись. Ты же лучше меня молиться умеешь. И вот увидишь, Алымбай к тебе явится тоже. Может, не сейчас и не здесь, может быть, потом во сне. И ты поймешь, о чем я.

Алексей ничего не ответил. Он стоял, пытаясь осознать происходящее, и даже не заметил, как Кубанычбек исчез. Ветер дул как обычно — аккуратно трепал волосы алтарника, несколько прядей выбились из хвостика и щекотали нос. Обычное небо. Обычный воздух. Даже облака ни на что не похожи. Никаких там животных, зайцев. Никакого Алымбека или крестного знамения. Ничего. Алексей подошел ближе к могиле. И вдруг появилось острое желание перекреститься и поцеловать основание креста. Но он с ужасом откинул эту мысль. Просто прикоснулся рукой к табличке с именем Алымбая. Будто надеясь что-то почувствовать. Ничего. Обычная шершавая дощечка. Вдруг, как искра, Алексей аж отдернул руку, пришло осознание — все это бред, ерунда. Не просто ерунда, а скорее всего издевательство. Кубанычбек подшутил, даже не подшутил, решил проучить Алексея. Похоже, обиделся на то, что его работник был похоронен вот так, безвестно, проследил, увидел, где его похоронили. И вот создал эту нелепую могилу. А может, даже и не нашел. Кто сказал, что Алымбай тут лежит? Сам же бригадир. Знал, что Алексей проверить не сможет, вот и выдумал. Но, если все так, значит и крещение, и молитвы Кубанычбека — все ложь. Никогда он искренним не был, выдумал все, чтоб проучить Алексея. Да и отца Романа. Вот же…

Алексей аж задохнулся от возмущения. Он увидел себя со стороны и понял всю абсурдность ситуации — стоит, как дурак, у этого непонятного креста самодельного, ждет манны небесной. Волосы растрепаны, низ подрясника перепачкан в грязи, репейник налип местами. Вот же идиот! А все потому, что его одурачил какой-то киргиз. Алексей развернулся и почти бегом направился назад по тропе. Надо зайти к Кубанычбеку и все ему высказать, какой же подлец! И после этого разве смогут они вместе работать? Нет, конечно, что бы там отец Роман ни говорил, как бы эти киргизы ему ни были нужны, так продолжаться не может. Кубанычбеку придется покинуть эту работу. И всей его крещеной бригаде.

Алексей выскочил на территорию стройки раскрасневшийся, обозленный, но вместо того, чтобы заглянуть к Кубанычбеку в вагончик, добежал до машины и быстро, будто сбегая от какого-то кошмара, уехал со стройки. Нет, не о чем ему разговаривать с этим подлым бригадиром. Тут надо уже говорить с отцом Романом и менять бригаду. Кто знает, кому он еще рассказал про Алымбая? Это же, в конце-то концов может быть опасно. Если кто-то еще узнает.

Сердце колотилось еще минут двадцать. Успокоился Алексей только, когда подъехал к Самаре. Дома, заварил себе травяного настоя, помолился, гнев окончательно отошел. Осталась только решительность. Жене пока ничего рассказывать не стал, она и не заметила ничего, когда вернулась с работы. Ночью заснул спокойно, про Алымбая даже и не думал. Но, видно, впечатления, пережитые за день, вылились в новый дурацкий сон.

Снилась какая-то грязная подворотня, самый зловонный угол, посреди которой стояли два мусорных бака. И около баков этих стоял Он. Стоял и просто смотрел. Вдруг к бакам подошла женщина со свертком. А в свертке ребенок. Новорожденный. Она огляделась, никого не увидела, и бросила сверток в мусорный бак. А Он стоит, молчит и смотрит. Ребенок кричит, надрывается, из бака слышно плохо, но слышно. Ребенок ревет. А Он стоит, смотрит. Стоит, молчит и смотрит. Ребенок ревет, Он стоит. Ребенок ревет. Он смотрит. Стоит, смотрит и молчит. Когда ребенок затихать начал, Он достал сигарету, поджег, затянулся и выпустил облачко дыма. Ребенок тихо взвизгивает, сил, видно, кричать уже нет, а Он курит. Молчит и курит. И вот когда ребенок затих совсем, Он затушил бычок о стенку мусорного бака, бросил окурок на землю и затер ногой. Затем сплюнул в песок, развернулся и пошел своей дорогой, бормоча себе под нос: «Люди, как же я устал от этих людей, как же я устал. Они невыносимы…» И вдруг поднял глаза. И Алексей понял, что все это время был рядом. Просто пока Он не смотрел, Алексей не знал об этом. А теперь Он посмотрел прямо в душу. И взгляд такой. Усталый, злой, полный презрения и разочарования. Разочарования и презрения.

Алексей от ужаса проснулся и вскочил с кровати. Наверное, поэтому и запомнил сон. Надо будет сходить на исповедь. Очень давно не был на исповеди. И причаститься. Выпив водички, Алексей снова провалился в сон. На этот раз без сновидений до самого утра.

Продолжение следует

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: