Ахилла

Эти мысли пришли мне по мотивам истории бывшей послушницы, с которой я делала интервью. Новые монастыри продолжают открываться по сей день, несмотря на явный кризис и монастырской, и в целом церковной жизни — потому что их по-прежнему открывают волевым решением архиереи, потому что по-прежнему нуждаются в источниках постоянных доходов для корпорации.

Текст автора читает Ксения Волянская:

Я хочу посмотреть на известные и не раз обсуждавшиеся проблемы монастырской жизни с новых точек зрения. Такой взгляд, как мне кажется, возможен на аналогичные проблемы и в общецерковном контексте.

1. Одна из распространенных причин психологического насилия в монастыре, и почему сложно уйти, даже когда понял, что плохо и не то, что ожидал — возникновение созависимых отношений с матушкой/батюшкой/кем-то еще в роли «хорошего родителя».
2. Предпринимаемые монастырским начальством шаги для привлечения трудников и насельников очень похожи на маркетинговую стратегию нескольких касаний с клиентом и создания воронки продаж.
3. Как из искренних молодых послушниц/послушников через 20-30 лет получаются злобные стяжатели и манипуляторы — с точки зрения нейрофизиологии.

Я не специалист в психологии, маркетинге и нейрофизиологии. Мой взгляд — это мысли дилетанта. Приглашаю специалистов в этих областях высказаться более профессионально. Но я хорошо знаю современную монастырскую жизнь и хотела бы разобраться в причинах ее проблем и в том, какие причины лежат в области монашеских традиций/преданий старцев/специфик духовных практик, а какие — общие для всех сегментов современного общества. Набрасываю мысли упрощенно и пунктиром.

Созависимые отношения и эмоциональное насилие в монастырях

Когда я раньше (статья «Самое главное — свобода» ч.1) перечисляла причины, почему сложно уйти из монастыря, то не назвала еще одну важную и распространенную причину: развитие созависимых отношений с начальницей, духовником или кем-то еще в роли «хорошего родителя».

Думаю, очень значительная часть, или все 100% тех, кто приходят в монастыри и остаются там надолго, — это люди с травмами развития, недолюбленные в детстве невротики. Никто из них не осознает настоящих причин, толкающих их на поиски любви вообще или в чьем-то лице конкретно. Но как только они интуитивно уловили возможность получения хоть какого-то суррогата любви — они на крючке.

Таким путем люди приходят не только в монастырь, часто и в брак. Сложно сказать, откуда легче уйти, но про семейное насилие и созависимые отношения в браке пишут давно и много. Я пишу об этом в монастырях.

Допустим, условная Маша от неофитского восторга, или неудачной личной жизни, или вещих снов задумывается, не пойти ли ей в монастырь. Она сомневается, пока речь идет об абстрактном монастыре «вообще». Потом она попадает в реальный монастырь, там реальная матушка дарит ей немного внимания, заботы, или доверяет выполнять задачи, гораздо более серьезные, чем контролирующая мама, то есть Маша чувствует, что она может что-то сама и имеет ценность. Или Маша впервые в жизни чувствует неравнодушное внимание к себе, после родителей, которым не было до нее дела. Все, она на крючке.

Неважно, сама ли она это решила (нашла нужные «знамения свыше»), или кто-то авторитетный ей это благословил. Я не считаю, что любой духовник по определению прав, или любые благословения имеют магическую силу, а их нарушение магически влечет наказание. Условная Даша все эти суррогаты любви получает от духовника, который ее благословляет в монастырь — и судьба обеих может быть одинаково печальна.

Сегодня много пишут о насилии в разных сферах жизни, его разных формах, причинах и способах преодоления. Люди, становящиеся жертвами психологического или физического насилия в монастыре, принципиально не отличаются от жертв абьюза в светской жизни.

Напомню, жертвами чаще всего становятся выросшие дети, которые:

• выросли в условиях жестоких отношений в семье, воспринимают мир враждебно, привыкли быть жертвами насилия и готовы сами проявлять насилие к слабым;
• жили в условиях эмоционального отвержения или эмоциональной заброшенности, не получили достаточного тепла, в том числе и из-за того, что мамы физически не было рядом;
• легко внушаемы, не способны оценить степень опасности и уйти до того, как началось насилие;
• воспитаны в ежовых рукавицах и беспрекословном подчинении, не умеют говорить «нет», послушны, тревожны, с нечеткими внутренними границами.

Насильники и жертвы растут в одних условиях, именно поэтому они легко находят друг друга и образуют связь, как ключ и замок.

Авторы, пишущие на эту тему, видят путь решения в том, чтобы говорить о всех формах насилия открыто, много и без лишних эмоций, заниматься возвращением себе целостности, если она была разрушена пережитым в детстве, знать, как связано детство и воспроизводящееся насилие.

Я считаю созависимые отношения и связанное с ними эмоциональное насилие в монастырях не чем-то специфически монастырским, не следствием аскезы, духовных практик или древних традиций, даже дурно понятых. А частью психологических проблем всего современного соревновательного, быстро меняющегося и провоцирующего неврозы общества.

Воронка продаж как стратегия привлечения в монастырь

Самый широкий охват потенциальных «клиентов» дает просто информация о существовании, открытии нового монастыря. В церковной среде это чаще всего сарафанное радио (если новый монастырь не озаботился созданием сайтика и настройкой контекстной рекламы).

Какой-то процент от услышавших съездит хоть раз посмотреть/на службу/на праздник. Если новая матушка или батюшка — хороший «маркетолог» и «продажник», то есть неслабый манипулятор, пусть неосознанный, то из всех приехавших быстро выделит «своих клиентов» и начнет их обрабатывать: оказывать повышенное внимание, вести беседы, приглашать на трапезу, давать послушание и т.д. Чем меньше монастырь и количество приезжих, тем более индивидуальный подход: кому внимание, кому ласка, кому сразу строгость, кому послушание как для «своих», то есть допущение в условно внутренний круг.

Некая часть из однажды приехавших станет приезжать еще. Их будут продолжать окучивать. На этой ступени воронки «клиентов» разделяют на потенциальных помощников/благодетелей и потенциальных насельников. Нужны и те, и другие.

Благодетелей монастыря можно разделить на три категории:

1. спонсоры — их ищут целенаправленно, к ним едут и их ублажают;
2. благодетели/друзья — это жертвователи в мелком масштабе, могут купить хозинвентарь, утварь, небольшие партии нужной одежды, отдать в пользование монастыря свой огород, иногда возить на своей машине, сделать бесплатно квалифицированную работу вроде архитектурного проекта — их достаточно принять в круг условных «своих»;
3. трудники — эти только приезжают бесплатно поработать и никакого уважения обычно не получают.

Со спонсорами отдельная история, с ними нужно много касаний, чтобы раскрутить их на крупные пожертвования. С «друзьями» и трудниками больше ничего особенного не надо, их воронка на этом заканчивается, они остаются в этом статусе.

Некоторые из трудников, реже из «друзей», проявляют готовность к более глубокому взаимодействию — тогда маркетинговая работа с ними продолжается. Чаще они не готовы прямо сразу прийти в монастырь насовсем, и через каждое новое касание их переводят на следующие ступени воронки, пока не «конвертируют в покупку». То есть сначала дают разовые послушания, потом более ответственные и продолжительные, потом настойчиво приглашают приехать в отпуск/каникулы/поработать, пока нет другой работы, потом убеждают, что «помни — твой дом здесь» и наконец дожимают, чтоб остался насовсем.

При этом «клиент», как и обычный покупатель товаров и услуг, продолжает думать, что он сам это все решает и выбирает. Как и в «большом» маркетинге, здесь точно так же ведущую роль играют эмоции — а когда эмоционально «клиент» склонился к «покупке», то дальше он сам себе придумает доказательства и резоны, почему ему это надо/это правильно/это лучший выбор.

Решающую роль во всем этом процессе играют степень осознанности и степень здоровья личных границ человека.

Можно не углубляться далеко в историю, сравнить способы привлечения насельников и помощников в монастырь сейчас и в советское время, и в дореволюционный период. В СССР действующих монастырей было мало (женских в пределах РСФСР не было вообще, только на Украине и в Прибалтике), они были очень стеснены материально и юридически. В РИ монастырей было, наоборот, много, и большинство из них получали содержание из казны. Но в течение обоих периодов никто не занимался рекламой монастырей и монашеской жизни, не убеждал и не заставлял (в форме благословений) идти в монастырь. Наоборот, было много отказов (в советское время), по крайней мере, предостережений о трудностях и долгих отсрочек с целью самоиспытания и приготовления.

Понятно, что сегодня монастыри оказались частью ЗАО РПЦ, ее доходными предприятиями, заинтересованными в бесплатной или дешевой рабочей силе. Но и сам этот факт, и рекламные маркетинговые методы привлечения рабсилы и денег — это реалии современного рыночного соревновательного общества. Монастыри, что бы кто ни думал о них, уже не одну сотню лет являются частью общества (а не исходом из него) и подчинены его законам, сегодня — в том числе законам рынка.

Модель монастыря, сложившаяся в традиционную эпоху, — это община, отличающаяся от обычной мирской жизни, так сказать, количественно, а не качественно (меньше удовольствий и разнообразия). С началом «церковного возрождения» 30 лет назад заработала программа реконструкторства, в том числе монастырей, и реконструировали эту модель. Не удивительно, что и в новом обществе возник монастырь, живущий по законам этого общества, только «меньше». Чтобы монастырь отвечал своим христианским, духовным целям, он должен отличаться от мирской жизни качественно. Вопрос — как?

Нейрофизиология в монастырской жизни

Все аскетические требования в их современном понимании и практике негативно влияют на баланс нейрогормонов.

Нельзя хвалить и принимать похвалу (угроза тщеславия), нельзя самостоятельно ставить и достигать цели (послушание), нельзя интересоваться новым и искать приключения (потакание духу времени) — минус дофамин.

Надо полностью отсечь свою волю, считать себя хуже всех, постоянно себя укорять и терпеть унижения от других с благодарностью, просить позволения (благословения) на каждый шаг, не доверять своим мыслям и чувствам, не иметь своего взгляда ни на что и вдобавок сильное ограничение животной пищи и сна — почти полное обрушение серотонина.

Борьба с блудной страстью во всех мыслимых и немыслимых формах, отсутствие близких и даже дружеских отношений, часто запрет на любой телесный контакт (объятия, рука или голова на чужом плече и т.п.) — почти обнуление окситоцина.

При этом регулярные выговоры, оскорбления и унижения, и постоянное ожидание их, помноженные на чувство бессилия что-то изменить и ощущение, что ничего не меняется и не изменится вечно, — непрерывный поток кортизола. В условиях своей тотальной никуданегодности и никомуненужности противостоять ему нечем.

В итоге даже самый искренний, мужественный и готовый к трудам и скорбям искатель духовной жизни через несколько лет превращается в депрессивного овоща или агрессивного невротика.

Теперь представим, что через 10-20 лет такой жизни выжившего назначают начальником нового, или не нового монастыря.

Он не понимает всей этой биологической истории, которая с ним произошла и происходит, в большинстве случаев он понятия не имеет даже об основах психологии и нейробиологии. Но он все равно подчинен их законам и нуждается в «гормонах счастья». Неизбежно он начинает использовать новые возможности своего положения, чтобы восполнить дефицит.

Чтобы сохранять свою идентичность, самоуважение или статус, он будет пользоваться теми способами, которые не оговорены в уставах, или менее порицаются. Скорее всего, он будет сохранять послушание кому положено (послушание — главная добродетель монаха), не будет интересоваться на виду новыми технологиями, открытиями и общественными дискурсами, дабы не обвинили в ереси и потворстве духу времени (главное — остаться православным идеологически). Дефицит будут восполнять:

• еда и подарки себе — источник дофамина;
• забота о своем здоровье (во многих монастырях визит к врачу — почти единственный легитимный путь за ворота, а также способ получить, почувствовать хоть какую-то заботу о себе), особенно физиопроцедуры, связанные с телесным контактом — источник хоть небольшого окситоцина;
• для поднятия уверенности в себе, ощущения собственной значимости, контроля и спокойствия, то есть для получения серотонина — он будет унижать, контролировать и подчинять тех, кого начальство поручило «пасти».

Отвлекусь немного от монастырской темы. Современная церковная жизнь полна ложно понятой вульгарной аскетики с непрестанным самоукорением, печалью о гресех, самовнушениями «яко свиния лежит в калу, тако и аз греху служу» и т.п. Это крайне истощает серотонин. На мой взгляд, неизбежным следствием этого оказываются все способы любой ценой возвыситься над окружающими — чтоб его получить. При такой церковной педагогике неизбежны приходские тетеньки и бабушки, командующие «сюда не становитесь», «мужчины на причастие — вперед» и т.п. Или в монастыре: сестра, которую впоследствии назначат настоятельницей в новый монастырь, пока всего лишь старшая в швейной мастерской, педантично заставляет всех подчиненных говорить правильные слова — не «гладить», а «утюжить» и другие спецтермины швейного производства.

И такой способ получения необходимых для жизни нейромедиаторов, увы, характерен для всей церковной вертикали.

Мне представляется специфически монастырской именно эта причина проблем в современном монашестве. Аскетические правила и рекомендации, ложно понятые, выдернутые из контекста, примененные не по адресу (к людям другого образа жизни — все свв. отцы-монахи подчеркивали, что не полезно, или вредно даже читать книги, адресованные людям не твоего образа жизни), — вступили в противоречие с базовыми требованиями нейрофизиологии. Человеческий мозг и законы его работы за полторы тысячи лет не изменились, а условия жизни, в том числе источники получения нужных ресурсов, изменились радикально. Уровень стресса (и его гормон кортизол) у современного человека совсем другой, чем в традиционном обществе — пусть специалисты назовут порядок отличий. Для счастья нужен баланс, а чтобы его продумывать, пригодилось бы рассуждение — высшая из добродетелей.

Читайте также:

• Какой ты любви хочешь? Даже не мечтай: интервью с бывшей послушницей
• Молитвенный маркетинг

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: