Не может, не может быть войны!
22 июня 2021 Ахилла
Из дневников художницы, детской писательницы, свидетельницы блокады Ленинграда Ольги Матюшиной (1885-1975).
«Ольга Константиновна вела рассматриваемый дневник как повествование от третьего лица, и не употребляла своего собственного имени. С самой первой страницы Ольга использовала „персону“, которую, вероятно, сама произвольно назвала Евгенией Михайловной, и описывала события собственной жизни, представляя собственные переживания как переживания Евгении Михайловны».
22 июня. Воскресенье. Утро. Деятельно готовилась к переезду на дачу. Автомобиль будет 23-го вечером. Надо все уложить. Собираюсь. Выходит как-то плохо. Представляю поле, леса, и так потянет, что вся рванешься туда. Станешь собирать вещи и странное чувство — вещи видом своим говорят:
— Напрасно собираешь, ты не поедешь!
Стараюсь усиленной работой объединить в себе эти противоречивые чувства.
Я живу с Ириной. Она моя племянница. 17-ти лет она приехала ко мне. Здесь училась в техникуме и кончила ВУЗ. Сейчас она советский инженер, работает на заводе оборонной промышленности. Большая рыжая овчарка Неро ее обожает и страшно скучает, когда она уходит из дому.
Племянник Леня — четвертый обитатель нашей квартиры. Ему, как и Ирине тридцать лет. Он молод, пышет здоровьем, ответственный работник, отдающий все свои силы работе.
— Ирина! Съезди на дачу, попроси все приготовить там.
Она соглашается. Тысячу поручений даю ей.
В красном платье, тоненькая Ирина стоит в открытых дверях. Солнце освещает ей плечи, волосы пушистым сиянием окутали лицо. Какая она летняя, хорошая!
— Возьми с собой пальто, — кричу ей вдогонку, выйдя в сад.
Зелено как кругом! На грядах взошел салат, редиска, фасоль. Пестрым ковром раскинулся цветник. Блаженно по-летнему. Завтра Иванова ночь! Как красиво у нас горели костры. «Если кто полюбит в Иванову ночь, будет любить вечно».
Языческий праздник Ивана Купала — ночь цветов и любви. День, когда солнце начинает поворачиваться на зиму. Все же еще впереди лето! Седьмое лето со смерти мужа. Как хочу я на воздух и не могу попасть. Завтра мы едем! Завтра мы будем на природе! Как хорошо!
На улице ребята в белых платьях. Они радуются теплому летнему дню. Все это время стояли холода.
— Кажется, начинается лето. На воздух! — говорю я себе, отбирая вещи.
Леня начищает белые туфли. У него редко бывают выходные. Сегодня он уезжает в Петергоф. Настроение приподнятое, веселое. Звонок по телефону. Слышу короткие ответы:
— Иду. Сейчас бегу!
— Леня, что случилось?
— Опять срочно вызывают ПВХО, — уже выходя, отвечает он.
На столе недопитый чай, на диване приготовленная рубашка, брошенные белые туфли. Что-то тревожное нарушило праздничный день.
Пошла за провизией к обеду. В магазине беру чеки, подхожу к прилавку. Продавцов нет. Они бегут к репродуктору, и покупатели бросились за ними.
…Нападение на нашу страну произведено, несмотря на то, что между СССР и Германией заключен договор о ненападении и Советское правительство со всей добросовестностью выполнило все условия договора.
Нападение на нашу страну совершено…
Слушаю и ничего не понимаю. Думаю, передают рассказ о прошлом. Смотрю кругом. Лица напряженно вытянуты, все полны недоумения. Наконец кто-то крикнул:
— Подлецы, фашисты!
— Что случилось? — спрашивали входящие.
— Война с Германией!
— Ш-ш-ш! Не мешайте слушать! — закричали стоящие у репродуктора.
…Теперь, когда нападение на Советский Союз уже совершилось, Советским правительством дана нашим войскам приказ: отбить разбойничье нападение и изгнать германские войска с территории нашей Родины… Все слушали. Напряженные лица не верили. Все точно ждали, что вот сейчас будет оповещение. Так чудовищно было предательство. Такая отвратительная морда Гитлера и его фашистских приятелей.
«…Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами!»
Этими простыми мужественными словами товарищ Молотов выразил чувство всех советских людей. И мы, стоящие у репродуктора в обыкновенном продовольственном магазине, мы все распрямились, сбросили сдавивший наши сердца ужас.
— Враг будет разбит! — повторили мы… И сердца, мысли наши — повторили эти слова. И глубоко в сознание вошли они. Все силы, всю кровь, мозг — на борьбу фашизмом.
Забыв про взятые чеки, я вышла из магазина. Шла медленно. Хотелось все понять. По улице шли нарядные люди. Смеялись дети. И девушки в белых летних платьях весело кричали с противоположной стороны.
— Володя! Вовка, ты куда? Поедем с нами в Петергоф!
Радостные, они перебежали улицу и окружили товарища. Он что-то сказал. Девушки затихли. Вдруг одна весело засмеялась и, ударив по спине юношу, крикнула:
— Не торопись, Вовка!
Он что-то ответил. И ни слова, а вид заставил девушек поверить. Как изменились их лица. Недавно смеющиеся глаза стали строгими.
— Ты куда едешь?
— В Райком. Там наверно есть срочная работа.
— И мы пойдем с тобой.
Четко и звонко стучали их каблуки. Улица перестала быть праздничной. Люди сами мобилизовали себя. У нас во дворе толпились жильцы. Перебивая друг друга, они задавали вопросы и сами отвечали на них.
— Вы слышали речь тов. Молотова?
— Неужели это возможно?
— Фашисты перешли наши границы!
— Им мало пролитой крови!
— Мы будем биться за каждый кусочек Советской земли! За каждую каплю крови наших людей.
Поднявшись к себе, Евгения Михайловна смотрела на раскрытые чемоданы, брошенные Леней туфли, на красные тюльпаны.
— Не может такого быть! Не может, не может быть войны!
Радио неумолимо твердит: «Слушайте, слушайте! Передаем выступление Народного Комиссара Иностранных дел тов. Молотова».
— Да, это правда — война с Германией! Что делать? Как я буду помогать Родине?
Никогда так мучительно я не чувствовала своей слепоты. Быть инвалидом в такие минуты — это очень тяжело. Что мне делать?
Телефонный звонок. Спрашивает Леня, слышали ли мы речь тов. Молотова.
— Слышали.
— Как с переездом на дачу?
— Я уже распаковала чемоданы.
— Вот и хорошо, — отвечает он.
На работе у него перешли на казарменное положение: он дежурит ночь. Убирая, приготовленные для дачи вещи, я поразилась, как легко они разложились по местам. А ведь вещи были правы… Сознание не хочет перестраиваться, хочется на природу. Организм требует долгожданного отдыха. Поверить в войну с ее ужасами в такой солнечный день невозможно. Реальность напоминает.
Звонит Абрам.
— Я часов в 8 забегу к вам проститься.
— Вы уезжаете?
— Мобилизован. Перед отъездом заеду. Ирина дома?
— Она уехала на дачу еще утром, до войны и до сих пор ее нет. Меня очень тревожит ее отсутствие.
— Ничего. Наверно задержка с поездами.
Делать ничего не могу. Мучит мысль — чем я могу помочь родине в страшные минуты испытаний.
Родина! Наша Социалистическая родина! 25 лет упорной созидательной работы. Голод, холод, а кругом раскрытые пасти капиталистических шакалов. И все же наш народ вынес все ужасы. Ленин и все эти долгие годы — Сталин провели через все ужасы. Мы уже видим, как с каждым часов крепнет наша страна.
И вот война!
Правда, мы все знали неизбежность схватки с капиталистическим миром. Но такого предательства Германии… Одной рукой она подписала мирный договор, другой всадила кинжал в спину. Такого подлого предательства не видел мир.
Я — мирный человек, но готова зубами перегрызть глотку Гитлера. И так мыслят, чувствуют все.
— Смерть фашизму! — сказал советский народ. Будем биться и победим!
Так перестраивалось мирное, отдыхающее настроение на напряженное боевое. За несколько часов мы стали другими людьми.
Пришла Наталья Владимировна, друг Евгении Михайловны — с ней вместе сняли дачу. Последние три месяца Наталья Владимировна работала дни и ночи, чтоб заработать деньги на 2-х месячный отпуск.
— Надя, ты слышала речь тов. Молотова?
— Да.
Мы, молча, стоим у стены.
Не знаем, как начинать новую жизнь. Столько было затрачено сил, чтобы обеспечить себе отдых. Такой был разгон в сторону отдыха. Как же теперь?
«Когда нас в бой пошлет товарищ Сталин…» С большим чувством пели, проходившие мобилизованные. «И первый маршал в бой нас поведет…» Звонко подхватывали шагавшие в ногу ребята.
— Вот, Надя, тебе и ответ.
Я вещи уже убрала. Сейчас хочу ясно себе представить свое участие в новой жизни.
— Вот я, Женя, тебя об этом и спрашиваю. Как и куда мы можем предложить свои силы?
— Для тебя, Надя, это просто. Товарищ Молотов сказал: все работают на своих местах. Только с большим напряжением. А вот что мне делать? Круг моих возможностей сильно ограничен.
— Ну, ты-то сумеешь приложить свои силы. Я за тебя совершенно спокойна.
— Да я не спокойна, Надя. Подожди, кто-то звонит по телефону, сейчас приду.
Это звонит Витя, товарищ Лени, спрашивал: Леня уже мобилизован?
С какой быстротой идет мобилизация. Прошло только несколько часов. А я и не подумала; Леню, наверное, мобилизуют, Ирину тоже.
— Знаешь, Надя, я здесь и без тебя удивляюсь, как в эти несколько часов перерабатывалось сознание в сторону войны. А теперь видишь, как изменилась вся жизнь. Сегодня утром у меня был полный жизни дом. Звенели молодые голоса. А завтра я наверно, останусь дома. Мое одиночество разделит Неро. Но его тоже возьмут на фронт?
Самое страшное в жизни — это война. Я пережила империалистическую бойню. Но мне кажется, что та война перед этой будет пустяковой.
Евгения Михайловна устало опустилась в кресло. Надя не хотела ей мешать. В комнате было тихо. Только с улицы доносилось пение прохожих мобилизованных.
Война со страшной быстротой изменила жизнь.
Читайте также:
Если вам нравится наша работа — поддержите нас:
Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)
Или с помощью этой формы, вписав любую сумму:
