Несвятые святые?
29 августа 2017 Ахилла
Не так давно был на «Ахилле» замечательный материал, который назывался «О жертвах святых замолвим слово». Честно говоря, я не знала подробности жития Феодосии девы или Антония Великого. Кроме того, мысли автора совпали с моим внутренним настроением, ибо я давно уже стала задумываться и, как следствие, разочаровываться во многих святых, которых принято у нас в церкви почитать.
Таких, вызывающих вопросы, личностей можно разделить на несколько групп, например, на три.
Первая группа — это святые древние, которые из-за самой этой древности времён уже по сути персонажи более легендарные, чем реальные. Классический пример — святой Георгий, существование которого подвергают сомнению многие историки. В общем-то, всё, что выделяет его из сонма других мучеников (одинаково заявивших о своём христианстве и одинаково пострадавших) — это легенда о змее, от которого он спас девушку. От этой легенды за версту веет каким-то диким средневековьем. Понятно, что это поздняя додумка. Сам же образ страданий Георгия вполне собирательный — таких людей было много, и существовал ли на самом деле конкретный Георгий, теперь доказать трудно. Наверное, существовал, но, повторюсь, он ничем не отличался от других таких же мучеников.
Подобные же исторические вопросы возникают и касательно фигуры святителя Николая, и многих других. Сюда же я отнесла бы как раз таких древних святых, как Феодосия дева или Кирилл Александрийский. Одна в благочестивом порыве убила солдата, посланного императором-иконоборцем снять икону с ворот монастыря. Второй фанатично призывал к расправе над Гипатией, женщиной-ученой, язычницей, имевшей влияние на префекта города. Таким образом, оба прямо или косвенно виновны в гибели людей, но за давностью времён мы это забываем, прощаем. Дескать, было давно, и как там оно было на самом деле, мы не знаем и уже не можем узнать. Мудрая мысль! Ну вот бы и вспомнить её, говоря о святом Георгии и соглашаясь с тем, что большинство житий, особенно древних житий — это просто легенды, иносказание. Однако нет, большинством священнослужителей, и, как следствие, прихожан, все эти моменты признаются незыблемой истиной.
Вторая группа — это святые, канонизированные по политическим мотивам. Сюда можно отнести достаточно большое количество — от Бориса и Глеба до Николая Второго. Политические мотивы могут быть чисто государственническими. К примеру, такова, на мой взгляд, канонизация того же Александра Невского или Дмитрия Донского. Нужен был вдохновляющий образ великого полководца, и в тоже время святого, чтобы его победы были освящены, и тем самым служили ещё большим примером и мотивировали на защиту отечества. И да, неразрывная связь христианства и патриотизма — это тоже людское изобретение. Церковь была призвана на служение государству с самого его зарождения, задолго до Петра Первого, он только завершил данный процесс, сделав его необратимым.
Политика может быть и чисто церковной. Здесь мы вспомним пресловутого Николая Второго, канонизированного в первую очередь для того, чтобы объединиться с РПЦЗ. Оговорка «страстотерпец» как раз и говорит о его некотором исключительном положении, о том, что жизнь его канонизирована не была. И многие церковные деятели нынче так и оговариваются: не тычьте нам в лицо Ходынкой и Кровавым Воскресением, этого мы не канонизировали.
Третья группа, лично у меня вызывающая больше всего вопросов (потому что она, как я бы сказала, наиболее «соблазнительная»), — это группа так называемых «старцев» и «стариц».
Наверное, понятно, кто входит сюда. Однако замечу, что далеко не все люди, традиционно причисляемые к такой категории, меня так или иначе смущают. Поэтому назову конкретные имена — это, например, Павел Таганрогский, Гавриил Ургебадзе, Серафим Саровский (да-да!). К женским образам (все эти Любушки Рязанские) тоже много вопросов. В том числе и случаи, описанные в житии той же Матроны, так активно ныне почитаемой, тоже порой вызывают некоторое замешательство.
Чтобы не быть голословной перейду к конкретике. Возьмём, например, Серафима Саровского. Лично меня очень сильно возмущает эпизод его жития, связанный с другой святой — Еленой Дивеевской. Как известно, ей Серафимом Саровским приказано было умереть, якобы за брата, тяжело больного. Но брат был нужен обители как жертвователь. И вот молодая девушка «за послушание» оставляет сей мир. Видимо, Серафим лучше знает, кому жить, а кому нет. Я уже не говорю о той странной роли, которую играет во всём этом сюжете Бог: Его либо вообще нет (если есть Серафим, то в Нем нет надобности), либо Он предстает каким-то идолом, которому нужны жертвы — если не один, так другая. Но это по меньшей мере странно, выглядит как-то по-язычески. Если Серафим столь всесилен, что (даже не знаю, как сказать…) по его молитве скончалась девушка, то почему он не мог помолиться и оставить в живых обоих? Уже не говоря о том, что причина весьма неоднозначна (твой брат больше нам нужен — читай, из-за денег), и в итоге вся эта история производит удручающее впечатление.
Защитники Серафима могут возразить, что сей момент также является полулегендарным. И с этим вполне можно согласиться, потому что, открыв житие Елены Дивеевской, мы сразу же видим явно сочинённую причину, по которой она ушла в монастырь. Якобы ей привиделся змей (наяву или во сне) и хотел ее поглотить. Она взмолилась Божией Матери с обещанием уйти в монастырь, и змей тут же исчез, а Елена изменила свою жизнь в корне, в итоге став послушницей. Прогрессивные защитники скажут: «Ну вот видите же, что житие весьма сомнительное, возможно, это всего лишь сочинение какой-то сестры, увидевшей в смерти послушницы что-то большее, чем просто раннюю смерть». Можно было бы и согласиться. Действительно, за давностью времени, как уже и говорилось, многие жития не совсем достоверны или совсем недостоверны. Но тогда становится важно, что же вообще сохранилось от человека, какое свидетельство.
Например, никаких вопросов у меня лично не вызывает фигура Сергия Радонежского. Хотя она тоже очень даже легендарна, но в его житии почему-то нет историй о том, как он кого-то убил или унижал кого-то. Скорее наоборот, осталось свидетельство о том, как он строил келлии своим монахам. Да, есть эта пафосная история с благословением Дмитрия Донского, здесь тоже можно подвести рассуждение к тому, что святой благословил монахов на бой, а это не положено. Но здесь я вижу даже больше положительного, чем отрицательного, потому что это было сделано не из ура-патриотизма, а из христианского сочувствия делу князя, из желания его поддержать. Ведь если даже монахи благословляются на этот бой, значит, он будет действительно свят и действительно важно его выиграть. Хотя те, кто захотят покритиковать данный поступок, тоже будут во многом правы, но я к ним, пожалуй, не присоединюсь. В любом случае Сергия канонизировали не за Куликовскую битву, а в целом за достойную жизнь, и свидетельства остались от него достойные. Как говорится, пусть это миф, но миф достойный. А у Серафима, на мой взгляд, миф недостойный, по крайней мере в описанной мной ситуации.
Очень схожи фигуры Павла Таганрогского и Гавриила Ургебадзе. Подобных им на самом деле гораздо больше, но я читала житие именно этих святых, поэтому буду говорить о них, хотя тенденция общая. В данных фигурах, как и вообще в фигурах многих «старцев», меня коробит постоянное смирение. Но нет, не смирение самих «старцев», а смирение («смиряние») ими своих послушников или послушниц. Кстати, упомянутые выше две личности были окружены исключительно женским обществом, буквально поклонявшимся им при жизни. А святые старцы в этом цветнике очень активно распоряжались. В частности, в житии Павла Таганрогского есть такой эпизод: на него за что-то обиделась послушница (просто девушка, живущая у него и прислуживающая ему) и перестала на какое-то время с ним общаться. В итоге он пришёл к ней в комнату, взял ее за волосы, поставил на колени (перед иконой!) и начал стучать ее головой об пол до тех пор, пока та не попросила у него прощения. И приговаривал при этом: «Знай своего хозяина!» Честное слово, какое-то БДСМ, прости, Господи… И где же тут смирение? И прощения ей надо было просить не за то, что она грубила ему, а за то, что она на него обиделась, а обиделась, опять же, на его грубое поведение с ней. И таких эпизодов — с рукоприкладством или просто неоправданной жестокостью «старца» в житии немало. В общем, такая фигура не вызывает лично у меня благоговейного восторга.
Гавриил Ургебадзе на всех иконах изображается излучающим ну просто неземной свет доброты. А в его житии есть момент, когда этот милый дедушка в качестве настойки для смирения заставляет свою послушницу выпить воду, в которой его гости перед этим вымыли руки. Вопрос один: зачем все это? Зачем это ничем не оправданное издевательство над людьми?
И подобных примеров множество.
Я долго не могла найти ответ, как же все это уживается в рамках православия? Возможно, для самих «смиряемых» это в чём-то и полезно (хотя человек не тряпка, тем более в христианстве), но уж точно это не полезно для самих «хозяев жизни». Ответ я нашла в словах Натальи Трауберг: «В христианстве очень важно смириться, но нельзя заставить смириться, например, дать по уху для научения смирению. Злом не приводят к добру».
Да и канонизация многих «старцев» совершается подчас самовольно — например, был возведён во святые Феодосий Кавказский — исключительно личной инициативой митрополита Гедеона (Докукина). При этом сам «святой старец» открыто жил с женщиной, был так же, как и вышеупомянутые «святые», окружён женским обществом. В житии его немало бредовых и явно сочиненных моментов. И находятся защитники этой как минимум спорной канонизации! Синодальная комиссия пять раз отказывала в канонизации Феодосия Кавказского, однако митрополита Гедеона это не остановило. И его решение никто не опротестовал. Вот так и происходит это все… Не удивлюсь, если и Павла Таганрогского с Гавриилом Ургебадзе «освятили» подобным же образом. Существует очень удобная формулировка «местночтимый» — вроде бы, почитание его необязательно, он же только в определённой области «особо чтится».
Отдельно хотелось бы рассмотреть особую любовь «старцев» (являющихся либо монахами, либо белыми священниками-вдовцами, либо целибатами) к женскому обществу. Видимо, потому, что женщинами проще управлять? Не спорю, так называемому «слабому полу», особенно его религиозным представительницам, свойственна некая экзальтация. Свойственно (просто в силу различия полов) особое отношение к священнослужителям (мужчинам). Здесь уместно будет вспомнить Иоанна Кронштадтского. При всех его отрицательных чертах (желание смерти Льву Толстому, поощрение активного паломничества к собственной персоне) он все же не допускал создания вокруг себя культа личности. И потому крайне отрицательно относился к так называемым «иоанниткам» — секте как раз таких экзальтированных дам, считавших священника новым Христом.
Симптомы «заболевания» у них подозрительно напоминают любых поклонниц известных батюшек — что тогда, что сейчас. Это вера в особую силу молитвы данного священнослужителя, его благословения, частые поездки к нему. Вот только Кронштадтский пастырь подобного поведения не одобрял, а другие — одобряют. И собирают вокруг себя восторженных женщин, почитающих своего наставника паче самого Бога, наверное.
Со «старицами» тоже все сложно. Унижать они, может быть, и не унижали, хотя тоже распоряжались чужими судьбами. Но им порой свойственны черты обычных деревенских «бабок»-ведуний. Снятие порчи, сглаза и т.д. часто мелькают в их житиях. Да, можно заявить, что свидетельство Ждановой о Матроне, содержащее немало сомнительных эпизодов, недостоверно. Но вот тут проблема в том, что другого варианта-то и нет! Поэтому приходится корректировать, что и сделали канонизаторы, исключив смутительные моменты из официального жития. Возможно, этой канонизацией хотели пресечь разрастающийся неподконтрольный церкви культ. Как говорится, чтобы начать что-то контролировать, нужно это организовать и возглавить. И, конечно, культ Матроны — весьма прибыльное дело. Покровский монастырь уже давно один из самых богатых. Видимо, поспешным причислением к лику святых Матроны хотели убить двух зайцев — и контроль над паствой, и доход с этой самой паствы — неплохо!
Для меня вывод очевиден — почитайте тех, к кому лежит душа, кого вы лично считаете святым, то есть примером для себя. Канонизаторы — люди, и они могут ошибаться. Можно возразить — да и святые тоже люди, и они имели право ошибаться. Конечно, да. Но хороший человек — ещё не значит святой! Обычный, во многом хороший, но ошибавшийся человек (вроде Николая Второго) — не святой! И, кстати, опасность поспешней канонизации уже дала себя знать — в неофициальной «расканонизации» некоторых новомучеников. Так что «думайте сами, решайте сами» — почитать или не почитать. И главное, не стоит забывать, что святые — всего лишь пример нам, но ни в коем случае не некие всесильные «боги».
На фото: Любушка Рязанская и Феодосий Кавказский
Читайте также:
