Карантин

13 октября 2018 Вадим Розанов

Просмотры: 3 644

Предлагаемый ниже рассказ — глава из книги Вадима Розанова «Платочки от сглаза. Повесть о приключениях бископа в Новой Киевской Руси». Сама повесть выдержана в жанре альтернативной истории: как развивалась бы история России, если бы в 1918 году советское правительство переехало не в Москву, а в Киев. Автор строит схему развития, где центр патриархии оказывается тоже в Киеве…

Скачать книгу целиком вы можете в нашей библиотеке.

***

Эта история случилась довольно давно. В те времена бископ уже ходил в епископах, но собственной кафедры или отдела не имел, был просто викарным. Как тогда шутили в церковной среде был «невысок», т. е. «преосвященством» уже стал, а до «высокопреосвященства» еще не дотянулся. Сам он себя считал вроде как генералом по особым поручениям при патриархии и очень стремился сделать что-то такое, что выделило бы его из числа других, таких же, как он, викарных. Конкуренция там была жестокая. Именно она и была своеобразным «двигателем прогресса» в церковной среде.

Поручение, которое было дано бископу на этот раз, было несколько даже обидным. В паре сотен километров от Киева был монастырь. Дальше из «Мцыри»: «и ныне видит пешеход столбы разрушенных ворот…». Монастырь уже давно, мягко скажем, требовал ремонта, но к числу прославленных он не относился, никаких значимых исторических церковных событий там не происходило, традиционные паломнические маршруты проходили мимо, никто из святых не подвизался. Край исключительно аграрный, жителей немного, больших городов поблизости нет. Да и настоятели последние 20 лет как на подбор были какие-то неинициативные. Сосредоточились на монашеском служении и даже не думали о заведении выгодных промыслов. В принципе, его давно уже надо было бы закрыть за ненадобностью, но останавливала близость к Киеву. Как же так, почти рядом со столицей монастыри закрывают! Духовности не соответствует.

И начали монастырь ремонтировать за счет средств Патриархии. Первоначальный запал, однако, стал иссякать по мере того, как средства уходили словно в бездонную бочку. Поговорка «Каков поп — таков и приход» в данном случае оправдывалась на сто процентов. Настоятель еще как-то мог поддерживать жизнь обители, но ремонт ему был явно не по силам. Его обманывали подрядчики по срокам, качеству работ и расценкам, строители работали спустя рукава, по откровенному долгострою уже даже пару раз прошла изначально очень лояльная к церкви пресса.

— Хватит позориться! Поезжай туда и добивай это стройку! И быстро! Да, и денег больше не дам — и так уже половину разворовали! Так что благословляю, — так напутствовал бископа архиепископ, возглавлявший в Патриархии отдел строительства. Очень, кстати, авторитетный архиепископ. Поважнее многих митрополитов будет. Такими делами рулит. Не из тех, с кем спорят.

Бископ, как водится, увидел в этом поручении происки конкурентов, но, делать нечего, надо ехать разбираться. До вечера ему еще не раз пришлось выслушать от викарных коллег неискренние поздравления с такой важной и ответственной самостоятельной миссией. Сомнений не оставалось. Народ искренне надеялся, что он благополучно сломает себе на этом деле шею.

«Не дождетесь!» — решил про себя бископ и поехал.

В монастыре было тихо. Окрестности дышали покоем. Вдали паслись стада, уборка еще всерьез не начиналась — пшеница только набирала силу, а сенокос окрестные фермеры уже закончили. И на дорогах, и в полях было как-то пустовато. Сельская идиллия в регионе высокоразвитого земледелия. Настоятель сбивчиво рассказал о результатах строительных работ: что коммуникации к служебным зданиям переложены, внешние отделочные работы на храме в основном закончены, косметический ремонт внутри братских корпусов решили отложить, а уж про стену вокруг монастыря и говорить не приходится — не до нее сейчас. Хорошо хоть ворота восстановили. Главная проблема была связана с отоплением церкви. Монастырский храм отапливался как и двести лет назад. В подвале под зданием дровами топилась огромная печь, и теплый воздух по сложной системе воздуховодов нагревал внутренние стены храма. К традиционным церковным запахам зимой добавлялся и легкий дымок, делавший атмосферу в храме особенно приятной. Удовольствие колоть, таскать дрова и топить печь было еще то, но в монахи уходили не удовольствия ради. Послушание в котельной считалось одним из самых серьезных. Все бы ничего, но печь, естественно, требовала регулярного ремонта, кирпичи прогорали и крошились, для их замены обычно искали мастеров высочайшей квалификации.

В этот раз бригада печников приехала аж из Владимирской губернии. Завершив первый этап ремонта — были удалены кирпичи, требовавшие замены, почти весь свод, бригада пустилась во все тяжкие. В окрестных селах нашлось уж слишком много ценителей их нетрадиционной для северной Украины манеры класть печи. Печники были нарасхват, а настоятелю обещали завершить дело, как говорится, вот-вот.

Обойдя территорию монастыря и выслушав пояснения настоятеля, бископ задумался. В Киеве все выглядело как-то иначе. Там казалось, что надо приехать, грозно рыкнуть, построить всех причастных к этому ремонту, заставить их шевелиться, а потом регулярно повторять эту процедуру в промежутках между посещениями местных достопримечательностей и усадеб наиболее зажиточных фермеров. В финансовую отчетность бископ вникать не собирался, справедливо понимая, что ничем хорошим это все равно не кончится. А тут и строить некого, а давать накачку и так затюканному настоятелю было явно бесполезно.

«И что, собственно говоря, мы имеем? — подумал он про себя. — Ворота починили. Стены вокруг монастыря, конечно, здорово ободраны. Но стоят. Нигде не падают. Ну, наведут марафет, побелят. И что? Чистенько, но все равно бедненько, мощи нет — не крепость! Так, забор. У благостного вокруг официальной резиденции и то помощнее будет. Значит, что? Надо делать упор на другое. Историчность. Триста лет стоят. Еще шведов видели. Что тут было при шведах и какого цвета были флажки на пиках у местных казаков — другой вопрос, но Полтава! Петр! Имперские традиции! Главное, чтобы действительно не рухнули не вовремя.

Но, — он поглядел на настоятеля, — у этого не рухнут. Плечом подопрет, но удержит. Так что внешний облик сохраняем как дань и память о нашей славной истории.

А внутри… Что у них там в братских корпусах — никому не важно. Трапезную надо в порядок привести, если еще не сделали. Вдруг приедет кто. С коммуникациями это они молодцы — не дай Бог прорвет не вовремя. Снаружи храм выглядит достойно. Чувствуется пригляд. Тоже хорошо. Так что там с печью?»

— Ты вот что, отец настоятель, — строго нахмурившись, произнес бископ, — ты бригадира этих печников ко мне приведи сегодня же. Скажи из самого Киева приехали, чтобы с ним поговорить!

— Постараюсь, владыко, — игумен старался звучать уверенно, но получалось у него плохо. — Искать его уже послал братьев, надеюсь, найдут. Уж больно удачно они голландки кладут, народ в очереди стоит, да и оплата сразу — из рук в руки. А у нас, известно, по ведомости, да по завершении работ. Аванс, правда, мы им заплатили по приезде.

— Поспешил, отец, поспешил, с такими строго надо, — если уж денежная тема оказалась затронута, то бископу было что сказать. — А еще хорошо бы с них процентов тридцать гонорара как пожертвование получить. Вам же еще иконостас реставрировать наверняка предстоит.

— Как это? — удивился игумен. — Это уж кто сколько даст или требы закажет.

«Провинция!» — подумал про себя бископ, но от комментариев воздержался. Он сам не так давно приехал в Киев, но полагал, что провинциалов от киевлян отличает не место жительства, а способ мышления.

Келья, в которой его разместили, заставила еще раз вспомнить добрым тихим словом тех, кто сосватал ему эту поездочку. Судя по блюдам, подаваемых в трапезной, игумен монастырского устава придерживался всерьез, и бископу еще больше взгрустнулось. Пришлось переодеться в штатское, самому садиться за руль и ехать в ближайший городок. Как говорится, частный визит. Инкогнито. Без всякой помпы и звона колоколов. Решение оказалось правильным. Все же украинская кухня в провинции была еще не слишком испорчена европейскими изысками. Полегчало. Заодно осмотрел окрестности. Душа отдыхала, но где печники?

Старший бригады печников появился в монастыре на пятый день, когда терпение бископа уже практически иссякло. В бурной киевской жизни он быстро отвык от монастырского устава, и если ежедневные поездки по окрестностям еще как-то мирили его со скудной монастырской кухней, то участвовать во всех службах было уже несколько обременительно. А иначе не получалось. Игумен был настолько любезен, что каждый раз перед службой заходил за ним сам или присылал кого-нибудь из уважаемых монахов. Так что душа просила встречи с бригадиром.

Печник явно вины за собой не чувствовал. И он, и его люди жили яркой, насыщенной жизнью. Набрав почти два десятка частных заказов, эти шустрые ребята успевали везде: в одно место завозили материал, в другом — клали свои знаменитые голландки, в третьем под их присмотром печи сохли и выстаивались, а где-то делались уже и пробные топки. Бригадир умудрялся держать в голове весь график работ и, как хороший дирижер, умело руководил всеми перемещениями своих подчиненных. При этом негласно все вечера у них от бригадных дел были свободны. Кто проводил их с удочкой на берегу многочисленных местных речушек, ну, а молодежь — те повеселее. Успеху всего этого предприятия в немалой степени способствовали два обстоятельства: печи бригады действительно были очень экономны и в них заранее монтировался котел, который можно было использовать для оборудования в доме водяного отопления, цены же были весьма привлекательны, поскольку бригада имела привычку большую часть своих отхожих доходов оставлять вне рамок внимания налоговой службы. Именно поэтому они и уехали так далеко от родной Владимирщины. Нет, на слободской Украине податные инспекторы тоже не дремали, но уж слишком неожиданным и быстротечным был этот налет печников. В том числе и по этой причине бригадиру было вовсе не выгодно надолго оседать в монастыре.

Игумен, по мнению бископа, этому штукарю укорота дать явно не мог. Он мямлил, что-то просил, вспоминал про осень и зиму, когда в храме без отопления и службу не проведешь, и роспись на сводах потеряешь. Нет, тут надо по-другому.

— И сколько нам еще ждать? — бископ придал своему тону строгости и значительности. — Я из самого Киева сюда приехал. И что вижу? Думаете, у меня в Патриархии других дел нет, как вас тут ждать? Мы вас зачем сюда пригласили: храм ремонтировать или шабашничать? Значит так, чтобы завтра бригада была в монастыре. Материалы завезены, приступайте. Каждый день сам к вам в котельную спускаться буду. За сколько дней своды печи выложите и когда можно будет пробную топку сделать?

Но не на того напал. Бригадир задумчиво обвел взглядом двор монастыря, уделив особое внимание паре огромных каштанов вблизи ворот. Их яркая зелень и желтые плоды выглядели как-то особенно по-летнему.

— Зима? — задумчиво произнес он. — Зимой, известно, холодно. У нас, правда, похолоднее будет, но и у вас тут без хорошей печи никак. В городах, конечно, по-другому. Мазутом топят. Сейчас, правда, кое-где начали на газовые котельные переходить, но где он этот газ? В Сибири? И когда его еще к нам проведут? Нет, печь — всему голова на Руси.

А чем топить — найдем. И уголек, и дрова, и брикеты. Да мало ли. Сделаем к зиме. Не сомневайтесь.

— К какой зиме?! — буквально взвился бископ. — Завтра приступайте! И смотри мне!

— А то что? — печник был предельно вежлив. — Мы разве отказываемся? Прогоревшие кирпичи убрали уже. И аванс получили. Все путем. А работа сложная. Сколько лет печь простояла после прошлого ремонта? Года два, небось? А все потому, что халтурщиков вы в тот раз подрядили. Тут делать надо всерьез. Нам не впервой. У нас дома таких храмов много, каждый год ремонтируем. И здесь сделаем.

Поговорили, одним словом. Бископу и самому было неловко, что он сорвался на крик, тем более бесполезный.

Бригадир не только не испугался, но, похоже, про себя даже посмеялся над молодым епископом: ты сначала научись людей строить, а потом и голос повышай. Так и уехал он спокойно на очередную пробную топку просохшей голландки.

Справившись с приступом холодной ярости, бископ задумался всерьез. Вариант «к зиме» его категорически не устраивал. Это фактически означало бы, что его миссия завершилась полным крахом, а недруги в Киеве получат против него убойный аргумент. Но был здесь и личный момент. Ему был брошен вызов, справиться с которым можно было только силой ума. Давить на бригадира было нечем. Апеллировать к Богу было совсем неуместно — уж слишком бытовым и житейским был вопрос.

Размышления его продолжались еще два дня. Игумен — надо отдать ему должное — вел себя максимально корректно и про неприятную сцену с печником не напомнил ему ни разу. А бископ был настолько поглощен задачей, что перестал обращать внимание и на скудость монастырской кухни. Он, может, и вообще забыл бы про еду, если бы его каждый раз не приглашали в трапезную.

На третий день за обедом он обратил внимание на отсутствие соседа по столу, веселого и богатого телом отца-эконома, разговоры с которым несколько скрашивали скромность трапез. Бископ не только ощущал в нем родственную душу, они и внешне были похожи и пару раз посидели вечером за чаем с местной наливкой. Она так понравилась бископу, что он даже просил отца-эконома собрать ему несколько бутылок с собой в Киев.

— Приболел отец-эконом наш. И сказать неловко чем. Детская болезнь совсем. Корь, — пояснил игумен. — Три недели теперь ему у себя в келье находиться, как в затворе. А к нему можно заходить только тем, кто в детстве корью точно переболел. А у нас половина монахов и не знает, болели или нет. Но Господь сохранит.

Бископ больного навещать и не собирался, хотя корью в детстве болел. Но идея забрезжила.

— А с печниками нашими он общался? — спросил он игумена.

— А как же. Они тут все время вместе по монастырю ходили. Да и посидели как-то вечерком… Приходится отцу иной раз монашеский устав нарушать, никуда не денешься.

«Ага, и он от этого так страдает, что пудов шесть точно набрал», — подумал про себя бископ, и был не совсем прав, потому что и сам в последнее время… мягко скажем, подобрел. И заметно.

— А как у вас, отец, с уездной медициной дела обстоят? — вместо этого поинтересовался он. — Есть понимание с медиками?

— Полное, — с гордостью ответил игумен. — Уездный врач у нас хоть и из семьи выкрестов, но усердный прихожанин. Да и монахов наших пользует практически задаром.

Разговор с уездным врачом, даже несмотря на эти обстоятельства, был долгим и сложным. Тот долго ссылался на какие-то свои санитарные правила, схему лечения кори, меры профилактики и прочие медицинские премудрости. Пришлось пообещать ему в случае успешного и своевременного завершения ремонта монастыря церковную награду. Конечно, невысокую — медальку какую-нибудь. Власти и авторитета бископа в Патриархии для такого вполне хватало, а в провинции у молодого уездного врача и медаль будет смотреться весьма достойно.

За бригадиром был срочно направлен гонец. Бископ даже не поленился снабдить его коротким приглашением на официальном бланке Патриархии для срочного разговора в установленное время. Расчет был точным. Люди простые официальных бумаг традиционно пугались, а официальная церковная бумага была вообще из разряда снега посреди лета. Не все такое в своей жизни и видели.

Посмеиваясь про себя: что они там опять придумали, бригадир прибыл на встречу и неожиданно предстал перед целым консилиумом, собравшимся в покоях настоятеля. Кроме бископа и отца-настоятеля за столом сидели уездный врач, полицмейстер и податный инспектор. Солировал бископ. Совершенно спокойно и даже как-то немного устало он объяснил бригадиру, что в условиях угрозы эпидемии кори его людей, как тесно общавшихся с заболевшим отцом-ключарем, надо срочно изолировать в карантин. Это было тем более необходимо, что печники по своим частным заказам общались с массой людей и могли таким образом разнести болезнь. И еще неизвестно, откуда она вдруг взялась. Раньше в этой местности кори у взрослых что-то не наблюдалось. Уездный врач при этом озабоченно покивал головой и обрадовал присутствующих: в уездном городке есть подозрение на корь еще у двух взрослых. Дело пахнет эпидемией. Надо думать, как остановить распространение болезни. Особое внимание — тем, кто общался с заболевшими. Как вариант решения вопроса бригадиру предложили на пару недель собрать всех печников в монастыре в отдельных кельях. По соседству с отцом-экономом. Ну, а чтобы не терять время даром, они, если, конечно, не заболеют сами, могут в это время закончить работы в котельной. Заодно и заработают. Кормежку и кров монастырь щедро брал на себя. Ну и помолиться, конечно, монахи обещали за здравие тружеников.

Кого другого печник бы в этой ситуации точно послал. Далеко и надолго. Но с этими ребятами связываться явно не стоило. Особенно его впечатлило присутствие податного инспектора. Намек был настолько очевиден, что яснее некуда. Тот самый случай, когда дешевле откупиться — сделать им печь, а затем уже достричь частных «баранов». А то иначе еще распугают клиентов слухами о том, что печники и привезли с собой корь с Владимирщины. В дом никто не пустит, какие уж тут заработки. А податный добьет налогами.

«Далеко пойдешь, — думал он про себя, кротко глядя на бископа. — Много всего видел, но с таким выдумщиком сталкиваюсь впервые».

Бригадир скупо поблагодарил за заботу и пообещал до вечера собрать своих в монастыре. А участники консилиума отправились в трапезную на обед, который, благодаря стараниям бископа, существенно отличался от принятых в монастыре обычно. В таких случаях он считал правильным не скупиться. Посидели хорошо, выпили славно.

Через неделю ударного труда котельная была отремонтирована, пробная топка прошла успешно. Бригада получила заработанное и отбыла добивать голландки. Удивительным образом никто из печников не заболел, и про еще не закончившийся карантин им никто не напоминал.

Бископ, которому совсем не улыбалось каждый день сталкиваться с печниками во дворе монастыря, да и вообще был он сыт этой сельской идиллией по горло, провел эту неделю у родни в Одессе. На обратном пути еще из монастыря он направил в Лавру подробный отчет о результатах ремонта и перспективах дальнейшего развития монастыря. Упор был сделан на сохранение исторических традиций государственности российской. Историю с карантином он предусмотрительно включать в отчет не стал — это была та самая изюминка, которая должна была украсить его устный доклад благостному, а затем и рассказы коллегам об удачной командировке. Он упорно работал над своей репутацией человека, которого нельзя поставить в тупик никакими поручениями. И, похоже, пока справлялся.