Ахилла

Этот фантастический рассказ никоим образом не входит в цикл «Письма из Америки». Более того, отношение к реальности имеет весьма опосредованное. Действие происходит в обстоятельствах, наиболее полно представленных в псевдодокументальном фильме Кевина Виллмота о гипотетической победе Юга над Севером в Гражданской войне «The Confederate States of America», к которому я с уважением и отсылаю всех заинтересованных читателей.

***

Каждый раз, когда я проходил мимо, Джим дурашливо сдергивал бейсболку с лого команды «Нью-Йоркские ниггеры» и счастливо улыбался:

— Масса Илиа!

Подстригал ли он розовые кусты, замазывал ли едкой пахучей смолой рубероидную крышу сарайчика — Джим немедленно бросал любое дело, приветственно взмахивал правой рукой, левой придерживая спадающие по черной моде штаны с выглядывающими розовыми трусами. Его хозяйка миссис Снайдерс боролась с неподобающим видом Джима, используя весь арсенал опытной богобоязненной вдовы: oт молитвы до вызова полиции. Молитва действовала полчаса. Полиция закрывала глаза. Поэтому стоило миссис Снайдерс отвернуться, как штаны неприлично сползали, открывая молодое крепкое тело, и Джим начинал с воодушевлением бубнить вполголоса рэповую песенку:

Moя хозяйка — дама в теле,

Глаза бы мои на нее не глядели…

Если бы я умел так улыбаться, я бы давно заработал миллион. И я без колебаний отдал бы этот миллион, чтобы стать таким же молодым, ловким, беззаботным и счастливым. Я отдал бы абсолютно все.

Кроме свободы, разумеется.

Когда я выгребал из своего почтового ящика рекламную макулатуру, подъехала миссис Снайдерс. Вся корма ее Тоеты-Королы была облеплена наклейками. Серебряная рыба — символ апостола Петра. Красный ромб Ассоциации за гуманное отношение к чернокожим. Белый круг ветеринарной клиники «Все для черных». Желтая лента с опостылевшим лозунгом «Нигро — в каждый дом!». Вдалеке над улицей громоздился огромный биллбоард с той же надписью. И еще один, я знал, торчал над семьдесят седьмым хайвеем у съезда в Файерлон.

Я состроил грустное лицо.

— У вас все в порядке, мистер Илиа? — озабоченно пропела вдова. — Вы пьете слишком много кофе.

— Как Бальзак, — покаянно согласился я.

— Это сорт кофе?

— Это француз.

— Мой вам совет, мистер Илиа, никогда не берите пример с этих гадких развратных французов! Я слышала, они даже не принимают ежедневный душ!

— Чудовищно, миссис Сандерс, — я погрустнел еще больше. — Крыша протекает. Нельзя ли арендовать вашего Джима на полдня? По-соседски.

Миссис Сандерс нахмурилась:

— Сколько лет вы живете в Америке?

— Да уж давненько…

— Пора, мой друг, пора!

Я помотал головой, отгоняя нелепую в нынешних обстоятельствах пушкинскую цитату.

К моему сожалению, разговоры, подобные этому, миссис Сандерс затевала с пугающей регулярностью.

— Пора стать настоящим гражданином, — между тем, напирала она. — Взрослым и ответственным человеком! Господь создал нас, чтобы мы заботились о малых сих.

Вдова величественно ткнула пальцем в сторону Джима.

«Малый сий», подтянув штаны, внимательно слушал. Он даже перестал жевать любимую резинку «Африканская двойная».

— Хотите, я вам помогу с покупкой? Как раз сейчас завезли новую партию в приют на Маркет стрит, рядом с рестораном «Бюргер Кинг», говорят, есть недурственные экземпляры. А можно съездить на аукцион в Норфилд. Там, правда, только для официальных дилеров, но у меня есть знакомый…

— Благодарю, миcсис Сандерс. Финансы не позволяют. Еще и обязательную страховку покупать… Нет, не потяну.

На самом деле я нагло врал. Гонорара за последнюю книгу хватило бы на покупку полуроты чернокожих. Просто я не мог переступить некую черту. Киплинговское бремя белого человека никак не хотело сочетаться в моей душе с достоевской слезой ребенка. И над мрачным полем внутреннего интеллигентского конфликта ненужно порхали «милость к падшим призывал», «обло, стозевно и лайя», «где так вольно дышит», «не было мучительно больно», «тварь дрожащая» и «вы, мундиры голубые»… Особенно мешали «мундиры».

А вот у других никаких сомнений не было. Гомельские приехали всего три года назад и уже купили целую семью. В рассрочку, конечно. Платят банку бешеные проценты. Лучше бы сменили свой ржавый Ниссан. Зато когда приходят гости, Маргарита небрежно бросает:

— Марта, голубушка, приготовь-ка нам холодненького лимонаду, как ты умеешь!

И уютная хлопотливая Марта несет поднос с запотевшими стаканами, и платок у нее на голове повязан кончиками кверху, чисто Баба-Бабариха, и из кухни пахнет свежим какао, и Мартин муж Джек выкладывает красивую каменную дорожку в саду…

Внезапно вдова построжела, узкие губы сложились куриной гузкой:

— А может, вы… — тут она понизила голос до шепота, — аболюционист?

— Миссис Сандерс, разве я похож на аболюциониста?

Вдова растерялась. Аболюционистов она видела только в воскресной телепрограмме «Их разыскивает полиция». На фотографиях все они выглядели худыми изможденными фанатиками, на фоне горизонтальных полосок с цифирками, сжимающими скованными руками таблички со своими именами. В общем, хуже коммунистов.

Они помогали беглым рабам добраться до Канады. Под Торонто уже образовалось целое гетто, куда не рисковала сунуться даже королевская конная полиция. Ночами оттуда доносились выстрелы. По утрам «Скорая помощь» вывозила пострадавших от разнузданной свободы, а пожарные лениво заливали водой очередной сгоревший домишко. Зачем это счастье было нужно мирной Канаде — никто не понимал. Даже сами канадцы. Однако «Подпольная железная дорога», несмотря на отчаянное сопротивление ФБР, продолжала действовать, нанося невосполнимый ущерб северо-американскому народному хозяйству.

Не помогал даже популярный неснимаемый браслет с GPS-локатором за $ 49.95. Когда хозяин спохватывался, домашний компьютер бесстрастно информировал, что сбежавшая собственность находится уже по ту сторону границы.

Миссис Сандерс внимательно просканировала меня с головы до ног. Худоба оказалась в пределах допустимого. Таблички с именем не наблюдалось. Очевидно, я выдержал проверку на лояльность. Вдова расслаблено вздохнула:

— Так и быть, мистер Илиа, что ж с вами делать… Забирайте этого негодника Джима. Но над моими словами подумайте серьезно, очень серьезно! Господь создал нас…

— Коробочку птифуров завтра занесу, — довольно невежливо прервал я ее проповедь.

— Ох, знаете, чем растопить сердце слабой женщины. И где вы их только берете, такие вкусные?

Я загадочно промолчал. Сердце слабой женщины я растапливал пирожными из украинского магазина в Парме.

Джим напросился ехать со мной в огромный супермаркет строительных товаров «Хоум депо»: нужно было купить необходимые для ремонта материалы. Он радостно крутил головой по сторонам. Видно, не часто выбирался из дома. На заднее сиденье Джим бросил книжку в яркой обложке. Покосившись, я с удивлением прочитал название: Толстой.

— И как тебе это чтение, нравится?

— Круто!

Черт возьми, может, и правда обзавестись приличным молодым человеком с университетским образованием? Обучить его русскому языку, чтобы долгими зимними вечерами читал мне вслух Карамзина, отмечая конец каждой главы стопкой водки.

Нет, водка — это лишнее. Да и университетское образование означает всего лишь краткий курс «Преданность»: крутят им пропагандистские ролики и заставляют вызубрить наизусть номер полицейского «Телефона Доверия».

Я дотронулся до черного браслета на левой руке Джима:

— В Канаду собрался?

— Чего я там забыл? Мне и здесь хорошо! Хозяйка обещала желтые права сделать! По-честному! Осенью в автошколу пойду! Вот житуха настанет! Буду, как белый, на Тоете рассекать!

— Если есть браслет — есть и мысли о Канаде.

— Да он не работает. И не работал никогда.

— Зачем же тогда?..

— Круто!

Мы запарковались на стоянке для белых. Пока шли к центральному входу, Джим с гордостью поглядывал на чернокожих, толпившихся у боковых дверей. Так породистая собака с гордостью идет у ноги своего хозяина, свысока поглядывая на менее удачливых собратьев. Вдоль фасада выстроились образцы гаражей, сарайчиков и нигро-хаусов, что, в принципе, одно и то же. Просто стены утепляются, ставится биотуалет и кондиционер-отопитель. Самые дешевые всего 999 долларов плюс установка. На некоторых красовались миленькие аксессуары: дощечки с крестиками и вычурной надписью «Я молюсь за моих хозяев».

Джим ползал по крыше моего дома. Я слышал над головой старательное сопенье, стук молотка, шорох тяжелых листов покрытия, реповый бубнеж, когда на дорожку въехала полицейская машина.

Коп снял фуражку, смахнул пот:

— Водички не найдется?

Я знал про этот наивный полицейский фокус. Без ордера на обыск они не имели права входить. Но пожилой одышливый человек внушал жалость, а не трепет перед законом. К тому же, мне и скрывать-то было нечего.

В гостиной он уселся на стул, отхлебнул лимонаду со льдом, брезгливо подвинул томик Бичер Стоу, страдальчески побарабанил пальцами по столу:

— Вот такие дела, сынок…

Я ждал.

— Такие дела, — повторил полицейский. — Ты ведь ему в Канаду бежать не предлагал?

Он многозначительно поднял глаза к потолку. Джим, судя по всему, затих.

— Нет.

— Так я и думал. А то звонит он, поцелуй-меня-в-задницу… Я от этих звонков сам скоро сбегу. В Мексику. Моду, поцелуй-меня-в-задницу, взяли звонить… Уже седьмой с утра. Распишись.

Я поставил закорючку внизу страницы с крупной шапкой «Предупреждение».

— Ты вот что, сынок… Ты купи кого-нибудь, а? Чтоб вопрос снять. И солиднее оно будет.

Перед домом, помахав отъезжающему крузеру, я взглянул наверх. Джим слился с крышей и, по-моему, перестал дышать. Я поднял валяющуюся на траве книжку, раскрыл:

«Бесстрашный космический герой Толстой против вампиров с планеты Крум».

Вернулся в гостиную, включил компьютер, нашел E-Bay. С монитора на меня смотрело честное умное лицо. Мужчина. Восемнадцать лет. Рост. Вес. Прививки сделаны. Пройден начальный тренинг. Характер покладистый. Гарантия девяносто дней. Самодоставка из Луизианы. Стартовый бид — восемьсот пятьдесят долларов.

Я занес палец над клавишей.

ENTER.