Ахилла

Марье был сон. Идет она по лесу. Навстречу дед, что умер пять лет назад.

— Марья, — сказал дед, — там мясо дают, — и махнул рукой в лес.

Марья и дед, совсем молодой, взялись за руки. Из леса попали на площадь, красную от крови. Посередке стоит корова, от которой подходящая по одному толпа отрезает по куску в нужных местах и уносит в авоськах и дипломатах. Корова умирает, и из нее течет много крови. Марья испугалась и очнулась от сна.

Утро пело и цвело. Радио объявило Всесоюзный голод. Марья завтракать не стала и села читать поваренную книгу. Пришла дочь. Принесла фарш — должно быть, украла где-нибудь. Марья сказала:

— Я теперь мяса не ем. Сон приснился.

— Ты че, — спросила дочь, — как Гитлер, вегетарианкой заделалась?

— Я тебе дам Гитлера! — сказала Марья и выгнала дочь вместе с ее фаршем на улицу.

И тут бесы стали искушать Марью. Хотели, чтобы она раскаялась, позвала дочь обратно, взяла фарш. Хватали за ноги, щекотали, пугали из-за углов, подзуживали. Марья не знала, что надо осенить себя крестным знамением. Она была коммунистической женщиной, строительницей будущего на пенсии. Бегала от бесов, запиралась в туалете.

Потом постучали в дверь. Пришел незнакомый мужик. В руках сковорода с антрекотом из коровы. Антрекот улыбался Марье, строил глазки.

— Я по-соседски, — сказал мужик.

— Вон! — возопила Марья и закрыла дверь.

«Климакс», — подумал мужик и пошел к себе.

Бесы не отставали от Марьи, летали в воздухе котлетками, пахли. Марья села на кухне и заплакала. Не выдержал дед, материализовался.

— Что ты, мать, — говорит, — перекрестись, они и уйдут.

И исчез в окне.

Марья от страха побежала советоваться к вождю мирового пролетариата. Глядь — а у портрета рожки на лысине и рожа дьявольская.

Марья поняла, что все, что было, кончилось, а что будет, еще не началось. Довели бесы Марью. Она умерла и попала в ад, где стала котлеткой. Черти жарили ее на сковородке, пока ангелы не вострубили.