Ахилла

Все больше оставляющих сан священников. Православные благомыслы в этом случае всегда переходят на личность: зашатался, не понес, вышел от нас, но не был наш, попал в сеть мирских соблазнов. Остались только герои веры да исполины духа. Все дело лишь в оступившемся и павшем священнике-недотепе, а не в церкви, в которой все, как надо. Сами верующие не готовы об этом говорить и смотреть на ситуацию глазами уходящих или просто со стороны.

Текст читает Ксения Волянская:

Представьте, что к вам ежегодно приходит добродушный Дедушка Мороз, который дарит вам подарки, обещает исполнить ваши желания, подбадривает. И вот однажды он приходит без всего, садится на стул и начинает снимать свою бороду и малиновую шубу. И вы видите печального мужичка, который вам говорит: «Меня Николаем Петровичем зовут, мне плохо, поговорите со мной. Я так устал. Знали бы вы, как все на самом деле в нашей дедоморозовской корпорации». А вы понимаете, что вам все это не нужно никаким боком, вы не хотите общаться с каким-то Николаем Петровичем да еще о его проблемах. Вам нужен волшебный старик, дарящий вам счастье.

Священник не Дед Мороз, но большинство к нему относится именно так. Сам человек вне его социальных ролей ни в церкви, ни в государстве не является сегодня ценностью, как бы он этого ни хотел. «Незаменимых людей у нас нет!» — сколько раз я это слышал! Это либо функция, либо средство. Но это не только противоречит Евангелию, с подобным отношением ничего стоящего невозможно построить и развить. Все превращается в имитацию и театральные декорации.

Важнее, мне кажется, ответить не столько на вопрос «почему уходят миряне и священники» (тут можно без проблем составиться длинный список), а подумать над тем, признаком чего это является?

Досадные частности, если их анализировать и складывать в одну картину, отражают куда более фундаментальную проблему. Наши предки в X веке вошли в уже сложившуюся церковь традиционного общества. Был лишь опыт сохранения всего без перебора. Церковь в средние века была соразмерна самому средневековому обществу, отражая его отношения, структуру и образ мышления.

Но теперь общество изменилось, плохо это или хорошо, но оно невозвратно стало другим, и с этим фактом что-то надо делать. Утопичная попытка РПЦ последних 30 лет вернуть это общество обратно на путь традиций и всяческих скреп вместо подлинной евангелизации, научения современных людей жить по Христовым заповедям, провалилась. Выросшие внутри советской системы и пришедшие в Церковь в девяностых годах прошлого века люди несли в себе очень много черт, роднящих их со средневековой Церковью: социальная пассивность и привычка к авторитарному управлению, отсутствие выбора, ничтожность личности и ее прав перед коллективом и властью, склонность следовать шаблонам поведения, некритичность мышления и легковерность, и т. д. И это породило какую-то наивную эйфорию возрождения.

С годами и сами эти люди менялись, и на смену им уже начали приходить другие поколения, которые все же чуть больше ценят личное достоинство, уважение, самостоятельность и индивидуальность, более критичны. С этим тоже надо было что-то делать, договариваться, выстраивать новый тип отношений. Но эти собратья по вере оказались заклеймены как церковные либералы, обновленцы-модернисты и экуменисты.

Произошел классический кризис традиционализма, когда, не справившись с новым, не встроившись в него, священноначалие взяло курс на самоизоляцию и укрепление всех средневековых подпорок. Это оказалось выгодным как и для него самого, так и для основной массы верующих, от которых многого и не спрашивается. В конце концов, потакание потребительскому отношению, суевериям и магическому мышлению всегда хорошо монетизировалось. А культивируемая психология осажденной крепости, за стенами и внутри которой враги, весьма знакома тем, кто родом из СССР. И это обыкновенная манипуляция при помощи страха.

Для священноначалия, привыкшего к архаичным формам властвования с опорой на пассивный, безгласный и безликий церковный народ, отсеченный от управления, с фетишем тотальной покорности, с полнейшей непрозрачностью и безотчетностью церковных финансов, с зачастую низким уровнем своего образования и посредственными талантами администраторов и переговорщиков, с ненаблюдаемыми духовными способностями, в современных условиях гражданского общества просто не остается никакого места. Цыганским табором кочующие епископы по телу церкви после себя зачастую оставляют как итог собственного самодурства страшные пепелища с десятками изгнанных священников и мирян, разоренных приходов, загубленных церковных проектов. Желая с одной стороны пользоваться всеми благами современного мира наравне со светскими начальниками и при этом — сохранить весь контроль над церковной жизнью, они стараются законсервировать свою опору в виде темной массы верующих с архаичным магическим сознанием, даже не подозревающих о существовании Устава прихода, не говоря уж о других документах РПЦ. Для этого те, кто побуждает думать, задавать вопросы, отстаивать подлинные нормы христианской жизни, критически воспринимать ответы, прямо и честно говорить о бедах церковной жизни, будут неизбежно преследоваться и изгоняться как прямая угроза их власти.

Вся эта внешне комичная, а в действительности страшная и трагичная история с Сергием Романовым и его последователями — отражение этого процесса. Не сегодня, не за день формировалось подобное мировоззрение, свойственное в РПЦ огромного количеству верующих. Эти романовы как грибы появляются уже не один год именно в церковной ограде, находя для себя всегда и питательную почву, и массу последователей. Средневековые подпорки оказались ненадежными, породив куда большие проблемы, чем страшный призрак модернизма и обмирщения.

Выстроенная система церковных отношений, феодальная по своей средневековой природе, и помещенная в «капиталистические» условия с культом прибыли, дала уродливый гибрид и стала носить паразитарный характер. Высшая церковная иерархия, огородившись стеной канонов, заручившись поддержкой светской власти, неподконтрольная, ничем и никем не ограниченная, действует не в общецерковных интересах, не следуя велению Христа, определившего предназначение и смысл бытия Церкви, а используя Ее как средство в своих узкокорыстных человеческих желаниях для удовлетворения похоти власти и жажды наживы. С легкостью подкладывая Ее как девку под государство и превращая веру в часть его идеологии. Как писал о. Павел Адельгейм, «вера живет Богом и стремится к идеалам. В идеологии господствуют идолы и скучные чиновничьи интересы: сиюминутная корысть и безразличие к нуждам и судьбе народа».

И вся эта налаженная и тщательно оберегаемая от посягательств система неизбежно ведет к деградации и краху. В ней целый пласт священников и мирян оказались просто лишними и ненужными людьми с их миссионерством и апологетикой, просвещением и трезвым восприятием церковной истории и современности. Ярчайший пример — загнанный и выброшенный на обочину церковной жизни о. Павел Адельгейм, чья кровь до сего дня вопиет о том, что он говорил и писал при земной жизни: «В Российской Федерации гражданин стал лишним, а в РПЦ лишним стал человек».

Такие люди, внешне неудобные, жизненно необходимы Церкви. Потому что они зачастую единственные, кто может сказать, что так нельзя, что это ведет к катастрофе. Кому духовный опыт, образование и природные способности дают возможность увидеть дальше по курсу и начать говорить об ошибках кормчих.

Финансовая обескровленность приходской жизни все больше сочетается с вымыванием человеческого капитала: уходят далеко не худшие священники и миряне, а на их место не приходят хотя бы равные им. Происходит все та же искусственная селекция по советскому принципу.

Когда у вас образованные священники с многолетним служением и добрым именем уходят или изгоняются, когда у вас один за другим закрываются церковные проекты, когда недобор в семинариях, хроническая кадровая чехарда, отпадающие в раскол мятежные иеромонахи с тысячами последователей, обрушение общественного доверия на фоне непрекращающихся скандалов, изоляция от мирового православия и нарастающие финансовые трудности — знайте: вы находитесь во всестороннем системном кризисе. Задуматься над этим многие верующие не хотят или не могут. Более того, рассеивающийся розовый туман все сильнее обнажает ближайшее будущее с такими вещами, в которые невозможно и поверить.

В реальной жизни человек растет и меняется, ему нужна свобода, возможность уйти и вернуться. Быть блудным сыном, который все-таки хочет верить, что у него есть семья. И вот когда он собирается уходить и делает первый шаг, он вдруг с ужасом видит, что от него отрекаются те, кого он считал отцом и братьями, кто не зовет и не ждет его обратно. Что это была не семья, а ролевая игра в нее. И отец оказывается немилосердным прокурором, а братья — судьями, для которых он иуда и выродок. Что для того, чтобы вернуться обратно, ему нужно униженно приползти на коленях. Никто не побежит навстречу, а будут высокомерно стоять и ждать, брезгливо смотря сверху вниз. С этим надо будет жить дальше, зная, что розовая сказка навсегда закончилась и ничто уже не вернется вспять. И эту горечь ощущения растоптанных надежд и идеалов не зальет уже никакая сладкая патока церковных проповедей о любви.

Читайте также:

• «С глаз долой — из сердца вон»: российские православные о бывшем архимандрите Андреасе Конаносе
• «Это его, если хотите, Церковь»: почему РПЦ не нужна обратная связь
• Немая Церковь патриарха Кирилла

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: