Ахилла

Россия — многоконфессиональная страна. Так обычно ее характеризуют путеводители, культурологи и политические активисты. И не только характеризуют, но и делают отсюда далеко идущие выводы.

Но те, кто так рекомендуют нашу страну, скорее выдают желаемое за действительное. Давайте посмотрим, какова степень нашей многоконфессиональности, почему она кому-то нужна в качестве лозунга и много ли пользы от нее обычным людям.

Ответ на первый вопрос содержится на заглавной картинке. На ней визуализировано распределение по основным религиозным убеждениям по состоянию на 2019 г., согласно данным Российского мониторинга экономического положения и здоровья населения НИУ ВШЭ. Для нашей страны это уникальная база данных опросов по репрезентативности и размеру выборки, почему я уже не раз на нее ссылался. Единственное, в чем я урезал выборку, — это исключил несовершеннолетних, полагая, что у детей осознанный религиозный выбор еще впереди, а также потому, что здесь уместна аналогия с голосованием на выборах в органы власти.

Итак, согласно последнему опросу, свыше 80% называют себя православными, а к следующему по численности исламу относят себя лишь семь с лишним процентов населения (и это с учетом мусульманских регионов страны). На долю всех остальных религий — других христианских конфессий, а также буддизма, иудаизма и проч. — приходится менее одного процента населения. Таков «рынок религиозных услуг» в нашей стране.

Аналогия с рынком в данном случае весьма полезна, т. к. обращает внимание на выбор религии подобно товару и, как следствие, возможность конкуренции между конфессиями за потребителей их услуг. Они, действительно, оказывают некие услуги и (в различной форме) взимают за них плату. В противном случае профессиональные священнослужители не могли бы существовать как класс.

Если религия — это рынок, то к ней приложимы и категории теории рынков из микроэкономики. Для начала исключим тех, кто заведомо не пользуется религиозными услугами. Тогда пользователи религии между православием, исламом и прочими конфессиями распределятся так: 90.66%, 8.28%, 1.06%.

К какой разновидности отнести рынок, на котором свыше 90% потребителей обслуживаются одним продавцом? Полагаю, что мы не сильно погрешим против правды, если назовем это монополией.

Можно воспользоваться и более формальным критерием, а именно индексом Герфиндаля-Гиршмана, измеряющим степень монополизации отрасли, который вычисляется как сумма квадратов долей каждой фирмы на рынке в процентах. В случае совершенной монополии индекс равняется 10000, в нашем же случае этот индекс равен 8288.91.

Поучительно сравнить такое распределение религиозного рынка в России с аналогичной статистикой в других странах. Напр., для США она приводится здесь, и если выделить здесь все конфессии численностью от одного процента религиозного рынка (исключая 24% нерелигиозных), значение индекса Герфиндаля составит 1663.781. Или возьмем Германию, согласно данным здесь: индекс равен 2013.83.

Все познается в сравнении. В странах по-настоящему многоконфессиональных на религиозном рынке присутствует не менее двух продавцов с примерно одинаковым количеством приверженцев, а индекс монополизации рынка в разы ниже сравнительно с максимально возможным значением, определенным для монополии. Наш религиозный рынок этим критериям не соответствует, и по его структуре Россия оказывается скорее моно-, чем многоконфессиональной. Таким образом, тезис о нашей многоконфессиональности не выдерживает ни проверки статистикой, ни сравнения с другими странами.

Какие здесь могут быть возражения?

Во-первых, можно указать, что за последние годы наша церковь себя сильно дискредитировала и количество православных упало, в то время как численность приверженцев остальных убеждений выросла. Действительно, начиная с Pussy Riot было множество скандалов, выставивших церковь в неприглядном виде, а интернет кажется наполненным кем угодно только не православными.

Но давайте посмотрим на факты. Аналогичное распределение для 2011 г. (до Pussy Riot) выглядит так:

И правда, православных тогда было больше, а всех остальных меньше, но насколько? Изменения за этот, для церкви весьма неблагоприятный и довольно длительный, период далеки от того, чтобы их можно было назвать тектоническим сдвигом. По всей видимости, неправославные пользователи в интернете — это капля в море тех, кто тихо относит себя к основной религии России.

Другое возражение в том, что наши 80% православных — это люди, которые в подавляющем большинстве не знают вероучения и не ходят в церковь. Это возражение важно для понимания внутренней жизни наших сограждан и отдельно тонкой прослойки верующих, но не имеет большого значения для понимания православия как общественной силы. Когда люди голосуют на выборах, они тоже обычно не знакомы с программами кандидатов и не участвуют в политической жизни, но результатом их выбора становится реальная структура власти, которая определяет жизнь в стране. То же самое и с религией. Люди, снова и снова «голосуя» за православие в соцопросах, делают его влиятельной силой, даже несмотря на то, что их православность проявляется лишь в момент заполнения анкеты.

Почему же тогда многие напирают на нашу многоконфессиональность? На этот вопрос ответить несложно. Такая позиция просто выгодна для продвижения определенной повестки. Даже если к некоей конфессии относит себя два с половиной человека, они будут ссылаться на многоконфессиональность, если это сулит им дополнительные привилегии.

А почему этой позиции придерживается наше государство? На этот вопрос я уже отвечал здесь в контексте этнического состава России. Задача правителя многонациональной страны в том, чтобы удержать ее от распада, для чего нужно особенно подчеркивать важность малых народов, исповедующих другие религии. Это связано с тем, что основной народ никуда не денется, а малые могут попроситься на выход.

Наконец, последний вопрос — хороша ли наша моноконфессиональность для большинства нашего населения. Плюсы такой структуры для немногочисленных верующих я уже обсуждал, указывая на то, что религиозные услуги, оказываемые церковью верующим, оплачиваются неверующим большинством.

Но у этой системы есть и минус для тех и для других. Этот минус является общим для всех монополий. На любом рынке отсутствие конкуренции приводит к удорожанию продукта и понижению его качества. Конкретным проявлением этого в наших религиозных реалиях являются «попы на мерседесах», которые обычно приносят крайне мало пользы своей пастве. Наша церковь не чувствует, что конкуренты ей дышат в затылок, и действует по советскому принципу «вас много, а я одна».

Чтобы увидеть, как влияет конкурентная обстановка на поведение продавца на том же религиозном рынке, достаточно заглянуть в православный храм в Западной Европе или в Америке. Поведение священнослужителей и весь уклад жизни общины там, как правило, будут разительно отличаться от того, что можно увидеть на наших приходах. У нас обычно ругают сектантов, мол, они фальшиво улыбаются, чтобы завлечь новых прозелитов, в отличие от православных священников, которые рубят правду-матку с выражением укоризны на лице. Но это скорее фактор конкуренции, чем приверженности принципам. Православный батюшка на Западе по своему поведению гораздо больше похож на нашего сектанта, нежели на своего российского собрата.

Резюмирую: наша страна моноконфессиональна, но пользы от этого немного.

Источник

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: