Ахилла

Интересная мысль промелькнула в недавно просмотренной YouTube-беседе двух умных людей (Людмилы Улицкой и Дмитрия Быкова) .

Быков (цитируя Розанова): «красавицу все ненавидят потому, что она не моя».

Задумался.

Насколько эта фраза справедлива? Быков утверждает, что это правда. Получается, по этой логике, мужчины ненавидят красавицу из чувства недосягаемости, а женщины из чувства зависти (что к ним нет такого внимания, как к ней). Тогда совершенно закономерной выглядит ответная враждебная реакция красавицы на такую ненависть и зависть. Вынужденная необходимость защищаться может сделать женщину агрессивной. Причем это может быть упреждающая агрессивность. Хищник обнажает зубы при виде опасности. Не оттого ли красота часто соседствует со злом, с ведьминым началом? Во всяком случае так может представляться мужскому взгляду. Панночка из «Вия» Гоголя, Настасья Филипповна из «Идиота» Достоевского, Маргарита из «Мастера и Маргариты» Булгакова…

Бывают даже в жизни странные перевертыши, когда это самое ведьмино начало принимают за красоту. Тут психологам, наверное, есть, что сказать.

Часто защитой от мужской агрессии для красивой женщины выступает замужество или просто наличие мужчины рядом. Тогда ненависть переходит от женщины к мужчине, начинают ненавидеть мужа, который выступает как страж красоты. Есть известная поговорка: «у кого красивая жена, у того нет друзей». Помню, я был свидетелем характерной сцены, когда в институтскую библиотеку, где я с двумя товарищами выполнял какие-то студенческие задания, вдруг вошел бойфренд одной из симпатичных студенток с нашего курса, и мои товарищи, не сговариваясь и, видимо, не отдавая себе отчета, вдруг на чем свет стоит начали бранить этого бойфренда, не в лицо, конечно, но как бы про себя.

Что можно на это все ответить? Наверное, то, что с возрастом это проходит или по крайней мере стихает. Проблема красоты — это, в основном, возрастная, молодежная проблема. С возрастом, как говорят дизайнеры интерьеров, увеличивается насмотренность (когда за жизнь видишь много красивых женщин, яркость каждой в общем многообразии меркнет). Взрослый человек со временем научается владеть своими чувствами, рационализирует их, подчиняет чувства разумному и духовному началам. Люди, по своей профессии имеющие дело с красивыми женщинами (модельеры, художники, фотографы, режиссеры…), не так падки на красоту. Кроме того, красота — это не только атрибут носителя красоты, она зависит и от субъекта, созерцающего красоту, она «в глазах смотрящего», человек «видит» умом: глаз — лишь часть мозга, вынесенная наружу. То, что красиво для одного, необязательно должно быть так же красиво для другого. Красота часто — это плод вымысла, а история красоты — это личная история. Человек в известном смысле сам в себе создает красоту, помещает ее в свой ассоциативный ряд, благодаря которому красота дополнительно эмоционально окрашивается.

И все-таки красота — это явление, это событие, это дар, это чудо!

Красота обжигает. В ее присутствии исчезают скука и равнодушие. Мир начинает играть и светиться волшебными красками. Могут быть разные степени красивости: просто красиво, очень красиво, невозможно красиво!.. Не удивительно, что тема донжуанства возникает вместе с желанием уйти от скуки. Для некоторых погоня за красотой превращается в цель жизни. В этой погоне происходит стремление преодолеть обыденность, дойти до некоего предела, необыкновенного восторга, пережить сильные ощущения. Тайна красоты близка по своей глубине к тайне смерти. Красота — это бездна, черная дыра. Кто осмеливается смотреть в глаза бездне, понимает, что и бездна в этот момент смотрит на него, бездна может затянуть, поглотить, уничтожить смотрящего. У Гоголя в «Вие» псарь Микитка умер от созерцания красоты панночки. Гоголь скрупулезно описывает этапы этой «космической драмы» (как черная дыра поглощает созерцателя): Микитка «начал заглядываться», «чара так и ошеломила его», потом странные скачки обезумевшего псаря, вот он «иссохнул весь» и, наконец, «сгорел совсем; сгорел сам собою». Что это? Убивающая красота, словно в красивой женщине затаилась Медуза Горгона? По мысли Дмитрия из «Братьев Карамазовых», «красота — это страшная и ужасная вещь! Страшная, потому что неопределимая, а определить нельзя потому, что Бог задал одни загадки. Тут берега сходятся, тут все противоречия вместе живут».

Конечно, при таком раскладе красота и носитель красоты — женщина нуждаются в защите. Агрессия и насилие возникают и как следствие встречного неосознанного страха, и как атрибут донжуанства. Зачарованные и сладострастники падки на красоту. При этом, конечно, не всякий мужской взгляд на красивую женщину — это взгляд зачарованного или сладострастника. Митрополит Антоний Сурожский говорит о том, что человек здесь разделен сам в себе, он как бы двоится. И дело здесь не в красоте, а во взгляде на красоту. От чистоты сердца зависит и восприятие (Антоний Сурожский, митрополит. Красота и уродство: Беседы об искусстве и реальности. М.: Никея, 2017 г. С. 132-133).

Словно в продолжение мыслей митрополита Антония достоевист Татьяна Касаткина полагает, что красота нуждается в освобождении из мира агрессии, из Содома. И это освобождение может состояться, когда наступит гармония. Но сначала личность должна осуществить свою красоту, найти свое место в мире. Касаткина, анализируя творчество Достоевского, пишет: «Осуществленная красота личности… есть обретение личностью своего места. Но если хоть один находит свое место — начинается цепная реакция восстановления других на своих местах (потому что этот нашедший свое место станет для них дополнительным указателем и определителем их места — как в паззле — если место одного кусочка найдено — дальше все уже складывается гораздо проще) — и не символично, а реально будет стремительно созидаться храм преображенного мира». И далее: «в первом приближении можно сказать, что Достоевский рисует нам единый процесс преображения мира, состоящий из двух взаимообусловленных шагов, многократно повторяющихся в этом процессе, захватывая все новые и новые уровни мироздания: осуществленная красота составляющих общность членов делает гармонию возможной, осуществленная гармония целого выпускает красоту на свободу»…

Интересные рассуждения, но остается непроясненным, что такое «осуществленная красота личности». По Касаткиной, осуществленная красота личности (как у Настасьи Филипповны) как бы дает импульс другим личностям раскрыться в собственной красоте. Но разве красота Настасьи Филипповны не уникальна? Разве всякий человек может так же раскрыться в красоте? В его ли это силах? Может ли любой человек взять и сделать себя красивым (невозможно красивым)? Почему, наконец, красота зависит от места? Разве она не в любом месте сияет?

При этом стоит, наверное, добавить, что Касаткина говорит лишь об одной («женской») стороне общего вопроса, который можно было бы сформулировать так: «как освободить красоту из плена агрессии»? А есть еще вторая, более важная (или «мужская»), как представляется, сторона вопроса: «как освободиться от красоты»? Спасать нужно не только красоту (Настасью Филипповну), но и Дмитрия Карамазова, и князя Мышкина, и Парфена Рогожина, и Микитку с Хомой Брутом из «Вия», и прочих, очарованных красотой. Как не превратить красоту в идола, зная, что за красотой просвечивает Божественное?

И здесь возможны два решения. Первое заключается в том, что надо попытаться блокировать чувства. Нет чувств, нет и искушения. Монашеская традиция, например, предлагает борьбу с помыслами, иссушение тела, удаление от предмета соблазна (на Афоне, скажем, женщинам вообще запрещено появляться). В исламе, мы знаем, есть еще более радикальный способ — одежда до пят и паранджа для всякой женщины. Не знаю, насколько это решение действенно. Есть мнение, что оно наоборот приводит к усилению чувств и буйству страстей.

Что касается другого решения, то оно, наверное, возможно, с более высокого по отношению к красоте уровня. Красота иррациональна и необъяснима, это хаос, способный «родить танцующую звезду» (Ф. Ницше), это теофания. Если красота — теофания (может быть, ангелофания или демонофания), то дать свободу от красоты может только другая, более полная теофания. Если встреча с красотой — это встреча с предельным, то освобождение от красоты — это прорыв в запредельное, прыжок через бездну. Здесь уместна простая, но в некоторых случаях довольно точная поговорка: «клин клином вышибают». Экстатики и мистики знают, что выход из ступора, прелести или зачарованности возможен через транс, через прикосновение к более мощному потоку энергии (в православии под этим обычно понимают нетварные Божественные энергии*). Конечно, только своими силами этого достичь невозможно, нужно вмешательство свыше.

Второе откровение (откровение источника жизни) не отменяет первое (откровение красоты как бездны), оно лишь уточняет его, дополнительно окрашивает, взвешивает, помещает в нужную конфигурацию. Второе откровение не покушается на подлинность первого опыта. Но оно не ограничивается им. Бог не открывается как одна сила, действующая в мире, но как то, что выше всех сил, как совокупность сил, сосуществующих в премудрости. Яркая вспышка света поначалу ослепляет, но когда глаз привыкает к свету, исчезает проблема ослепления. Конечно, в желании освободиться от ступора через транс могут быть ложные, искусительные варианты такого освобождения. Речь идет о т.н. экстатике дионисийского типа. Наркотики, алкоголь и другие варианты с эффектом эйфории являются лишь вариантом «второй бездны», а когда две бездны соединяются, вряд ли это может привести к победе над бездной как таковой.

В житиях святых есть история о том, как монах-наставник, идя со своими учениками, встретил блудницу необыкновенной красоты. Ученики, чтобы не впасть в искушение, закрыли свои глаза. А наставник спокойно смотрел на женщину. Когда женщина прошла мимо, ученики спросили авву, как мог он смотреть на нее? Тот ответил, что он не соблазнился потому, что видел не блудницу, а просто красивую женщину.

Если человек прикоснулся к Божественному через красоту (у многих был т.н. предельный опыт красоты, после которого уже не было столь сильных ощущений: первая любовь, безумная страсть**…), то после этого человеку открывается конечность красоты и бесконечность Божественного. Красота не перестает быть красотой, но в общей картине она занимает свое место. Свет красоты не превращается в пожар, от которого все сгорает, он тихо светит и согревает дом, внося туда гармонию и уют.

В наших рассуждениях обойдена вниманием тема «несводимости берегов». Создается впечатление, что красота обязательно должна быть отделена от обладания, иначе она потеряет свободу, а при потере свободы зачахнет и красота. Поэтому красота всегда ускользает. Также можно было бы подумать, что подлинное созерцание должно быть только альтруистично, оно не должно претендовать на владение. Эротическая, сексуальная составляющая поглощается мистической, словно одно устраняет другое. При этом сексуальное желание остается не реализованным. Может показаться, что эта несводимость исключает встречу, пересечение, одновременное присутствие противоположных полюсов в одной реальности.

Но это не так.

Библейская книга Песнь Песней показывает нам, что такое одновременное присутствие возможно. Возможно раскрытие творения как реальности Эдема, библейского рая (см. Михаил Эпштейн «Онтология любви: Эдем в Песни Песней»). Действие Духа Божьего не исключает взаимной эротической любви между мужчиной и женщиной. И свобода в этом случае не противопоставляется обладанию. Более того, в библейской традиции это соединение несоединимых полюсов возможно именно потому, что такая взаимная любовь — дар Божий. Преодоление антиномий мира сего выглядит как чудо. Евангельские слова Христа «что Бог сочетал, того человек да не разлучает» (Мф. 19:6) означают именно это, прямое участие Божие в соединении брачующихся. «Чем занят Бог после сотворение мира? Он заключает браки», — гласит еврейская притча. В иудейской традиции муж и жена по отношению друг к другу называются ha Шем (данный/данная Богом). Между влюбленными созидаются динамические отношения любви и свободы. Проходя весь спектр ощущений, совершенствуясь в чувствах, раскрывая реальность царства Божьего в себе и между собой, мужчина и женщина благодарят Бога за радость бытия.

Так получилось, что тема красоты вывела нас к другим темам, к другим тайнам жизни. Как говорил уже упомянутый персонаж Достоевского Дмитрий Карамазов, «Бог задал одни загадки. … Разгадывай как знаешь и вылезай сух из воды».

Спасет ли красота мир?

Трудно сказать. Но отсутствие красоты его точно погубит.

* В качестве подкрепления этой мысли приведем слова преп. Силуана Афонского: «Четвертая, совершенная любовь к Богу, — это когда кто имеет благодать Святого Духа и в душе и в теле. У того освящается тело и будут мощи. Так бывает у великих святых мучеников, у пророков, у преподобных. Кто в этой мере, тот неприкосновенен для плотской любви. Он может свободно спать с девицею, не испытывая к ней никакого желания. Любовь Божия сильнее, чем любовь девицы, к которой влечется мир, кроме тех, кто имеет благодать Божию в полноте, ибо сладость Духа Святого перерождает всего человека и научает его любить Бога в полноте. При полноте любви Божией душа не прикасается к миру; хотя и живет человек на земле среди других, но от любви Божией забывает все в мире. И горе наше в том, что по гордости ума своего мы не стоим в этой благодати, и она оставляет душу, и душа ищет ее, плача и рыдая, и говорит: «Скучает душа моя о Господе». Конечно, слова преподобного сказаны немного в другом контексте. Но в них так же разворачивается некая онтология. Речь идет не столько о вытеснении одного чувства другим, сколько об онтологической иерархии энергий (тварных и нетварных), как собственно и мы это отмечаем в нашем рассуждении.

** Очень точно о предельном опыте красоты пишет Иосиф Бродский:

Я вас любил. Любовь еще (возможно,
что просто боль) сверлит мои мозги.
Все разлетелось к черту на куски.
Я застрелиться пробовал, но сложно
с оружием. И далее: виски:
в который вдарить? Портила не дрожь, но
задумчивость. Черт! Все не по-людски!
Я вас любил так сильно, безнадежно,
как дай вам Бог другими — но не даст!
Он, будучи на многое горазд,
не сотворит — по Пармениду — дважды
сей жар в крови, ширококостный хруст,
чтоб пломбы в пасти плавились от жажды
коснуться — «бюст» зачеркиваю — уст!
1974

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: