Ахилла

Когда я была затюканной церковной девушкой в длинной юбке и с куксиком, мне труднее всего было понять не атеистов, нет, а тех людей, которые вроде бы Бога не отрицают, а некоторые так даже себя называют православными, но в церкви появляются эпизодически, пару раз в год, а то и реже. А как же исповедь, причастие, как же литургия, без которой совсем не жизнь? Ведь если вы верите в Христа, то почему не верите Его служителям, которые твердо говорят: без церковной жизни — не спастись?

Недавно в фейсбуке разразился холивар на тему: допустимо ли верующим прикалываться над людьми, не дотягивающими, по их компетентному мнению, до стандарта настоящих православных, придумывая им всякие саркастические прозвища типа «развгодушники» или «свечкодержатели»? Я провела опрос у себя на странице: оказалось, что подавляющему большинству самих «захожан» слышать о себе такое неприятно. Одна читательница написала: «Эта развернувшаяся не на шутку дискуссия вызывает смех, скорее всего, и хочется спросить обзывателей: а чего бы вы хотели? Чтобы они вообще не приходили? Так и будет при таком отношении».

Мне подумалось: а почему бы не расспросить тех, о ком, собственно, речь, что́ они-то думают, почему не могут стать образцовыми, правильными верующими. Или не хотят? Принципиально не желают изучать христианскую веру, ленивы, не любопытны, потребительски относятся к Церкви? А может, что-то другое? На мое предложение «поговорить об этом» откликнулась журналист Алина Б. С ее рассказа мы и начнем наш цикл «Исповедь захожанина».

***

Алина Б.

Редкие встречи с православием

Конечно, мысленно я обращаюсь к Богу, чаще всего с благодарностью, чем с просьбами. Иногда и за какую-то мелочь. Наверно, это мимоходом, всуе… Если прошу — то это чаще касается близких, когда какие-то острые ситуации со здоровьем или душевным состоянием.

Не помню, чтобы в детстве и школьной юности я задавалась религиозными вопросами. Когда в школе бегали в храм на Пасху, это был некий драйв. Крестилась я в университете или в старших классах школы, в середине 80-х, вместе с сестрой. Она инвалид детства, у нее тяжелая форма ДЦП. Мамина подруга, наша крестная, по тем временам была воцерковленной, видимо, она убедила маму крестить Алису, а я подумала: «почему бы и нет». Я об этом практически ничего не знала, было интересно — а как же это происходит. Прицепом мы взяли с собой и мою школьную подругу. Единственное чувство, которое осталось — это глубокая обида, что мне при крещении дали какое-то странное имя Акилина, а Алиске повезло больше — ее назвали Анной, и я ей очень завидовала.

Дома религиозной темы просто не было, советская семья, дедушка работал в райкоме партии. Но с подросткового возраста на генетическом уровне у меня было ощущение: что-то есть и что-то нами управляет, что все не просто так в этом мире. Почему на генетическом? У меня прабабушка была верующей, она ушла из жизни, когда мне было 17 лет. Никогда она ничего не насаждала, тихонечко молилась, всегда у нее стояли иконки, свечечка, лучшие салфеточки, все накрахмалено. Может быть, это просто восприятие детства.

В советское время столкновения с церковью были эпизодические. Алиску я периодически водила в храм — ради развлечения, скажем так, а может, что-то мной руководило, не знаю. Были и неприятные моменты, например, в нашей Ивановской церкви в Свердловске, когда Алиса протягивала руку батюшке, а он ее отталкивал. В деревенских храмах было иначе. В Сухом Логу, где у нас дом, мне очень нравился храм, он был устлан половичками, уютно там было. Там нас встречали как дорогих гостей, угощали, какие-то добрые слова говорили.

Приходилось несколько раз бывать на отпевании. Первый раз — когда умер ребенок, младенец, у моей подруги. На меня это произвело впечатление. Это было честное отпевание, не как сейчас иногда. Честное — это когда священник разделяет скорбь присутствующих, во всяком случае так кажется.

Потом было крещение сына университетской подруги. Плохо помню храм и священника, по-моему, он был несколько раздражен, впрочем, как и папа ребенка. Младенец, по понятным причинам, верещал, и ничего, кроме усталости — я тогда была на 4-м месяце беременности к тому же — и тоже раздражения, что я не могу его успокоить, я не испытала. Маму близко не подпустили, и она маячила в отдалении, малыш к ней рвался, я с трудом его удерживала. Мне было ужасно его жалко, хотелось, чтобы это все быстрее закончилось и ребенка оставили в покое. Сегодня я бы не согласилась быть крестной, я уже понимаю, что это некая ответственность.

У моей подруги, той, у которой я крестила ребенка, был период неофитства, и меня это отпугивало. С ней очень трудно стало говорить. Было странно, тревожно и неуютно. С неофитами я и сегодня сталкиваюсь. Глубоко верующего человека вижу так — он живет своей жизнью, ничего не насаждает и нормально ассимилируется в обществе. А у неофитов даже взгляд другой, ощущение душевного нездоровья. Глубоко верующим людям, как мне кажется, это не свойственно — они не навязывают свое мировоззрение, несут добро, сеют вечное, как ни пафосно это звучит.

Крещение детей

Старшую дочь, потом уже, когда она была девушкой, спросила, не хочет ли она креститься. Она ответила, что нет, я приставать не стала. Когда родилась внучка, я осторожно поинтересовалась, не собираются ли ее крестить, дочка и зять хором сказали: нет, вырастет — определится. Что касается младшей дочери, то желание креститься у нее было, когда ей было 9–10 лет. Я думаю, что это было любопытство, как у меня в свое время. Ее отец, с которым мы были уже тогда в разводе, на этом настаивал. У него было отношение к крещению, как к некоему амулету. Главный его мотив был — ребенок должен быть защищен.

Я ему пыталась сказать, что, может быть, мы в первую очередь над собой поработаем, может, попытаемся жить по заповедям или близко к ним, прежде чем ребенка на этот путь направлять… Я убеждена, что вера — это труд. Над собой в первую очередь. Но период прошел, у ребенка интерес пропал, папа тоже успокоился, хотя периодически ворчит по этому поводу. Интересно, что сам он никогда в жизни в храм не ходил, его даже захожанином, в отличие от меня, назвать нельзя. И таинств никогда не принимал.

Исповедь и причастие

Я причащалась и исповедовалась раза два-три, недавно, в период, когда мама лежала в больнице. У меня осталось — наверно, цинично так говорить, — какое-то приятное ощущение. Я потом размышляла, почему было ощущение легкости после исповеди и причастия, и подумала, что, наверно, всем нам надо выговориться о чем-то сокровенном. Еще священник попался замечательный.

А потом, когда маме стало лучше, и я стала заниматься огородом, что-то меня потянуло в храм, я пошла в субботу на вечернюю службу в наш храм в Сухом Логу с желанием, что утром я приду на причастие. Мне один священник как-то подарил книгу о. Иоанна (Крестьянкина) «Опыт построения исповеди». Я ее честно изучила от корки до корки и пришла в ужас, потому что нашла у себя практически все грехи. Я прочитала массу советов, как исповедоваться, вплоть до того, что пишите на бумажке — мне это вообще показалось очень смешным и нелепым, какая тут может быть искренность и душевный порыв. Я отстояла службу, началась исповедь. И вот там я получила культурный шок. Когда я начала, глядя в глаза незнакомого батюшки, робко говорить о своих грехах, он вдруг буквально рыкнул на меня: «Не на меня смотри, на Бога смотри!» Я все скомкала, сказала спасибо и ушла — поняла, что не хочу утром идти на причастие. Я понимаю, что есть храмы, в которых такого быть не может, но осадок остался.

По большому счету, тот суровый (или хамовитый?) священник был прав. Я же не ему исповедовалась. И тогда возникает логичный вопрос: он кто? Проводник раскаяния от меня к Господу? Посредник? Или лишнее звено? Ведь Бог нас видит, слышит, чувствует, направляет тет-а-тет. И если любой, даже самый проницательный священнослужитель, не способен объективно оценить степень искренности нашего раскаяния, то Он это делает на раз-два-три. Вот я и пришла к выводу, что исповедь «лицом к лицу» с Ним много душеспасительней.

Инфографика в круглосуточном храме

От чего я испытываю дискомфорт? От того, что я не знаю, что происходит. Я не знаю, в какой момент богослужения можно сесть, не знаю элементарных правил поведения. На мой взгляд, если бы церковь хотела привлечь людей, — это я как журналист говорю, — делали бы элементарный ликбез в инфографике. Мы как-то в командировке зашли с коллегой в сельский храм, я была приятно удивлена — там от руки на листе ватмана была инфографика — внутренность храма, где можно стоять, как и проч. Я понимаю, что Богу все равно, где ты стоишь и как, это важно мне — не оскорбить и не обидеть прихожан.

Приходить в храм часто — а у меня возникает такое желание — мне не позволяет время. Мне порой хочется зайти после работы, но храм открыт до 20.00. Кстати, я бы сделала храмы круглосуточными. У людей могут быть разные ситуации, с которыми они могут прийти туда — просто порыдать.

Приход или колхоз?

Быть членом общности — принимать участие в жизни прихода — я не готова. Мне не хочется быть членом коллектива, следующего определенным правилам. Даже если я когда-нибудь стану глубоко верующим человеком, прихожанином в полном смысле слова я не стану.

Разве Бог «мониторит» не наши благие дела, намерения, наше милосердие, честность, самоотверженность, равно как и «грязь в душе»? Разве Он наградит нас благодатью своей (или испытаниями — все зависит от Его настроения) не за это, а за труд во имя процветания прихода и его главы? Думаю, вполне можно общаться с Ним, не вступая в «колхоз». Частные собственники (они же кулаки) были, на самом деле, трудяги.

К тому же у меня тупо нет времени. Кроме работы, у меня сестра-инвалид, пожилые и очень не здоровые родители, и недавно родилась внучка. Иногда, когда я читаю, как должна выглядеть жизнь идеального православного, я не понимаю — как люди находят на это время. Если это не пенсионер, который уже вырастил детей, внуков и правнуков.

Рай и ад

Ад — это невозможность видеть своих близких, оставшихся еще на земле, и невозможность воссоединиться с теми, кто уже ушел. И рай — возможность быть с теми, кто раньше тебя ушел из этой жизни.

Мне кажется, что ушедшие могут влиять на нашу жизнь, и я даже подсознательно, наверно, ищу какие-то знаки этого влияния. Поскольку бабушка была мне очень близким человеком, иногда я думаю, сделав что-то, как бы бабушка на это посмотрела. Я все детство жила у бабушки, до школы и потом все каникулы. У нее был цветок — декабрист. Среди моря других цветов почему-то я именно его очень любила. Хотя он не цвел никогда, хотя у бабушки цвело, благоухало и плодоносило все, и само закатывалось в банки. Когда она умерла, и дядя с мамой приняли решение продать дом, все цветы раздали, а этот я попросила оставить мне. Бабушка умерла в марте. Через год я была на последнем месяце беременности, не осенью, не зимой, а накануне моих родов — он зацвел пышным цветом. И с тех пор каждый год он цветет не осенью или зимой, как положено — а весной. У нас вообще так получилось в семье, что каждая новая жизнь замещала ушедшую.

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340

С помощью PayPal

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: