Ахилла

Антропологический форум

Жанна Кормина, Сергей Штырков

«С.-Петербург Часовня рабы Божией Ксении Смоленское кладбище 16 января 1915 г. Милостивейшая Государыня, С.J.! С благодарностью принимая присланное Вами пожертвование, считаем своим долгом уведомить Вас, что, по просьбе Вашей, причтом отслужена панихида на могиле рабы Божией Ксении 16-го января 1915 года. Уповая на милосердие Божие, от души желаем в исполнении всех Ваших добрых намерений и желаний по молитвенному предстательству рабы Божией Ксении. От имени Смоленско-кладбищенского Причта Настоятель, Протоиерей Николай Триодин».

Зачастую на этом переписка между просителем и причтом не заканчивалась: если просимое осуществлялось, на Смоленское кладбище приходило еще одно письмо, в котором содержалось свидетельство о чудесной помощи Ксении и благодарность в адрес священнослужителей. Иногда в таких письмах содержалась просьба отслужить в качестве благодарности еще одну панихиду. Такие письма включались в списки чудес Ксении Блаженной наряду с устными свидетельствами, популяризируя складывающийся культ и задавая рамку необычной для того времени практике «чудес по переписке».

Кроме того, приводимые свидетельства формировали образ некоей канцелярии блаженной Ксении — той институции, которую уже в начале XXI в.  составительница очередного сборника писем назовет «Всенародной приемной блаженной Ксении Петербургской». И наконец, подобные публикации проводили идею эффективности работы этой институции. Так, чудесная помощь приходит не просто по молитве тогда еще не прославленной Церковью святой, но «по молитве вашей <…> и Ксении». Соответственно и благодарить нужно не только блаженную, но и работников ее «канцелярии».

В советское время «приемная» закрылась, и практика переписки была прервана, чтобы с новой силой возродиться в 1990-е гг. В заново открытой часовне на могиле святой возобновились службы (правда, вместо панихид рабе Божией Ксении здесь теперь служатся молебны прославленной в 1988 г. святой Ксении Петербуржской). Вновь заработала и «канцелярия», работники которой получают письма с просьбами самого разного характера, отвечают на них (к уведомлениям прикладывается «святынька» — смоченный в освященном на гробнице святом масле лепесток розы), а также предоставляют для публикации «избранные места из переписки» Ксении Блаженной и ее почитателей. Подобные публикации и станут предметом нашего анализа.

В своей статье мы попытаемся выяснить, зачем Церковь вообще и приход Смоленского храма в частности публикуют письма верующих. Для этого мы проанализируем репрезентации образов адресата и адресанта этих посланий в разных церковных изданиях.

(…) Нашими основными источниками стали, во-первых, официальный сайт прихода Смоленского храма (страница «Сборник современных свидетельств о чудесах по молитвам святой блаженной Ксении Петербургской»); во-вторых, газета того же прихода «Смоленский храм» (раздел «Чудеса по молитвам матушки Ксении»); в-третьих, два сборника писем, составленные Л.С. Яковлевой [Яковлева 2004; 2006].

Современные письма-свидетельства занимают в них достаточно скромное место. Авторы помещают их после многостраничных  описаний житийных сюжетов и дореволюционных (прижизненных и посмертных) чудес Ксении Петербургской, сопровождаемых историческими справками и агиологическими рассуждениями. Публикация текстов современных писем идет после указания на практику вековой давности посылать письма в Смоленский храм.

Несколько особняком стоит третья из указанных книг [«По молитвам блаженной Ксении», 2006], целиком состоящая из писем-свидетельств. Большая часть их заимствована из зарубежных православных изданий, из которых указано только одно: «Текст печатается по изданию “Памятка, посвященная прославлению блаженной Ксении Петербургской”, New York, 1978». Однако семидесятыми годами минувшего века — временем, когда Русская православная церковь за рубежом готовила прославление блаженной (в СССР причисление Ксении Блаженной к лику святых состоялось на десять лет позже) — датированы лишь 60 из 98 свидетельств.

Остальные письма в основном взяты из газеты «Смоленский храм», официального сайта прихода и/или сборника Козаченко. Помещая поздние письма в свою книгу, составители довольно смело редактировали свои источники: правили стиль, меняли лицо повествователя (с третьего на первое), сокращали письма, даже соединяли два разных свидетельства в одно и, что самое показательное, безжалостно убирали обращения к конкретному адресату, которые содержатся в первоисточнике. Все эти письма были получены и опубликованы Смоленским храмом или со ссылкой на его архив, но только три содержат пометку «Письмо в храм Смоленской иконы Божией Матери» и прямое обращение к адресату (два раза — к священнику и один — непосредственно к Ксении).

Из большинства писем изъяты обращения к адресату, иногда довольно развернутые («Мир Вам, батюшка Виктор! У меня к Вам просьба — выслушайте меня»), и простодушные ремарки («Может быть, не так пишу, как надо, но все это от души. Спасибо за то, что Вы есть»), т.е. все то, что создает атмосферу личной, почти интимной переписки. Подобная редактура превратила послания в довольно однообразные документы-свидетельства, собираемые в ходе подготовки к канонизации, морфологически и функционально однотипные тем, которые были взяты из зарубежных изданий. В этом, собственно, и была цель составителей, которым нужны были не письма, а списки чудес. Заметим в этой связи, что в книгах Козаченко и Горбачевой письма избежали подобного рода стерилизации, что объясняется не только аккуратностью авторов, но и стремлением показать преемственность в практике эпистолярной деятельности верующих и «канцелярии» петербургской святой.

«Уважаемый батюшка», «дорогие тети», «милая Ксеньюшка» (образ адресата). Обращаясь к нашим основным источникам — изданиям, связанным со Смоленским приходом Санкт-Петербурга, — попытаемся показать, как в них репрезентируется адресат писем. И здесь можно выделить две основные стратегии. Первой придерживаются «официальные органы» прихода — газета «Смоленский храм» и официальный сайт. Заключается она в том, что публикуемые письма (а все они являются свидетельствами о чудесах) адресуются в основном настоятелю храма отцу Виктору Московскому. Типичное начало письма выглядит так: «Здравствуйте уважаемый батюшка!» или «Здравствуйте, отец Виктор». В некоторых письмах адресат — и священник, и св. Ксения.

В последнем случае роль священника как посредника между верующими и святой особенно очевидна — просьба о помощи и благодарность должна быть услышана обоими «виновниками» чуда. Примерно такую же картину можно увидеть на приходском сайте. Казалось бы, обилие обращений к священнику в письмах-свидетельствах объясняется очень просто: многие из них (если не большинство) являются третьей репликой в коммуникации верующего и Смоленского прихода (первая — письмо на приход с просьбой отслужить молебен в часовне св. Ксении; вторая — ответ-уведомление, под которым стоит подпись отца настоятеля). Другими словами, если в первом своем письме человек может и не знать, к кому конкретно он обращается, то ответ, который он получает, делает ситуацию более определенной. Однако свидетельство о чуде можно было бы привести, убрав обращение к конкретному лицу, как это порой делается в рассматриваемых публикациях (это ясно из сравнения разных редакций одного и того же письма).

 Как нам кажется, в данном случае мы имеем дело с последовательной публикационной политикой, целью которой является указание на конкретное лицо, «ответственное» за успешную коммуникацию со святой (святыней). Еще больше нас убеждает в этом сравнение публикаций в газете и на сайте с теми эпистолярными материалами, которые мы находим в двух книгах, составленных Людмилой Яковлевой.

Она, используя материалы Смоленского прихода, избрала иную стратегию репрезентации образа адресата. Ни в одном письме из первого сборника Яковлевой [2004] мы не находим обращений к священнику. Здесь составитель постаралась не акцентировать внимание читателя на фигуре получателя(лей) письма, только в двух письмах мы можем прочесть: «Здравствуйте, люди добрые, дорогие служители храма» и «Святая Ксеньюшка, благослови нас, грешных». Т.е. из самого контекста публикации писем ясно, что кто-то получает и публикует письма, но образ получателя не совсем ясен. Понятно, что это скорее группа людей (служители храма), за которыми или над которыми стоит св. Ксения, т.е. начальником «канцелярии» является не настоятель храма, а сама святая.

 Еще более последовательно эта стратегия репрезентации адресата писем представлена в другой книге, составленной Людмилой Яковлевой [2006]. На первой странице, вверху, там, где часто помещают наименование организации, от лица которой выступает автор, читаем: «Всенародная приемная блаженной Ксении Петербургской». Далее среди многочисленных фрагментов писем (напомним, их 189) мы находим частые указания на адресата (в 125 письмах). Общее впечатление, которого, можем предположить, и добивался составитель сборника, — социальная разноголосица. Определяя адресата, корреспондент тем самым сообщает о собственном статусе. Ребенок пишет «Дорогие тети!», человек воцерковленный и «простой» может обратиться прямо к Ксении Блаженной, кто-то напишет «Дорогие братья и сестры во Христе», другие попытаются избежать именования адресата, например, «Здравствуйте. Меня зовут Андрей» [Яковлева 2006: 116].

Попробуем обрисовать портрет адресата писем, опубликованных в сборниках Яковлевой. Чаще всего здесь встречаются обращения двух типов. Многие авторы адресуют свои просьбы напрямую к Ксении. «Матушка Ксения, прости, что так часто надоедаю. Но мне не с кем поделиться, выложить все наболевшее»; «Пожалуйста, мати Ксения, сделай так, чтобы Леша — ты знаешь какой — забыл свою старую любовь и очень сильно полюбил меня и никогда не изменял»; «Здравствуй, Ксения Петербургская. Пишет тебе Татьяна из далекого от Санкт-Петербурга Забайкалья. Ты ведь можешь все? Да?»

Эти письма напоминают более всего записки Ксении Блаженной, которые принято оставлять у ее часовни. Однако большая часть писем обращена к посредникам, в «канцелярию» Ксении, обычно с просьбой отслужить ей молебен, просто помолиться ей или передать просьбу (64 письма): «Пишу к Вам в тяжелой скорби и на коленях умоляю: услышьте вопль несчастной матери. Отслужите у святых мощей блаженной матушки Ксении»; «Пожалуйста, отслужите молебен в долг <…>. Одна надежда на матушку Ксению».

Иногда в одном письме можно обнаружить своеобразную путаницу в именовании его адресата, что является одним из способов продемонстрировать аутентичность опубликованного письма «из народа»: «Помолитесь матушке Ксении Петербургской <…>. Мати Ксения, вмешайся, помоги… Прошу блаженную Ксению…»  или «Я написала свое первое письмо блаженной Ксении направила, как “на деревню бабушке” <…>. А Вам низкий поклон, что боретесь за каждую овечку, как в Евангелии заповедано».

Из всей этой, казалось бы, противоречивой картины складывается вполне осязаемый образ: св. Ксения имеет свое представительство (канцелярию) на Смоленском кладбище, в задачу которого входит ведение переписки между святой и ее почитателями. В эту канцелярию можно послать прямое обращение к святой — оно будет дословно передано, но можно обратиться и к сотрудникам приемной — пусть они замолвят словечко («Умолите Ксению о выздоровлении души моей заблудшей дочери»).

Другими словами, письмо в канцелярию — это и есть письмо Ксении, а ответ оттуда — отклик самой святой («Отправляя письмо в часовенку Ксении блаженной, я не задумывалась, придет ли ответ. Но прошло немного времени; вдруг без всякой причины начала я беспокоиться и настойчиво просить Ксеньюшку отозваться. Нетерпение нарастало, как лавина. В один из дней я без конца заглядывала в почтовый ящик, и — обнаружила письмо из Петербурга! Поверьте, радость была такая несказанная, будто я выиграла машину <…>. И вдруг по комнате раздалось такое благоухание, будто ладаном кадили. Муж прибежал из другой комнаты, спрашивает: “Что ты делаешь, отчего так пахнет?” А я отвечаю: “Это Ксеньюшка блаженная письмо прислала” <…>. Я вам писала <…>. Я [в письме] просила святую Ксеньюшку только помолиться за нас».

Ощущение того, что корреспонденты «приемной» зачастую представляют свои обращения к святой в терминах «просим вмешаться», усиливают жалобы на соседей и чиновников. Публикация таких текстов вполне соответствует тому образу канцелярии могущественного патрона, который рисуется в сборнике. В такой ситуации фигура священника как посредника между святой и верующими уходит в тень: в сборнике нет прямых обращений к священнослужителям (как косвенные можно рассматривать просьбы отслужить молебен). Но в этом нельзя видеть проявления антиклерикальных настроений автора-составителя, который почел своим долгом опубликовать на последней странице сборника обращение настоятеля Смоленского храма с просьбой о пожертвованиях.

Как относятся к подобной стратегии репрезентации адресата писем в часовню клирики Смоленского храма? Думаем, без особой настороженности. Видимо, настоятель храма, без ведома которого публикации Яковлевой были бы невозможны, не видит большой беды в письменных обращениях прямо к святой или в канцелярию, в которой работают какие-то «дорогие тети».

Клир, вероятно, не находит в простодушном избегании упоминаний о посредничестве церкви при обращении к святой угрозы своей власти просто потому, что понимает: «рынок православия» — равно предлагаемые услуги и спрос — существенно сегментирован, и следует предлагать подходящий продукт для разных групп потребителей. Если православные из политической или бизнес-элиты нуждаются в религиозных профессионалах и требуют «высокого качества обслуживания», то простецы обходятся своими силами. При этом простонародная вера, искренняя, местами не вполне канонически бесспорная, необходима для придания предлагаемому другим потребителям продукту (православию вообще, и в нашем случае почитанию Ксении Блаженной) бесценного качества — аутентичности. В контексте анализа публикаций писем Ксении Блаженной образ «типичного почитателя», объекта ее потенциального или осуществляемого покровительства, становится своеобразной риторической фигурой «потребителя православия».

Итак, публикацию писем Ксении (и не только ей, конечно) можно рассматривать как рекламу православия и конкретной православной святыни. Но грамотно построенная рекламная кампания какой-то фирмы намекает или прямо говорит о том, кто является главным и «правильным» потребителем ее продукции, рисует портрет человека, в котором может узнать себя потенциальный клиент. Или же этот образ, являясь недостижимым, но представляющим собой стимул к самоусовершенствованию идеалом, должен стимулировать изменение системы потребностей потребителя. Иными словами, рекламное сообщение говорит одним людям о том, что подобные им, прибегнув к услугам «фирмы», получили желаемое (и, следовательно, зрителю-слушателю-читателю стоит последовать этому примеру). Другой же части аудитории оно намекает на то, что потребление продукции все той же фирмы может сделать их причастными к пока еще (или вообще) недостижимому миру «правильного потребителя».

Таким идеальным потребителем в нашем случае являются люди обездоленные, лишенные чего-то необходимого для нормальной «человеческой» жизни: достатка, семьи, здоровья, простого житейского здравомыслия (наивность) — те, кого мы будем называть «бедные люди». Именно эта социальная «инвалидность» создает образ идеального верующего, привлекательный для потенциального потребителя. Вообще говоря, подобный образ корреспондента святой или ее канцелярии характерен для всех рассматриваемых нами изданий. Однако наши примеры мы взяли из сборника Людмилы Яковлевой 2006 г., и вот почему.

Составитель этой книги, используя письма верующих, которые она разбила на тематические разделы и сопроводила краткими комментариями, попыталась создать своеобразный социологический очерк современного православного народа (напомним, что речь в сборнике идет о «всенародной приемной»). Иными словами, перед нами проект, эксплицированная цель которого заключается в репрезентации портрета типичного корреспондента св. Ксении (ее канцелярии). Это и делает сборник Яковлевой удобным объектом для анализа.

«Живут самостоятельно, много работают, имеют достаток. Наверное, поэтому привыкли обходиться без Бога». Так, Лидия Ивановна из Алтайского края объясняет отсутствие взаимопонимания с дочерью и зятем: их разъединяет, по ее мнению, разница в финансовом положении. Их  успешность мешает им прийти к Богу. Вряд ли она хотела бы, чтобы родители любимой внучки потеряли работу, став верующими людьми. Здесь просто констатируется очевидный для автора факт: экономический успех заменяет обращение к Богу, делая его ненужным и невозможным. Экономическое процветание и вера несовместимы. В письме Лидии Ивановны сформулирована важная для современной православной культуры идея о том, носители настоящей веры — бедные люди. Быть бедным в этой системе ценностей — достоинство. Если «богатый» должен подтверждать свою веру, то «бедному» достаточно указать на свое положение.

Бедность в опубликованных письмах репрезентируется (и понимается) по-разному. Во-первых, это экономическое состояние. Подавляющее большинство корреспондентов Ксении Блаженной, если верить сборнику Яковлевой, малообеспеченные или живущие за чертой бедности люди. Пишут матери-одиночки, порой не работающие и ухаживающие за больным ребенком, увязшие в долгах мелкие предприниматели, дети пьющих родителей, многодетные семьи с одним кормильцем, не сумевшие устроиться на новом месте мигранты из стран бывшего СССР.

Многие корреспонденты живут в экономически отсталых регионах или сельской местности. Во-вторых, бедность понимается как обделенность (здоровьем, детьми и проч.), несчастность. «Бедная ты моя!» — говорит Ксения, придя во сне к болеющей женщине, и начинает ее «жалеть и обнимать», а вместе с тем и лечить.

Многие пишут о своем социальном сиротстве, иными словами, об отсутствии нормальных, с точки зрения общества, социальных связей, прежде всего семейных. Это мужчины и женщины, которых бросили их супруги, это и родители, потерявшие связь с детьми («пишет вам несчастная мать-сирота»), и заключенные, переживающие свое реальное или мнимое сиротство, и одинокие люди, ищущие себе пару.

Составитель сборника, пытаясь максимально расширить круг потенциальных почитателей св. Ксении, указывает еще на одну группу «бедных» — молодежь, которая ничего не смыслит в православии, т.е. лишена чего-то очень существенного, но искренне верит в покровительство святой. Риторика смирения еще более усиливает ощущение того, что источник настоящей веры находится именно среди «униженных и оскорбленных»: «Помоги мне просто так, потому что я ничего не могу предложить взамен <…>. К тебе обращаются усердные рабы Божии. Но и простые обращаются, и немощные». Любопытно, что автор письма противопоставляет «усердных рабов Божиих», которые имеют право на помощь свыше, таким, как он, — «простым и немощным» тем, кто может только робко надеяться на благосклонность святой.

Но именно смиренность пишущего повышает его шансы быть услышанным.

Письма к Ксении Блаженной делятся на три части: благодарности за оказанную помощь, свидетельства о чудесах и просьбы. Последние практически обязательно исполнены в жанре, предполагающем подробное описание собственной сирости и бедственности материального положения.

Мы вовсе не хотим сказать, что авторы писем преувеличивают степень своей нужды и боли. Однако им приходится нарративизировать свое горе, причем таким образом, чтобы просьба выглядела предельно убедительной и не могла быть не выполнена по соображениям простого гуманизма. Для этого авторы используют особый язык страдания и риторику ламентации.

Принцип простой: достойный человек незаслуженно страдает и просит воздать ему по справедливости. В одном из писем из сборника Яковлевой автор (Грешная Екатерина) просит, чтобы мужу прибавили зарплату, а сыну нашли хорошую работу, потому что а) муж «афганец», имеет много наград; б) он болеет, но работает; в) «пенсия моя мизерная, да и муж получает гроши, еле-еле хватает на жизнь».

Два последних аргумента должны убедить Ксению в том, что ей пишут по-настоящему бедные люди. Очевидно, что для получения помощи необязательно быть примерным прихожанином или усердно молиться — главное быть достаточно несчастным.

Недаром светское издание «Коммерсантъ» назвало Ксению Блаженную одной из самых демократических святых, которая помогает даже атеистам. Вполне очевидно, что авторы и публикаторы писем, сознательно или неосознанно, ориентируются на опыт составления прошений в государственные инстанции, в частности в органы социальной защиты, в которых просьбе о помощи предшествует аранжированная в стиле ламентаций аргументация обоснованности этой просьбы.

Почитатели Ксении видят в ней обычную женщину с несчастливой судьбой. Во многих письмах есть описание встречи с нею — во сне, на автобусной остановке, на рынке, в храме, у часовни на Смоленском кладбище. Это старушка, просто женщина или пожилая женщина, одетая старомодно в длинную юбку и кофту (указываются цвета, всегда разные), с платком на голове. Обычно она появляется в критическую минуту в качестве чудесного помощника или советчика и остается неузнанной. Позже, увидев икону, человек узнает на ней встреченную женщину и понимает, с кем имел дело. Иными словами, Ксения — обычная, такая же, как многие, бедная и несчастная. И помогает она, конечно, таким же, как она сама. Заметим, что образ юродивой Ксении, странного поведения и в мужском мундире (XVIII в.), по-видимому, слишком экзотичен и не пользуется популярностью. Во всяком случае, в таком виде она никому не является.

Всех корреспондентов Ксении Блаженной составитель сборника, как видно из подзаголовка, объединяет в категорию «простые люди». «Простые» здесь значит не облеченные властью, бедные, обыкновенные.

«Простой» человек имеет больше шансов быть услышанным Богом. Это качество, обогащенное определенным опытом религиозной жизни, может становиться серьезным символическим капиталом. Для других православных, кто к «бедным людям» себя не относит, бедность может видеться обязательным качеством для аккумулирования «духовности» и аутентичной традиции. Здесь следует добавить, что описанная выше стратегия репрезентации образа православного народа не является единственно возможной.

Если сравнить этот портрет со свидетельствами, которые мы находим на страницах некоторых политических или политизированных православных изданий («Русь православная», «Путь христианина» и т.п.), увидим, что там народ выглядит совершенно иначе. Он не смиренно просит, а властно требует, не плачет, а грозит, не терпит, а борется. «Народ» в фундаменталистских изданиях не замыкается в своих частных нуждах. Он движим общецерковными или даже общенациональными интересами. Даже свидетельства о чудесах здесь своеобразны. В письмах св. Ксении люди рассказывают о чудесных исцелениях, помощи в заключении брака, поисках работы, наконец, приобретении картошки по сходной цене.

Эти описания резко контрастируют с чудом из письма, опубликованного, скажем, в сборнике «Чудеса царственных мучеников» [1995]. Это видение, окрашенное в мрачные цвета политической эсхатологии — визионер становится свидетелем «самоотпевания» русского народа — является типичным примером нарратива «политического православия». В практике «малых чудес», представленной в письмах-свидетельствах в Смоленский храм, можно видеть попытку создать альтернативный образ православия — православия «социального».

Надежда Кизенко в недавней работе о культе Иоанна Кронштадтского и Ксении Блаженной в начале XX в. делает вывод об антимодернистской идеологии, стоящей за почитанием этих святых. Заключение основывается на том, что главные адресаты этих культов — представители наименее модернизированной части общества, а именно женщины и беднота. Однако такая специфическая практика почитания, связанная исторически именно с культом Ксении Блаженной, как записки и письма, является как раз доказательством модерности соответствующего культа. Идея вступить в переписку со святым или его (ее) представителями предполагает, во-первых, достаточный уровень грамотности.

Поскольку уровень этот в Российской империи начала прошлого века был довольно низким, можно делать выводы о том, какие слои населения могли участвовать в «переписке». Во-вторых, должно существовать регулярное почтовое сообщение и быть развита собственно практика переписки.

Письмо становится заменой паломничества, а почтовая система создает возможность для осуществления такой замены. Таким образом, практики почитания Ксении Блаженной — святой городской, столичной — уже в момент становления культа в конце XIX — начале XX в. вполне соответствовали духу времени.

В эпоху Интернета верующие также могут использовать современные средства связи для организации коммуникации со святой. Недавно на форуме сайта <http://ovulation.org.ua>, целевой аудиторией которого являются женщины, столкнувшиеся с проблемой бесплодия, одна из участниц, собравшаяся посетить часовню св. Ксении, предложила желающим послать ей тексты записок, которые она бралась доставить к часовне.

Предложение встретило живой отклик, прислали и попросили передать записки 18 человек. Нежелательность таких «гражданских инициатив» для Церкви вполне очевидна. Написав в записке свою просьбу, люди могут обратиться к св. Ксении напрямую или попросить знакомых, отправляющихся в паломничество, ближнее или дальнее  (упомянутая выше форумчанка, например, живет в Петербурге), и не нуждаются в других посредниках — священнике или «канцелярии».

Несомненно, церковнослужители знают и о том, что к часовне Ксении приносят не только записки с просьбами. Среди листков бумаги, лежащих вокруг часовни или засунутых в щели на стенах, есть и записки поминальные, зачастую написанные на специальных бланках, которые можно взять в церкви. Однако они не передаются священнику для прочтения во время службы вместе с оплатой за заказываемую таким образом церковную «услугу», как это полагается, а кладутся к часовне. Таким образом, верующие предпочитают обратиться непосредственно к святой, которая сама помолится о здравии или упокоении тех людей, чьи имена перечислены в записке. И если к запискам-просьбам представители церкви могут относиться снисходительно как к проявлению наивной веры простолюдинов, не знакомых с правилами православного обихода, то поминовения, не проходящие через руки священников, должны вызывать у них определенно негативную реакцию.

В этих условиях, чтобы сохранить свои позиции среди модернизированных верующих, напомнить им, что есть специальные люди, которые обеспечивают возможность эффективной коммуникации со святым, церковь и нуждается в проведении специальных «рекламных кампаний». Одну из форм рекламы — публикацию писем верующих — мы рассмотрели в этой статье.

Полностью статью читайте тут

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: