Ахилла

Из статьи церковного историка Павла Никольского (1870–1943) «Церковная и общественная жизнь. 1905 год».

***

…Но в этой борьбе с анти-церковным движением, которая ведется уже давно и которой, быть может, предстоит, пережить особенно резкую форму, есть одна сторона дела, неожиданно осложняющая ее. Среди отрицателей и критиков Церкви и ее учения есть не одни враги, а и люди сомневающиеся, тяготящиеся своим разладом с Церковью, смущающиеся, от одного непонимания Церкви или от обрядовых и дисциплинарных особенностей церковной жизни. С такими людьми нужна не борьба, а самое снисходительное, нежное обхождение, — обхождение матери к малым детям. Святоотеческая письменность дает много примеров такого обхождения.

Припомним, как относился св. Василий Великий к духоборцам. Решительный противник арианства духоборчества, как ереси, не побоявшийся угроз императора Валента, он понимал, что среди духоборцев много и слабых духом людей, которых соблазняет не учение о Божестве Св. Духа, а только непривычное слово о Боге-Духе, и он уступал им это слово, если знал, что они принимают самое учение, т. е. веруют одинаково с православными. То же делал св. Афанасий Великий, принимая в Церковь полу-ариан с самой снисходительной предупредительностью. Это любвеобильное и мудрое снисхождение практиковалось часто в истории Церкви, и, например, наше Единоверие есть одно из выражений такой снисходительности.

Но вот здесь-то и открывается источник того осложнения дела, о котором упомянуто выше. Члены Церкви, ревностно исповедующие ее учение и следующие ее установлениям, часто не хотят знать такой снисходительности, они даже соблазняются ею. Наше Единоверие вызывало чувство смущения не в одной православной душе. И теперь, когда церковные деятели чутко прислушиваются к запросам времени, то уже одно это вызывает порицания в ревнителях Церкви. Припомним, как осуждали недавно епископов и священников за их участие в Петербургских религиозно-философских собраниях. И это несмотря на решительное и открыто высказанное преосвященным Сергием заявление, что они пришли на эти собрания не для уступок и компромиссов, что они останутся при своем православном убеждении.

Примеров такого нетерпимого отношения к делу можно бы подыскать множество. Оно доходит до требования говорить стереотипным, полуславянским языком о вопросах веры и не спускаться до живой речи. Вот, для примера, выразительная цитата.

«К великому прискорбию, у нас ко всему теперь относятся легкомысленно и поверхностно. С глубоким смущением и негодованием, смотрят истинно-верующие православные люди на допущенные уже у нас отступления и на непонятный в делах веры индифферентизм. Мы присоединяем лютеран к православию лишь через миропомазание, а между тем их церковь, как не имеющая законной преемственности, должна считаться безблагодатною. Каким же образом мы признаем правильным их крещение, совершенное лицом, не имеющим права совершать таинства? Впрочем, мы и безпоповцев даже не перекрещиваем, и таким образом, или признаем за таинство крещение, совершенное «дедом», или отрицаем необходимость крещения…

Определением одного из вселенских соборов, установлено отлучать от Церкви православных, лечащихся и принимающих лекарства от лиц иудейского вероисповедания. Наш гражданский закон допустил евреев быть докторами и аптекарями, и, думаю, редко кто из нас не обращался к доктору еврею и не покупал лекарства в еврейской аптеке. И никто не позаботился ни о том, чтобы предостеречь, оградить нас от закона, идущего вразрез с нашими церковными канонами, ни о том, чтобы снять с нас церковную анафему.

И почем мы знаем, под какие анафемы и еще не подведены мы небрежением тех, кому подобает стоять на страже. А церковная клятва может быть ничем лишь для неверов, для верующих же это страшное и не отвлеченное что-либо, но вполне реальное по своей силе и действию обстоятельство. Мы без всякого побуждения изменили отношение Церкви к самоубийству и предаем их ныне, вопреки древнему постановлению, церковному погребению и даже поминаем на литургии. Вопрос, который едва ли мог быть решен пятью-шестью лицами, заседающими в Синоде.

С недоумением и смущением видят православные люди наше странное отношение к святейшему и величайшему таинству Св. Причащения. У нас открытый невер, даже безо всякой подготовки и говения, приступает к Причащению, потому что ему нужна отметка, что он был у исповеди; лицо открыто и ведомо для всех живущее в прелюбодейной связи или даже занимающееся профессией подобного рода, «ничтоже сумняси», идет на исповедь и приступает к Причащению, возвращаясь затем от св. Чаши прямо к своей жизни прежней и профессии. Почему же делается так? «Из любви. У нас все должно истекать из любви», по большей части слышится ответ. Ах, мы так «изгуманничались» на современный лад, что совершенно утратили понятие об истинно христианской любви! Апостол Павел говорит, что причащающиеся недостойно «суд себе яст и пиет», а мы подводим его под этот суд.

Нет, это попустительство, неверие, индифферентизм, небрежение, назовите, как хотите, но только не христианская любовь. Подобное говение не похоже ли на то, как дать пощечину человеку, попросить у него по каким-либо соображениям извинения, с твердым намерением, едва получив его, сейчас же снова занести руку и оскорбить его действием? И какой результат получается от такого попустительства? Люди верующие и серьезные возмущаются и страшатся, до чего еще дойдет у нас попустительство, а легкомысленные и малосведущие в Законе Божием сами привыкают относиться к этому таинству, как к чему-то очень легкому, не требующему от человека ничего серьезного» (К. Икскуль. Москов. Цер. 1904, № 303).

В приведенной тираде не все справедливо, но нельзя отказать ей в искренности. Верующая душа смущена многими странными для нее явлениями церковной жизни и общим их смыслом — какою-то неопределенностью, расплывчатостью церковных требований. Церковный канонист ответит на эту филиппику, что в Церкви неизменно догматическое учение, а обряды и дисциплина церковная всегда подвергались изменениям, соответственно историческим обстоятельствам. Это неопровержимый факт. Но для мирянина, даже образованного, этот факт еще далеко не признанный. Это во-первых. А во-вторых, мирянин верующий ждет, требует, чтобы всякое изменение в церковной практике было оглашено в законной форме, авторитетными представителями Церкви. А нельзя отрицать, что за так называемый usus [обычай, обычная практика — лат.] в Церкви считаются иногда такие отступления от основ Евангелия, которые вызывают справедливое осуждение. Достаточно сослаться на приведенное выше отношение к таинству Причащения…

Итак, церковные деятели стоят между двумя полюсами — сторонниками полной религиозной свободы и ревнителями отеческих преданий (грех называть всех их фарисеями, — среди них много глубокорелигиозных людей). Стоять твердо на церковной почве, не спускаться до унизительных компромиссов в вопросах веры и до узкой нетерпимости, отталкивающей от Церкви мятущееся самомнение, — это такая трудная задача, которую можно выполнить только с великим трудом, при помощи Божественной благодати.

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: