Православная гимназия: иллюзии и реальность

24 сентября 2020 Ахилла
Просмотры: 13 494

Повторяем один из интересных текстов 2018 года. От анонимного автора.

***

Написать хотя бы кратко о своем церковном детстве меня подтолкнуло упоминание одним из авторов «Ахиллы» о том, что она тоже училась в православной гимназии. Смею надеяться, что тот автор — а может, и другие — тоже напишут о своем осмыслении опыта обучения в подобных заведениях. Мне кажется это особенно важным сейчас, когда православные школы растут, как грибы, и борются за полноценное государственное финансирование.

Текст автора читает Ксения Волянская:

Цитата: «Верующим людям очень важно, чтобы их дети ходили в православную школу. От этой симфонии семьи и школы они получат очень много полезного и доброго».

Мои родители были фундаменталистски настроенными верующими, из-за чего я, по их требованию, ходила везде в длинных юбках и платочке; джинсы были строжайше запрещены и теоретически одобрялись только в комплекте с длинной, ниже колен, рубашкой (платьем). Все книги в доме подвергались строгой цензуре, из старой советской библиотеки с позором изгнали все «бесовское и блудное», включая Мэри Поппинс, «Унесенных ветром» и Муми-троллей. Гарри Поттер и «Властелин колец» были словами почти матерными; так что в отсутствие иной фантастики я смаковала творения Воробьевского и сборник «Россия перед Вторым пришествием».

Денег у нас было немного, вид мой был дико-православным; в школьных мероприятиях мне никогда не разрешали участвовать, ведь новогодний утренник приходился на пост, 8 марта — накануне памяти Иоанна Предтечи и проч.; на экскурсии ездить было небезопасно, да и просто неверующие одноклассники в джинсах доверия родителям не внушали. В общем, в светской школе я была изгоем; дома радости особой тоже не было, воскресные школы постоянно менялись (родители искали свой храм), и я всегда была там «новенькой». В то время я обожала забиваться куда-нибудь в угол и мечтать, что сбегу в Дивеево к батюшке Серафиму и постригусь там в монахини, и будет мне благодать и исцеление зубов.

В 10 лет мы с родителями наконец-то поехали в паломническую поездку в вожделенный дивеевский рай, где в моем сознании впервые прозвучал очень тихий голосок о том, что работой в храме я прекрасно занимаюсь и дома, а «впаривать» моей маме за 300 рублей иконку «с мощами» со стороны монахини — нехорошо. Почему вообще моя образованная и умная мама морщит лоб и рассматривает «святыньку», когда даже мне совершенно понятно, что никаких мощей там нет и быть не может?


Еще через пару лет мы сменили место жительства, и на новом месте я пошла в православную общеобразовательную школу при храме. Рядом с домом была хорошая школа с упором на иностранные языки, куда меня, как отличницу, можно было устроить, но я наотрез отказалась: джинсы по-прежнему были под запретом, а стать изгоем и в новой школе мне не улыбалось. Родители были рады такому моему свободному выбору праведной жизни и стремлению к Богу, а то, что новая школа была платной, придавало вес надеждам на хорошее обучение.

Цитата: «В православной гимназии дети духовно гораздо более защищены, чем их сверстники в обычных школах».

В нашем современном мире живуч стереотип о том, что в обычных школах творятся содом и гоморра, злобные одноклассники дубасят друг друга в кровь, а девочки спят со всеми подряд. Не хочу вдаваться в обсуждение сложностей обычной школы, однако факт остается фактом: православная школа находится в том же мире, что и остальные граждане нашей страны, а значит, проблемы в православной школе будут примерно такими же, как и в обычной — просто со специфическим православным колоритом; причем, по моему опыту, добавленный в школьный коктейль православный компонент не улучшал ситуацию, а наоборот, минимум, ничего не делал, максимум — ухудшал.

Нет, мы действительно ходили в длинных юбках и платках, никаких развратных мини и декольте в школе не было. Но помимо этого было и многое другое.

В нашей школе была отвратительная дисциплина на уроках: сидели тихо только у конкретных преподавателей, которые лично были в состоянии усадить класс за парты и заставить себя слушать. У нас был хулиган, который терроризировал всю школу и был старше одноклассников на два года, и никакие беседы с родителями и батюшкой-настоятелем на него не действовали; по слухам, хулиган всякий раз слезно каялся и обещал исправиться. Парни же так бесились на переменах, что однажды чьей-то головой проломили дверь в класс.

Один раз в нашу школу перевели мальчика-инвалида, его дразнили в обычной школе, и родители решили, что в православной дети будут добрее, но ничего не вышло: над ним стали издеваться и через пару недель мальчика от нас забрали.

Парни в нашем классе курили травку, что выяснилось случайно — и повлекло за собой беседу с родителями. У нас были парочки, а в старших классах ходили слухи о том, как кто-то из девочек лишилась девственности с будущим семинаристом.

Мальчики нещадно приставали к девочкам, сюда относились и шлепки по попе, и похабности вслух, и проч. Все это не представляло тайны для управления школы, поэтому учительница церковного пения регулярно проводила с зашуганными девочками беседу на тему того, как скромнее себя вести и не провоцировать мальчиков. Железно соблюдался порядок прохода в трапезную, ко причастию, к исповеди: сначала мальчики, потом девочки. Кроме того, строго блюлись вопросы «нечистоты»: девочки обязаны были проводить эти дни на школьных молитвах в храме в притворе. Вряд ли целомудрию учащихся способствовали всеобщее внимание к девочке с месячными и хихиканье мальчиков за ее спиной, хотя, впрочем, и плюсы от этого были, потому что под таким предлогом можно было откосить от обязательного причастия или «прикрыть» опоздание в храм на общую молитву. Ни одной взрослой преподавательницы с нами в притворе ни разу не было. Воспитание целомудрия, помимо прочего, совсем не мешало выставлять нарядных старшеклассниц в хороводе на церковных приемах перед кушающими церковными иерархами и семинаристами, точно ресторанных танцовщиц.

Мальчиков погоня за нравственностью тоже не обошла стороной: как-то раз, пока мы все были на линейке, директор школы с помощью кого-то из учителей обыскали в пустом классе рюкзаки и прочие вещи мужской части класса и забрали порноматериалы, что опять же повлекло за собой воспитательную беседу (а в классе, конечно, быстро узнали, что́ именно у кого нашли по части порнухи, и обсудили вкусы попавшихся).

Цитата: «Мы ищем воцерковленных профессионалов. Это необходимо, потому что на любом предмете — математике, физике — ученики сталкиваются с вопросами, где нужно дать нравственную оценку происходящему. (…) В идеале и дети, и учителя должны быть прихожане одного храма — того, при котором устраивается школа».

Наши учителя в большинстве совмещали работу у нас с работой в светской школе, поэтому более-менее средний уровень школа держала, не считая огромной текучки кадров. Ведь если вы ищете учителя в православную школу, вам нужен человек, который не только обучит детей нужным знаниям, но еще будет иметь нужную степень воцерковленности, что сильно сужает круг поисков, да и вообще на практике представляет собой большую проблему: почему-то чем более религиозным был человек, тем хуже он оказывался как преподаватель, а уж такой тонкий вопрос, как контакт с детскими сердцами, вообще никак не соотносился со степенью религиозности учителя — к великому расстройству самых ревностноверующих учителей церковнославянского и ОПК. Больше всего от такого подхода страдали точные науки: при мне так и не нашли отдельных учителей для химии и физики, которые в конце концов передали второму математику (он, опасаясь ЕГЭ, втихую использовал часы для своего предмета). Сменилось несколько учителей биологии, пока не нашли полностью совместимого с православным учебником Троице-Сергиевой Лавры. Зато благодаря церковной ограде мы имели бессменного преподавателя церковнославянского языка, который имел часов столько же, сколько английский, а еще целый «пул» преподавателей ОПК из числа священников собора — и этому предмету в старших классах была посвящена вся суббота.

Некоторых преподавателей школа держала, по-видимому, от безысходности: например, старенькую математичку, которая простодушно возмущалась — зачем это детям пропускать день с уроками по алгебре, дабы сходить на причастие (причастие в двунадесятые праздники, как и посещение церкви, были для нас обязательными независимо от того, на какой день недели они выпадали). Неужели нельзя причаститься вечером, чтобы не пропускать уроки?! Мы в ответ лишь снисходительно посмеивались: мол, что взять с непосвященного человека.

Цитата: «Духовника касаются все стороны жизни школы: духовная, образовательная, педагогическая, просветительская, административная, хозяйственная, внешкольная и т.д.»

Пока должность директора занимал светский человек, все более-менее держалось на плаву; когда на должность пришел воцерковленный человек-энтузиаст, обстановка резко ухудшилась, поскольку теперь предполагалось четкое соблюдение пирамиды власти: директор оказывает послушание священнику — настоятелю храма, а все прочие учителя, учащиеся и их родители оказывают послушание директору. Все это оказалось малоприменимым в организации нормальной работы школы и повлекло множество конфликтов как с преподавателями (текучка кадров обострилась еще более), так и с родителями — например, не все оказались готовы оказывать послушание директору в выборе программы для школьного обучения и формы; в принципе, участие родителей в обсуждении учебного процесса в школе было немыслимо так же, как и демократия в церковном приходе между прихожанами и священниками. Мои родители были даже удивлены тем, насколько бывает необходим надоевший до печенок в светской школе родительский комитет: в конце дошло до того, что родители класса тайком от директора и духовника организовали нам помимо церковного еще и выпускной в ресторане, о чем мы все мечтали.

Цитата: «Когда дети участвуют в общей молитве, они ощущают свое единство и друг со другом, и с учителями, причем единство в самом главном — в предстоянии перед Господом».

Мы сами воспринимали свою школу по-разному: некоторые отчаянно стеснялись православной школы и всегда объясняли, что она самая обычная, но были и другие дети, те, кто видели свое будущее в церкви, и православность школы их не смущала — по большому счету, смущаться им было не перед кем. Мне кажется, многие из нас просто боялись светской жизни, особенно те, кто никогда не учился в обычной школе; мы слишком много времени проводили в своем замкнутом мирке возле церкви, чтобы потом спокойно переступить порог школы и уйти. Кроме того, передоз пугачки с младых ногтей бесовскими наваждениями, бесами из зеркал и телевизора, адским огнем неверным, простите, неправославным, как ни крути, накладывал свой отпечаток; да и суть пастырских наставлений всегда укладывалась в тезис «не греши или попадешь в ад на сковородку, как те грешники в миру», а отрицательным персонажем на школьных спектаклях выступал картонный телевизор с рогами.

Теперь, на своем примере и моих одноклассников, я думаю, что главным компонентом, играющим роль в судьбе и формировании личности, является семья. Да, нас в школе без устали мариновали проповедями, личным примером, мы не отходили от храма, ежедневно по много раз молились, и каждый из нас имел приличное представление о законе Божьем, службе и знал наизусть N-й список молитв. Однако сейчас воцерковленными остались только дети из числа тех, кто имел сильно верующих «церковных» родителей, да и то не все; те, кто были из более светских семей, остыли к церкви, а кое-кто записался в атеисты, иногда прямо в школе: изнанка внутрицерковного мира сильна охлаждает к вере. С одной стороны, мы все были воцерковленными, а с другой — циничными, поскольку прекрасно знали, например, как многие священники матерятся и выпивают, знали неприглядные детали их личной жизни, приходские интриги и склоки, несть им числа.

Далеко не все, конечно, разочаровывались именно в Боге — но если бы я целенаправленно хотела, чтобы мой ребенок был верующим, я бы точно его держала подальше от участия в приходской жизни.

Должна признать, что мы — малолетние сплетники — с упоением смаковали все подробности приходской жизни, что до нас доносились; ведь если тебя учат праведной жизни на профессиональной основе, а сами тут же, отойдя за угол, начинают открыто грешить, сложно удержаться от злословия. «Это все искушение, Христос тебе пример, и не дерзи старшим, Боженька накажет!» © — таков был примерный ответ взрослых на попытки затронуть тему. Мы никогда по-настоящему не бунтовали вслух: если вокруг тебя множество взрослых, которые видят то же, что и ты, но ведут себя так, будто все в порядке, то у тебя не возникнет чувства общей неправильности происходящего. Нам не приходило в голову возмущаться выставлением напоказ девочек с менструацией, обыском личных вещей, тем, что мы мыли полы в холодном каменном храме, часами чистили картошку в трапезной и в общем часто были бесплатной обслугой; напротив, многое из этого воспринималось за честь: не всем же доверяют часами в каменном храме вставлять цветы в губки с ледяной водой, правда?

Цитата: «Православная школа — это для верующих людей настоящий дар Божий. (…) В сердцах у детей сеется некое семя, которое у многих потом в жизни, как некий фундамент, даст добрые плоды, когда они уже выйдут из школы».

После окончания школы подавляющее большинство из нашего класса поступило в светские вузы. Моя же семья за время обучения стала отходить от активной приходской жизни, да и по сравнению с многодетными семьями священников и церковных служащих я в 11 классе ощутила, что мои родители почти обычные светские люди.

Несмотря на то, что все описанное я считаю, безусловно, для себя важным опытом, да и кроме того, у нас был, несмотря на все церковные закидоны, не самый плохой класс, меня не отпускают сожаления о том, что я упустила свой шанс на хороший школьный старт в виде языковой гимназии. Сожалею, что вместо выходных на службах я не посещала репетитора по языкам. Жалею, что в детстве не училась танцам (бесовское занятие!). Жалею, что слишком много драгоценного детского интереса, времени и сил было отдано воспитанию страха: перед родителями, перед миром, перед Богом. Съела тайком конфетку, врешь маме — мама будет молиться, чтоб Богородица наказала! Прочитала «блудную» книжку («Королеву Марго», да, спасибо г-ну Грачеву¹ и его книжечке) — застукали — каешься на исповеди, чтобы Боженька не наказал, а уж там батюшка сумеет заставить малолетнюю грешницу трястись от страха. «Видишь, у нас в стране все плохо — это наказание за грехи, мы все за грехи мучаемся, кровь Царя на всем народе!» — еще один навязчивый лейтмотив, и несть им таким числа. Наверное, многие люди скажут, что я сама виновата, если из своего церковного детства вспоминаю только это; неужели не было хороших моментов (в духе повести Ивана Шмелева «Лето Господне», наверное)? Были, конечно, яйца к Пасхе я до сих пор крашу по старой памяти. Но в целом я считаю себя обязанной признать, что никому не желала бы расти с таким погружением в церковную жизнь, как я.

В духовном плане школа на меня в детстве мало повлияла, скорее, просто поддерживала направление, заданное родителями. От меня и не убыло, потому что тогда я придерживалась позиции «Бог не имеет отношения к этой человеческой дури», но и не прибыло, не считая, увы, активного увлечения пролайф-движением, о чем сейчас мне стыдно вспоминать. Ярко отрицательный эффект оказался отложенным на 10 лет, когда многие вещи стали восприниматься иначе, и я неожиданно для себя поняла, каким пустым звуком мне кажутся набившие оскомину наставления о супружеской жизни в православной семье, об особой роли русского народа, о грешниках в миру и «монастырском спецназе», о великих и страшных грехах блуда и гордыни и о добродетелях смирения и послушания и т.п. И когда я это осознала, у меня наконец-то появились слова, чтобы рассказать о своем церковном обучении и передать свои ощущения о нем. Но к несчастью, к тому времени, как этим всем переболела я, в эти идеи начало втягиваться наше общество, что меня и расстраивает, и пугает. Думаю, христианскому учению не обойтись в будущем без публичной ревизии хорошей команды психологов: как минимум, нужно прекратить тщательное культивирование чувства вины и понимание Бога как родителя-абьюзера с плеткой в руках и невнятной системой поощрений и наказаний. Сейчас я обращаюсь к Богу, но считаю, что Его отношение с миром имеет мало общего с концепцией, которую продвигает христианство.

Впрочем, церковные наставления все же не прошли даром, и православная школа еще долго напоминала о себе: до самого выпуска из вуза я, выходя с университетского крыльца, «на автомате» поворачивалась к дверям лицом и, словно выходя из ограды храма, набожно крестилась.

¹ свящ. Алексий Грачев. «Что необходимо знать каждой девочке, или Доверительные беседы о самом важном»

Источник для иллюстрации отсюда

Читайте также: