Ахилла

В первый день возьмите себе ветви красивых дерев, ветви пальмовые

и ветви дерев широколиственных и верб речных,

и веселитесь пред Господом, Богом вашим, семь дней…

(Книга Левит 23:40)

Украшать жилища ветвями дерев и бегать с пальмовыми листьями, веселясь перед Господом, — вовсе не христианское изобретение. Еще древние египтяне, в память об исцелении своего бога Ра от смертельной болезни, наполняли дома зеленой листвой, выражающей триумф жизни над смертью. Римляне занимались примерно тем же во времена Сатурналий, стараясь привлечь живительную силу к своим садам и полям. В Северной Европе, Друиды, священство древних Кельтов, украшали свои храмы зеленью как символом вечной жизни. Страшные викинги в Скандинавии почитали вечнозеленые растения как символ их божества Болдера. И так далее, по списку, вплоть до нашего любимца Ивана Шмелева, что так здорово описал украшение православных церквей зеленью берез в один из летних праздников.

Выходит, христиане не придумали ничего нового, натащив домой языческих елок и водя вкруг них хороводы в темные зимние вечера? Так, да не так. Говорят, Мартин Лютер шел раз домой, сочинял проповедь, бормотал вслух, и, взглянув на небо, поражен был ярким свечением звезд. Придя домой, не долго думая, набрал он на кухне свечек и натыкал их по всей елочке, что уж стояла в его гостиной. То-то было всем радости!

Красивая история. Враки, наверное. Но сама идея — украшения языческой елки, придания ей рассказа, иллюстрирующей символики, — была очень даже нова. Языческое размытое превратилось в конкретное, христианское. Так засверкала на вершинке звезда, та самая, что привела когда-то волхвов к колыбели Спасителя мира. Или, ладно уж, разместился на вершинке трубящий ангел, тот самый, что разбудил пастухов в полях, возвещая новую Эру. На ветвях елочки нашлось место и волхвам, и пастухам, и спеленутому младенчику. Ну и заскакали тут в радости всякие белки да зайчики, радующиеся такому празднику, повисла на ветвях всякая снедь — символ изобилия: крендельки, яблочки, конфетки да морковки. (Одну такую морковку, сверкающую стеклянным боком, я, трехлетний, сорвал да и откусил, приведя в ужас весь хоровод. То-то было переполоху.) Засверкал на елочке и серебряный «дождик».

Про этот «дождик» я вычитал интересное у Вильяма Баркли. Оказывается, когда бежало Святое Семейство в Египет, стали их настигать римские солдаты. Укрылись Мария с Иосифом в пещере, забрались, прижимая к себе Младенца, в один из гротов. И вдруг маленький паучок тут же начал ткать через проход паутинку, да так быстро, что когда солдаты ворвались в пещеру, вид того грота ничем не выдавал укрывшихся в нем беглецов. С тех пор сверкающие нити, ниспадающие с вершины праздничной елки, напоминают нам о том трудяге-паучке. Ну… тем, кто о том случае знают, напоминают. Хотя я еще ни разу не встретил человека, кто бы ту историю вообще знал. Дождик на елочке — и дождик. Висит себе, посверкивает, глаз радует — что еще надо? «Пусть эта елочка в радостный час каждой иголочкой радует нас. Раду-у-ет нас!» Жить в язычестве куда веселей, праздновать новый год, всегда сулящий только пряники, призывающий держать карман шире, куда приятнее, чем подписываться на выполнение странных заповедей, принесенных рождающимся в эти дни Спасителем.

Под разнаряженной елкой моих детских лет Святому Семейству места не уделялось. Там стоял дедушка мороз — борода из ваты, и Снегурочка-краса — серебряна коса. Раскладушка моя ставилась в те дни к елке близко, я мог видеть волшебство каждой проснувшейся пахучей иголки, подсвеченной мерцающими огоньками. Блеск стекляруса украшений, разноцветные бусы, флажки, золотые блестки на белоснежной вате… «Эх, почему ж дураки взрослые не празднуют Новый год каждый день?» — сокрушался я, засыпая. А утром под елкой нас с братом ждали подарки.

А про Христа нам никто не рассказывал. Приходили в гости взрослые, садились за стол, говорили тосты, ели, пили, смотрели телевизор. У нашей мамы была традиция каждый год первого января собирать знакомых и родных на пироги. Долго сидели, ели пироги, хвалили маму, и опять про Христа никто не вспоминал. На елке еще висел младенчик, сверкала на вершине елки пятиконечная звезда, масонская, как на Кремле. Но про масонов никто ничего не соображал, а про звезды мы, дети, читали с табуретки стишки: «Кремлевские звезды над нами горят, повсюду доходит их свет. Хорошая родина есть у ребят, а лучше той родины нет!» И все были довольны, все пили за нашу маму и ее пироги, за новый год, в котором ожидалось здоровье, прибавление семействам, замирение с капиталистами, полеты в космос и всякие блага, в которые верилось, для которых оттопыривался всяк карман.

Много чего на эту тему понаписано в Интернете. Вот вам два интересных места, достойных внимания. Первый из блога Сергея Жилина:

«Привычная нам новогодняя елка появилась в России сравнительно недавно. Всегда цитируют указ Петра I о праздновании 1700 года, но там указывалась еще не елка, а еловые и сосновые ветки. Ель на Новый Год была скандинавской традицией, распространившейся через Германию, где церковь аккуратно перенесла центр праздника на Рождество.

В России темные ельники ассоциировались с опасностью и нечистой силой. Обычай ставить елку на праздник появился только в 1820-е годы в основном усилиями императриц, которые, как известно, были в доме Романовых поголовно немки. И, конечно, большую роль сыграл переведенный на русский язык в 1839 г. «Щелкунчик» Гофмана.

Связь новогодней елки с Германией была в умах так сильна, что после начала Мировой войны, когда стали отказываться от всего немецкого (правящую в Великобритании королевскую династию из Ганноверов переименовали в Виндзоров, а у нас Санкт-Петербург в Петроград), сам Николай II в новый 1915 год назвал эту традицию «вражеской».

А после переворота 1917 года елку запретили вместе с религиозным праздником Рождества и объявили поповской пропагандой. К этому времени и относится данная фотография (см. иллюстрацию — прим. ред.). Однако довольно быстро выяснилось, что одними революционными праздниками (которых тогда было больше, чем сейчас), не обойтись. Нужно было придумать что-то для людей, не разделявших революционных идеалов, но нуждавшихся хоть в кратком отдыхе от строительства социализма.

И вот 28 декабря 1935 года, в «Правде» появляется статья члена ЦК ВКП(б), первого секретаря Киевского обкома П.П. Постышева, призывающая возродить елку для детей, не на Рождество, разумеется, а на Новый Год.

Кампания, видимо, продумывалась заранее, но согласовывалась до последнего момента. Вряд ли за оставшиеся два дня можно было успеть подготовить детский праздник, который моментально организовали в очень многих городах СССР. Наверное, соответствующие указания рассылались заранее. Потом, как положено, появились методички по проведению елок. А еще где-то через год какой-то очень хороший человек (нигде не смог найти конкретного автора) вспомнил Островского и Некрасова и включил в методички Деда Мороза и Снегурочку. И сформировался самый народный из советских праздников.

А насчет религиозной пропаганды большевики чуяли правильно. В католической Прибалтике, начиная где-то с 70-х годов, возник обычай наряжать новогоднюю елку к 25 декабря и выставлять ее, украшенную, на балкон. Как у нас лозунги про Навального в 2013 г. или в Минске БЧБ-флаги».

А вот вам еще одно интересное место из Интернет-чтения. Хотел бы и я знать, кто автор, да тот за псевдонимом a_avvacum скрывается:

«Чем опасна елка и празднества, связанные с ней? Елка опасна нарастающим из года в год обмирщением людей, которые, вместо того чтобы идти в церковь и участвовать в Рождественском богослужении, устраивают под деревом мирские гуляния, начисто чуждые духу Рождества Христова. Большинству людей елка нравится, но только отнюдь не глубоко церковным, преданным великим идеалам Святой Руси.

В Палестине, в Вифлееме Иудейском елки отродясь не растут и никогда не росли, вследствие специфики климата Святой Земли. Там есть хвойные сорта деревьев, но по форме они очень мало напоминают северные, густые и стройные ели. Но уже сегодня и там, в Вифлееме, елку устанавливают на площади перед храмом Рождества.

Церковно-православные, те из нас, кто способен сохранять историческую память, и поныне ее сторонимся. И на это у нас есть очень веские основания. Дело в том, что вместе с елкой в сознании многих неискушенных людей под видом Деда Мороза профанируется великое имя святителя Христова Николая. Лютерский Запад, перестав почитать святых, сделал из них сказочных персонажей, детских шутов и скоморохов, одетых в красную шапочку, отороченную белой ватой. Санта Клаус (Николаус) — это тот же святой Николай, низведенный безбожной Европой до уровня детских сказочек-развлекалочек. Такое не может нравиться нам, православно-верующим людям. Никаких Дедов Морозов мы не знаем и не желаем знать. У нас есть Святитель Николай, великий епископ, живший в четвертом веке в Малой Азии и добре водивший, правивший церковь Мир Ликийских (территория Турции).

Еще о елке. И прежде на Руси это дерево не пользовалось большой симпатией. В древнеславянском мире, елка — символ смерти, связи с «нижним миром», перехода в него и необходимый элемент похоронного ритуала. Так как наши прародители язычники сжигали своих умерших, то ель, как хорошо горящее в любое время года смолянистое дерево, и использовалось при кремации. Умершего славянского князя или княгиню густо обкладывали ветками из ели и шишек, при завершении погребальных молитв волхвов, при осыпании злаками овса, ржи и причитании, «голосении» многочисленных плакальщиц скорбный костер поджигали. Горящий пламень устремлялся в небо.

Во времена христианских великих князей, а затем уже и царей — особенно при Иоанне Грозном и царе Алексее Михайловиче — был обычай ставить елку на крышах питейных заведений — кабаков, как отличительный знак, где можно остановиться и выпить. Ее украшала единственная игрушка — пустая бутылка».

Только и скажешь тут — век живи, век учись. Такого я прежде нигде не читывал.

Вообще-то мудро большевики решили: дать народу короткую, почти неполитизированную передышку посреди темных зимних дней. Пусть себе попрыгают. Жить-то стало лучше, жить стало веселей!

Вот так и был уведен у Христа-Спасителя праздник дня Его рождения. Да только Бог поругаем не бывает. Мятутся народы и замышляют тщетное, веселятся юноши в юности своей, о грядущем суде и не помышляя. Но «Бог Свою любовь к нам доказывает тем, что Христос умер за нас, когда мы были еще грешниками». Господь любит нас всех, даже тех, у кого под рождественской елкой языческий дед мороз со снегурочкой оказались, а на самой елке строгие картонные пограничники с собаками висят. У каждого из нас, человеков, к Спасителю свой, особенный путь. И «не медлит Господь исполнением обетования, как некоторые почитают то медлением; но долготерпит нас, не желая, чтобы кто погиб, но чтобы все пришли к покаянию».

Скажете, раскидался цитатами библейскими! Вам, протестантам, волю только дай! Новый год — наш, родной, светский-советский праздник, и нечего тут нам мораль читать, у нас на то, вон, свои попы есть.

Попы-то есть. Да какие раззолоченные! Только вот что-то они с вами, мирянами, хоровод вкруг рождественской елки не водят. Не в православной это традиции. Не в уставе церковном и не в каноне. У них, у попов православных, для вас, прихожан-захожан, вместо елки — хорошая палка, чтобы не очень-то веселились. Какой вам такой новый год с обжорством, когда пост Рождественский по календарю?

Вот уж, правда, конфликт… Страшнее не придумаешь. Почти каждый коренной россиянин записывает себя при переписях населения православным, а Новый год первого января дружно празднует, поста не блюдет, греха в том не видя. Как это все разрулить? Неужто Григорианский календарь принимать?

А то получается, что лишь те, что в едином порыве народном, с боем курантов Нового года не празднует, в Царство Небесное церковью православной допущены будут? Вот уж точно — стадо малое.

Да что за чепуха! — скажете. Одна лишь это, что ли, проблема в церкви православной? Да тут…

А Господь идет в мир. Он выше законов, постов, канонов и уставов. Он любит всех. Каспар, Балтазар и Мельхиор — те самые волхвы, которых привела рождественская звезда к колыбели Спасителя мира, принесли Ему жутковатые дары: золото, как царю, ладан, как священнику, и смирну, как обреченному на непростую смерть. А что получаем от Него мы? На его же Рождество?

Благодать и мир.

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: