Ахилла

Это интервью по следам событий в сквере у Театра драмы у меня, как бывшего священника и главреда «Ахиллы», взял местный филиал одного крупного общероссийского СМИ. Но по некоторым — вполне ожидаемым — причинам «непреодолимой силы», интервью в свет так и не вышло, поэтому публикуем его на наших страницах. Журналист, задававший вопросы, вынужден остаться анонимным.

***

Повторение «пройденного»

— Алексей, восстановление собора во имя святой великомученицы Екатерины действительно идеологически необходимо?

— В данном случае о «восстановлении» говорить некорректно. Восстановление предполагает строительство храма на том же месте, где он был, и, желательно, в том виде, в каком он был. С учетом того, что место предполагаемого строительства — сквер у Театра драмы и проект храма к историческому Екатерининскому собору никакого (кроме названия) отношения не имеют, то речь идет исключительно о строительстве нового храма, который хотят сделать кафедральным как раз именно идеологически.

Реально же в Екатеринбурге есть Свято-Троицкий кафедральный собор — большой, вместительный, выполняющий все свои функции. Он был заложен в 1818 году, а главный, Троицкий престол освящен в 1852 году.

Все остальное — идеология, которая постоянно повторяется в проповедях митрополита Екатеринбургского и Верхотурского Кирилла и его последователей — священников, православных публицистов. Нам говорят, например, что Екатеринбург — «город святой Екатерины» — должен иметь «одноименный» собор. Но ведь нам врут — достоверно известно, что город был назван в честь императрицы Екатерины. Говорят также, что город находится под неким покровом святой Екатерины и до тех пор пока не будет «восстановлен» собор в ее честь, мол, все будет плохо в городе.

Практически тоже самое было с Храмом-на-Крови. Говорили: если мы построим на месте расстрела царской семьи храм, мы тем самым покажем свое покаяние, примирим прошлое с будущим и так далее. (Выражение общего покаяния в строительстве храма — также идеологический момент.)

Теперь знакомые уже технологии переключили на храм святой Екатерины. При этом, повторюсь, реальной нужды в строительстве этого храма нет.

— Но о восстановлении на историческом месте — нынешней площади Труда — речь тоже шла.

— Да, но опять же встает вопрос: восстановление ради чего? Людям негде молиться? Мы все дни проводили в сквере, разговаривали с людьми, которые говорят: «Мы совершенно не против строительства храмов. Пожалуйста! Академический, Ботаника — мы там живем, и у нас там нет храмов. Постройте нам храмы, мы верующие, православные, мы будем в них ходить. А зачем нам здесь храм, тем более вместо сквера?»

И очень многими эта мысль повторяется в той или иной интерпретации: посмотрите в центре вокруг — Храм-на-Крови, Вознесенка, Большой Златоуст… И это только в прямой видимости большие храмы. А еще часовни — святой Екатерины на той же площади Труда и Александра Невского в дендрарии. И тут же поблизости на ул. Ленина — храм Иннокентия Московского. Можно провести простой эксперимент: сходите в эти храмы, например, на всенощную в субботу вечером, или в какой-нибудь праздник в будний день — людей там будет единицы. «Толчея» в них более или менее наблюдается на Рождество, Пасху, и, может быть, на Троицу. То есть фактической нужды в новом храме в центре города нет никакой.

— А вообще месторасположение кафедрального собора имеет принципиальное значение?

— Теоретически кафедральный собор располагается в центре города, является его доминантой. Но это было в Российской империи, когда православие было государственной религией. В современном мире это не принципиально. Зачем жить понятиями позапрошлого века? Кроме того, Свято-Троицкий кафедральный собор располагается почти в центре города.

«Дорога» к храму из красного кирпича

— Я правильно понимаю, что в идеале храм содержится за счет прихода?

— Если опустить юридические нюансы, то да, в идеале храм должен быть в собственности прихода. Но так складывается не везде. Например, тот же храм Христа Спасителя в Москве настолько огромен, настолько финансово затратен, что он находится в собственности города.

Но проблема вот в чем: если меценаты строят для РПЦ большой храм «бесплатно», за свой счет, то эти самые меценаты не обязуются потом его содержать. И в итоге вся многомиллионная нагрузка — отопление, освещение, ремонт — ложится на плечи прихода. Но даже самый большой приход, в котором несколько сотен человек, не может это потянуть. И поэтому, как очень точно сказал один автор «Ахиллы», церковь становится заложником власти и государства. Она вынуждена постоянно кланяться, просить, ползать на карачках и во всем соглашаться для того, чтобы эти храмы не развалились.

— Привлечение инвесторов влечет за собой какие-то встречные обязательства?

— Это вещи вслух чаще всего не произносимые. Начнем с того, что, строя храм, меценат «ставит себе памятник» (об этом тоже часто говорили в сквере). На многих храмах (в частности, у нас в Волгограде так было) висит табличка: в году таком-то, при архиерее таком-то, усилиями мецената Петра Петровича Петрова возведен сей храм.

Кроме того, меценаты работают на свой авторитет благотворителя, и тем самым приобретают себе репутацию человека, который в нашем государстве за скрепы, за духовность, что, как мы понимаем, демонстрирует лояльность к власти. Соответственно, эти люди приобретают себе союзников в лице архиерея и его паствы. Приведу пример из своей поповской жизни в Волгограде.

Одно время, в начале двухтысячных годов, у нас был очень молодой, но суперправославный мэр — бизнесмен Евгений Ищенко. Он очень дружил с митрополитом, построил в центре города на набережной красивый храм Иоанна Предтечи — там есть табличка с его именем.

В храмах молились за «ктитора» (мецената) раба Божьего Евгения… А потом этого раба Божьего посадили на год и лишили права занимать муниципальные должности. И епархия, включая настоятеля этого храма (духовника мэра), всячески бушевала: да как же, он же такой верующий, такой благодетель, такой правильный, его нельзя посадить!

Исполняющим обязанности мэра и первым кандидатом на пост градоначальника после этой некрасивой истории стал опять… православный, некий Роланд Херианов. Помню, пригласили нас, священников, на собрание благочиния перед выборами мэра. Приезжает этот и.о., который мечтает стать мэром, и говорит: «Дорогие батюшки, я весь такой православный, я — за вас, вы — за меня. Давайте я вам помогу — у вас там храм строится, а у меня есть красный кирпич. Давайте мы его завезем на стройку. И я буду храмам помогать и в дальнейшем». Ну, разумеется, и нам, попам, прозрачно намекнули, за кого призывать паству голосовать…

А потом жена этого «мецената» выбиралась в депутаты, и на одном храме, где супруги тоже были спонсорами, висели растяжки в поддержку кандидата в депутаты мадам «такой-то». Мадам «такая-то» — это, к слову, та самая Анна Кувычко, которая пела: «Дядя Вова, мы с тобой!»

Это к вопросу — зачем меценатом это надо? Затем, чтобы в своем желании куда-то «выбраться» они могли рассчитывать на поддержку православной паствы.

Ну, и не надо забывать, что крупная стройка — это отличный способ отмывания денег, а «благотворительность на духовности» помогает уклоняться от налогов.

Должность обязывает

— Ты говорил, что если батюшек, присутствовавших в сквере у Театра драмы и проповедовавших людям, как замечательно строить там храм, спросить наедине…

— … То их истинное мнение (например, за рюмкой чая на кухне) будет, скорее всего, такое: помянут лихим словом митрополита, «благодаря» которому они, вместо того чтобы после службы побыть с семьей, отдохнуть и поспать, вынуждены тащиться в сквер и отрабатывать чужие проблемы. У каждого из этих батюшек есть свой приход, свои прихожане, свои проблемы, своя семья. Им «вот это все» не нужно, это проблемы не их, а митрополита и олигархов. Больше чем уверен: батюшки, которых «по должности» в сквер кинули «на растерзание толпе», хотели бы избежать всего этого. А то, что они говорили… Работа такая, должность обязывает.

Я делаю такие предположения, исходя из 15-летнего опыта общения со священниками. На самом деле, батюшки обычно стараются идти по пути наименьшего сопротивления. Конфликты, разборки — не надо им этого ничего.

— То есть ты исключаешь вероятность искреннего порыва священников, которые вышли к людям, отстаивающим сквер?

— В РПЦ никакой батюшка не имеет права на такие «искренние порывы». Если он себе такой порыв позволит — получит по башке от архиерея. Все, что было, — каждый шаг, каждое действие со стороны православных в сквере — было санкционировано сверху. Протоиерей Максим Миняйло пошел туда только по одной причине — он председатель отдела Екатеринбургской епархии по взаимоотношениям с обществом и СМИ. Это его прямейшая обязанность, поэтому митрополит сказал: «Максим, вперед!»

То же касается и остальных батюшек, которые там появлялись. Иерей Даниил Рябинин — руководитель миссионерского отдела. Протоиерей Александр Миняйло — ректор Института бизнеса, человек известный, постоянно выступающий на радио, любитель поговорить — его для этого и выпустили в сквер. Иерей Андрей Щукин — председатель отдела религиозного образования и катехизации. Отец Иоанн Никулин, с которым я разговаривал, — настоятель часовни святой Екатерины на площади Труда (и прихода будущего собора святой Екатерины), преподаватель семинарии. То есть это люди, которых по должности отправили закрывать грудью амбразуру.

— А на молебны в сквере люди приходили по доброй воле?

— Прихожане — это следующий уровень послушания, они не могут на такие мероприятия собраться «искренне», без указания. Я имею сведения, например, касательно руководителя отдела социального служения епархии протоиерея Евгения Попиченко и Службы милосердия, которой он руководит, — в их группе «ВКонтакте» была рассылка — прибыть на этот молебен. (Хорошо известно, что в Службе милосердия очень жесткая дисциплина, основанная на безоговорочном послушании духовнику — самому Попиченко.)

Кстати, на последнем фото с молебна-флешмоба обратите внимание на гражданина с большой иконой Богородицы, справа в нижнем углу. Это так называемый «православный» так называемый «журналист» Максим Румянцев. О его духовности и нравственности вы можете сделать выводы сами, посмотрев это видео:

Не о всех участниках молебнов говорю, но давайте посмотрим, кто присутствовал на них? Например, монахини. Казалось бы, какое им дело до кафедрального собора? Они отреклись от мира, и мирские проблемы — конфликты, разборки — их вообще не должны касаться. Но их мобилизовали, как и Службу милосердия. Появились среди сторонников храма на молебнах и мужчины из движения «Сорок сороков». Главу движения, Андрея Кормухина, приехавшего из Москвы, я лично видел в сквере.

Но нельзя сказать, что этих людей «согнали» — они вполне искренне верят, что так и надо, тем более, батюшки сказали: «Вперед, за православие! Там бесы в сквере скачут, храмоборцы безбожные!» Но везли их по разнарядке, поскольку нужно было показать количество тех, кто «за храм».

Хотя очень интересная история произошла. 13 мая начался конфликт, а 14 мая епархия выпустила пресс-релиз, в котором осудила протестующих и сообщила, что 14 мая в 19.00 в сквере будет молебен. Вечером, незадолго до молебна, оказалось, что они информацию «подтерли», и написали, что молебен будет в четверг, 16 мая, также в 19.00. Мы приехали в сквер в тот вечер — никакого молебна. Смотрю тот же пресс-релиз на сайте — молча дату вычистили, как будто ее и не было. И вдруг — раз! — в субботу и воскресенье без какого-то предупреждения появляются православные, привезенные на шикарных автобусах, и начинают молиться. Если кто-то после этого верит в искренние порывы… его право.

«Дети, вы должны слушаться»

— То есть информация о молебне распространялась по внутренним каналам. Но ведь это глупо, хотя бы потому, что сильно сократило количество людей, подключившихся к молебну по доброй воле, а не по разнарядке.

— На мой взгляд, глупых, неосмотрительных, крайне вредных для себя шагов епархия наделала столько, что даже не знаю, с какого начать. Взять хотя бы выпуск к протестующим людям в сквер того же отца Максима Миняйло.

К людям выходят священники, которые в принципе не понимают, что такое диалог, которые привыкли говорить монологами с амвона, когда перед ними стоит покорная паства. Как известно, когда священник говорит с амвона проповедь, никто в храме не дерзнет задать ему вопрос, а тем более возразить. И священники привыкают за годы говорить только в одну сторону, сверху вниз. И то, как говорил с людьми отец Максим, я считаю вопиюще оскорбительным. Эти люди, самого разного возраста, в том числе почтенного, взволнованы, сердиты, забрасывают его вопросами и ждут искренних ответов, искреннего диалога, а батюшка, набычившись, как устало-снисходительный «папочка», толкует: дети, вы — идиоты, дети, вы должны слушаться, не суйте пальчики в розетки, потому что будет плохо, а как я вам говорю — будет хорошо, вы только этого не понимаете. Вся его речь была в этом ключе: вы — дураки, а я знаю, как правильно. Это не диалог, это оскорбление людей. Так же, как появление в сквер отца Даниила Рябинина, который позволяет себе в эфире епархиального радио говорить, что к протестующим в сквере надо относиться, как к болящим.

А остальные батюшки? Стоят такие милые, добрые, извините, бороду жуют, не способны ничего внятного сказать. Потому что искренне не могут — завтра митрополит за самодеятельность по шапке даст, вот и вынуждены вилять, улыбаться. Отбывать, словом, свою повинность, придя в сквер.

— Один из авторов «Ахиллы» сказал: «Всегда есть альтернатива и безболезненный выход из большинства подобных ситуаций». Какой ты видишь альтернативу?

— Один из моих вариантов (полушутливый, но адекватный) — не делать вообще ничего. В центре города храмов достаточно, нужды в них нет. Если же вы очень хотите храм святой Екатерины — освятите еще один престол в Свято-Троицком кафедральном соборе. То есть храм будет и Троицкий, и Екатерининский — проблема решена. Так бывает — в храме один главный престол, в честь которого храм и назван, и несколько дополнительных — это называется храм с приделами. Например, храм Василия Блаженного на Красной площади в Москве имеет 11 приделов, причем главный — в честь Покрова Божьей Матери.

Я хоть и не так долго живу в Екатеринбурге, но исходил его пешком основательно, и уверенно скажу — в центре города для мега-храма просто нет места. Его можно воткнуть, только если занять зеленую зону или что-то снести.

Но воткнуть очень хочется. Сказал же в проповеди митрополит Кирилл: чем больше храмов, тем больше литургий, чем больше престолов, на которых молятся, тем больше в городе благодати. Ну тогда давайте храм строить в каждом дворе, в каждой квартире, тогда будет же больше храмов, больше престолов, больше благодати. Давайте весь город превратим в один большой храм. Абсурд? Нет такого понятия в церкви — чем больше, тем лучше. Пора уже от количества «благодати» переходить к качеству.

Обсудить статью на форуме

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: