Ахилла

В православной иконографии Христос, изображаемый с Евангелием в левой руке, правую держит поднятой в открытом жесте. Одно из толкований этого жеста связывают с эллинистической традицией, когда ритор или дидаскал призывали к молчанию, тишине. Христос являет Истину, и верующие должны внимать Ему, как по камертону сверяя со Словом все остальные слова, помыслы и поступки, кем бы они ни были сказаны или совершены.

Недавнее решение Синода о наложении прещений на клириков и монашествующих за разглашение «канонических и церковно-административных сведений» не несет в себе чего-то кардинально нового, но в то же время отражает несколько важных тенденций.

Все последнее десятилетие чаемое церковное многоголосие с правом на дискуссию и иное мнение как выражение соборности Церкви урезалось. Затыкали рот самым громким голосам, осекались голоса менее смелых и более зависимых. Это означает, что верующие должны молчать перед патриархом и его епископами, сверяя свою совесть не с Евангелием, а с волей начальства. Церковная иерархия присваивает себе право единственного голоса. Церковная бюрократия становится чем-то особым и независимым в теле Церкви, стремясь с одной стороны к абсолютному всевластию, а с другой — к неподсудности и отсутствию церковного контроля.

Церковь окончательно должна стать по замыслу священноначалия учреждением, организацией, корпорацией с жесткой иерархичной системой. И первое что приходит на ум — это превращение Ее в армейскую казарму с уставом и дисциплиной. И недаром то, что это решение повторяет шаги светской власти последних лет подобного характера. В этой парадигме нет церковного народа, нет общинности и соборности, а есть приказ и подчиненные. В своей сути это извращение самой идеи Церкви, имеющее несомненно еретический характер. Маниакальное стремление засекретить, скрыть, сделать тайной внутрицерковную жизнь рождает подозрение, что под этим покровом совершается что-то не очень хорошее. Ведь как это согласовать со словами апостола: «Всякий, делающий злое, ненавидит свет и не идет к свету, чтобы не обличились дела его, потому что они злы, а поступающий по правде идет к свету, дабы явны были дела его, потому что они в Боге соделаны».

В самой формулировке решения бросается в глаза то, что она будто специально взята из Уголовного кодекса: «Разглашение… влечет за собой: для клирика: запрещение в служении на срок до 1 года (при повторном совершении того же деяния — до 3 лет); для монашествующего: отлучение от причащения Святых Христовых Таин на срок до 1 года (при повторном совершении того же деяния — до 3 лет)». Это звучит чудовищно, но еще чудовищнее то, что это отражение именно мышления преосвященств. Они ТАК и смотрят на своих подчиненных, видя себя прокурорами и судьями. Им будто и в голову не приходит, до чего кощунственно звучит использование в качестве санкции за дисциплинарный проступок отлучение от причастия. Верующие ли это, и знаком ли им страх Божий?

Что понимать под «каноническими и церковно-административными сведениями»? При желании под это можно подвести все, что угодно, все, что касается церковной жизни.

Главным наказанием для клирика уже традиционно определен запрет. Но это размахивание дубинкой запрета в последние годы имеет очень простое следствие: продолжающийся исход из священства и деморализацию остающихся. Ну а приходящие, если у них будет достаточно ума, уже подумают о том, как обезопасить себя от подобной меры в плане финансов и дополнительной профессии. Может удивить, что санкции запрета и отлучения от причастия за одно и то же деяние для разных категорий совершенно между собой не связаны. Отлучение от причастия монашествующих показывает, что никаких целей духовного исправления данное решение не имеет, а является сугубо репрессивным. В запрет монаха не отправить, длительное воздержание от причастия не такая уж и редкость в монашеской традиции. А вот как насельник монастыря он оказывается в неизмеримо большей степени зависим от своего начальства, которое может ему осложнить жизнь. Поэтому и нет необходимости для монахов чего-то равнозначного запрету.

Характерно, что ничего не говорится о мирянах, которые тоже несут послушания в различных церковных структурах и имеют доступ к закрытой от общества информации. Казалось бы, вполне логично применить отлучение от причастия, но не очень-то, видимо, верит священноначалие в его действенность для мирян.

Никто не будет спорить с тем, что у большинства организаций есть право и необходимость в финансовой тайне, в тайне деловой переписки и административных решениях в той степени, в какой это определено законом. В развитых странах публичная отчетность и иные меры, которые делают деятельность организации прозрачной, преследуют конкретную общественно-полезную цель. Это противодействие коррупции и противоправных поступков, которые цветут тем махровее, чем более закрыта организация от посторонних глаз. При внешнем блеске, лоске и парадности внутренняя кухня РПЦ необычайно грязна. Иного от фобии не выносить сор из избы ожидать и не приходится. Поэтому стремление к закрытости означает одну важную вещь: можно не питать иллюзий по поводу возможностей самоочищения внутрицерковной жизни, изменения и нормализации церковных отношений.

Это накапливание отходов собственной жизнедеятельности продолжится до тех пор, пока при новом положении вещей не обернется тяжелейшим церковным кризисом. Его признаки мы видим уже и сейчас. Скандалы — это лишь выбросы сероводородных газов через очередную трещину цементной брони установившихся порядков. Большинство из них причиной имеет именно порочную систему внутрицерковных отношений, которую священноначалие пытается сохранить.

Недостаток информации в обществе при недоверии к официальным источникам работает лишь бумерангом, порождая питательную среду слухов, домыслов и догадок, и создавая квазиинформационное поле. В нем действует уже своя логика, сводящая на нет медийные усилия официальных церковных спикеров, а значит, и влияние в обществе, порождая кризис доверия со всеми вытекающими последствиями.

Принятое решение и все подобные ему в предшествующее время свидетельствуют о более масштабном поражении РПЦ перед лицом современности. Тактика тотального внутреннего контроля за информацией в информационном обществе обречена на провал. Это неосуществимо и свидетельствует лишь о том, что священноначалие безнадежно осталось в предшествующей эпохе, которую она всеми силами пытается под соусом традиций воплотить в современности. Это означает отказ от диалога как с обществом, так и внутри Церкви, попытка сохранить и усилить административную власть священноначалия, ее привилегии, неподсудность, коррупцию и произвол. Это означает отказ от насущных изменений, которые необходимы для осуществления Евангельской миссии, скатывание до уровня этнографического музея. Это подмена веры и истины, которая выше патриарха с его епископами и их решений, корыстной жаждой земной власти и служением веку сему с его довлеющей злобой дня.

Церковь делают глухонемой: не слышащей криков боли отверженных и попранных и не говорящей правды. Остается уповать на то, что Христос, который «глухих делает слышащими, а немых говорящими», отверзет слух и разрешит узы языка Своей Церкви. Но сделает Он это, видимо, через тяжелые потрясения.

Фото: patriarchia.ru

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: